Пять баксов для доктора Брауна. Книга 6 - М. Р. Маллоу Страница 4

— Хорошо, — Маллоу махнул шляпой, которую уже совершенно смял в руке. — Тогда он говорит: «Временно, говоришь? Да с твоей политикой Форд никогда от нас не отстанет. Ничего не приносит таких денег, как эта твоя серость!»

На этих словах он переменился в лице.

— Серость! Он у нас, значит, гений, а я, видите ли, серость! Я ему говорю, выбирай выражения. Он ответил, чтобы это я думал, что делаю. А я ему…

М.Р. Маллоу уронил шляпу, которую держал на коленях, и нагнулся, чтобы ее поднять.

— Ну, в общем, слово за слово, бросили все, поехали домой. Всю дорогу грызлись, дома стали друг на орать орать, и тут он ка-ак…

Маллоу опять уронил шляпу, потом перчатки, потом все это отряхивал. Доктор Бэнкс молча ждала. Наконец, посетитель привел свои вещи в порядок.

— Никогда не слышал, чтобы он так орал, — продолжил он. — Орал, швырнул в меня омлетом — и с тех пор все. Это конец. Прошло всего две недели, а люди, которые десять лет были нашими заказчиками, переходят на другую сторону, когда встречают меня на улице. Мики никакого житья не стало — парень, кажется, виноват уже тем, что дышит. Хамит механику. Вы понимаете, что такое хамить механику?

— Мики хамит механику? — уточнила доктор.

— Джейк хамит механику.

— Поняла. Продолжайте.

— Он захлопывает окна, когда с улицы слышно, как играют дети. Злится, если где-нибудь смеются. Сходит с ума, если пытаться с ним поболтать. Вообще не выносит, если рядом кто-нибудь есть.

Доктор Бэнкс смотрела на посетителя своими пронзительными глазами.

Маллоу еще раз прочистил горло. Потрогал глаз. У него тряслись руки.

— Вчера до того сдурел, что грохнул о стену поднос с посудой. Хорошо, мисс Дэрроу не видела — я все убрал. Сказал ему, хватит буянить, совсем, что ли? — так он швырнул в меня яблоком. Ну, то есть, он в дверь им шваркнул, когда я ее закрывал.

— Это было вчера?

— Нет, доктор. Как раз это было час назад.

— А гири, о которых вы говорили, когда только вошли сюда? Тоже час назад? Вы очень сбивчивы.

— Это какие гири? — моргнул Маллоу.

Доктор откинулась на спинку кресла.

— Я вас не понимаю. В начале нашего разговора вы сказали мне, что ваш компаньон вырвал из часов гири.

— Ах, эти гири! — Дюк хлопнул себя по лбу. — Конечно, гири! Ну, эти были во вторник.

— Вы имеете в виду, что были и другие гири? — поинтересовалась доктор Бэнкс.

— Да, вчера. То же ведь — дома гири. От часов. А то в офисе, доктор. Ну, наверху, где «Рекламное Бюро». Это механика гиря, шестнадцать фунтов. Там же его комната, на втором этаже, так он гирю за дверь выставил. А тут его прорвало. Опять, понимаете, мир переустраивает. «Глобализация, — кричит, — облегчит отношения между государствами и приведет к общему подъему экономики. Европа, Америка, Россия — единый мир с едиными правилами. Государство определяет, что можно и чего нельзя, защищает и проверяет!» Джейк ему три раза сказал: «Уйдите». Но вы же знаете Халло: он опять. Вот и…

— Мне кажется, вы запутались, мистер Маллоу, — вздохнула доктор.

— Нет, нет, — отмахнулся тот. — Два раза гири: дома и в офисе.

— Прекрасно, — несколько слишком вежливо сказала доктор, пристально глядя ему в глаза. — Пожалуйста, успокойтесь и скажите: что было с гирями в первый, а что во второй раз.

Маллоу перевел дух. Он устал.

— Я говорю, — опять начал он, — что во вторник утром мой компаньон выдрал из часов гири. В нашей гостиной.

— Очень хорошо. А во второй раз? Сегодня?

— А во второй раз было вчера. Он ее швырнуть хотел, но это же гиря! Чугунная. Шестнадцать, я говорю, фунтов [2]. Ну, представляете?

Некоторое время доктор Бэнкс молчала.

— Верно ли я поняла вас, мистер Маллоу: ваш компаньон собирался швырнуть в мистера Халло чугунной гирей?

— Вы же знаете Халло: всюду лезет со своим социализмом. А Джейк и так не в духе. Ну, он и пустил этой гирей за ним по лестнице!

Маллоу увидел, что доктор стала подниматься из кресла и тоже начал привставать.

— Видите ли, он не то, чтобы неправ, но ведь, понимаете, нельзя же гирей! Так и дел натворить можно! И я ему это говорю, а он мне…

— Что с мистером Халло? — оборвала его доктор.

— Ну, э, ничего. То есть, я говорю, он убежал.

— Никто не пострадал?

— Нет, нет.

Доктор села обратно.

— Вы хотите, чтобы я приехала в «Мигли», — проговорила она. — Вы утверждаете, что это необходимо. Пострадавших нет. Почему вы обратились ко мне, а не в полицию?

— Не надо в полицию. Я же говорю: нужны именно вы. Другой врач ничего не поймет!

— Мистер Маллоу, я тоже ничего не понимаю.

— Видите ли, — промямлил визитер, — он там все крушит и ломает. Я не могу к нему войти. И…

Маллоу посмотрел в окно и решился:

— Он объявил мне бойкот, но все время с кем-то разговаривает. С кем-то, кого нет в комнате.

Итак, спустя некоторое время после разговора с доктором Бэнкс Маллоу открывал дверь в комнату компаньона.

— Осторожно, доктор, — предупредил он.

Его слова подтвердил вылетевший из комнаты туфель, и оба отскочили, прижавшись к стене.

— Ничего страшного, — сказала доктор своим хладнокровным тоном. — Идемте, мистер Маллоу.

Они вошли без стука и доктор оглядела комнату.

Прямо напротив двери находились два больших окна. Было уже одиннадцать часов утра, но шторы на них были задернуты, а на полу горел ночник. В его слабом свете клубился, заволакивая помещение, табачный дым.

Кровать раполагалась так, что лежащий на ней человек находился лицом к окну и головой к двери. Слева от нее валялся туалетный столик в окружении посудных осколков. Из опрокинувшейся пепельницы рассыпалась на ковер куча окурков и конфетных фантиков. У окна стояли стол и козетка с расшвырянными по ним пиджаком, галстуком и ремнем с кобурой. Слева от кровати, у дубового гардероба, сбросили в кучу стулья. Овальное зеркало в вертящейся раме стояло торчком. Далее находился камин. Перед ним валялось на боку кресло. Словом, в комнате действительно был разгром.

Д.Э. курил, лежа поверх неразобранной постели. На нем были жилет и брюки.

— Что, доктор Бэнкс, — произнес он, даже не потрудившись встать, — пришли сказать: «Сегодня отличная погода»? Или мне нужно дышать воздухом? А может, курение вредит здоровью? Валяйте, что у вас там.