Пропавшее войско - Валерио Массимо Манфреди Страница 41

— Знаю, что вы чувствуете, но обещаю вам — я сдержу клятвы. А теперь голосуйте! Кто согласен со мной, пусть сделает шаг вперед и дотронется до моего копья. Если большинство не поддержит меня — не страшно: я подчинюсь тому, кого выберете вы. Но прежде чем часовые сменятся в третий раз, у этой армии должен быть командир или мы все погибнем через несколько дней.

Я подумала о том, что испытывают сейчас Клеарх и Агий, Проксен и Сократ, и особенно — Менон. Он так достоверно рассказывал о жестоких пытках, принятых у персов, а теперь ему пришлось испытать их на себе. Мне было больно за него, я чувствовала, как ком подступает к горлу, а в сердце образовалась пустота. Какого цвета теперь его безупречно белый плащ? И что осталось от его тела, подобного статуе?

Ксен первым дотронулся до копья Софоса. Вслед за ним это сделали Агасий-стимфалиец, Глус и Неон (тот какое-то время пристально смотрел ему в глаза), а потом другие полководцы и воины, один за другим, стройными рядами.

А я не могла стоять неподвижно, наблюдая за длинной вереницей людей, избирающих себе новых командиров. Я хотела знать, что стало с теми, другими, которых мы потеряли. Хотела выяснить это и для Мелиссы, пребывавшей в неизвестности.

Не знаю, как нашла в себе мужество, но мне удалось уйти далеко от лагеря и добраться до берега Тигра. Разделась, повязала одежду вокруг талии, зашла в воду и отдалась воле течения. В небе стояла почти полная луна, и река сверкала тысячами отблесков, вода оказалась теплой. Вскоре я оказалась у шатра персов. Это была большая палатка, похожая на те, что ставят кочевники в пустыне: в качестве опоры — шесты, ткань поддерживали длинные веревки. Вокруг на большом расстоянии больше не нашлось таких: вероятно, именно там устроили ловушку; внутри по-прежнему кто-то находился, так как шатер был освещен, а часовые зажгли огонь на южной стороне.

Я выбралась на берег и легла, чтобы меня не обнаружили. На некотором отдалении вокруг шатра широким кругом стояли плотные отряды персидских всадников. Я вскоре поняла, как пленили наших. На берегу повсюду, насколько хватало взгляда, виднелись следы ног, полосы грязи протянулись до самого шатра. Рядом с собой разглядела множество трубочек, вырезанных из тростника, длиной в локоть. Я взяла одну и подула в нее: она была полой.

Так вот где устроили засаду: в реке! Нападавшие спрятались под водой, среди болотной растительности, и дышали через тростниковые трубочки, а потом неожиданно выбрались на берег — после того как наши зашли в шатер, — и уничтожили охрану греков, вероятно, расстреляв из луков с большого расстояния. Возможно, это были те же самые люди, что теперь сторожили местность вокруг шатра. Я осталась на месте, вжавшись в ил, и ждала до тех пор, пока луна не начала клониться к горизонту.

И тогда они вышли из шатра!

Закованных в цепи греков куда-то вели, первый был привязан к коню персидского военачальника. Разглядеть все хорошенько я не сумела, а подползти поближе не могла, боясь, что меня обнаружат. И только когда все пленники пропали из виду, я, оглядевшись по сторонам, скользнула к покинутому всеми шатру и увидела тела наших воинов, зарубленных персами: шакалы заканчивали начатое людьми. Вскоре от юношей, всего несколько дней назад полных жизни и мужества, останутся лишь кости.

Заглянула внутрь шатра и ничего не смогла рассмотреть: лампы унесли, во мраке очертания предметов были нечеткими. Я торопливо отправилась обратно, добралась до берега и вернулась в лагерь еще до рассвета.

Софоса избрали главнокомандующим подавляющим большинством голосов, прочих полководцев, попавших в засаду, заменили новыми: их места заняли Агасий-стимфалиец, Тимасий-дарданец, Ксантикл-ахеец, а также Ксен. Когда все закончилось, как раз начинала заниматься заря.

Никто не спал, никто не ел. У парней осталось только одно отчаянное желание — выжить.

Мелисса утерла слезы и постаралась сдержать плач.

— Ты уверена, что видела его? — спросила она.

— Уверена, что это были они. Я насчитала пятерых, в наших воинских туниках; ко всему прочему узнала их по походке. А кто еще это мог быть?

— Но ты ничего не слышала? Ни одного слова, ни одного звука?

— Они находились слишком далеко, а подойти поближе я не посмела. Лежала, зарывшись в прибрежный ил, чтобы меня не заметили. Все видела собственными глазами и знаю теперь, что ужас еще долго будет мучить меня в ночных кошмарах.

— Ты заметила следы пыток?

— Сказала же: там было темно, в шатре царил мрак.

— Если б ты меня предупредила, я отправилась бы с тобой.

— Хорошо, что этого не произошло. Возможно, ты не сдержалась бы, и мы обе попались.

— Ответь мне искренне, как ты думаешь: существует ли какая-либо вероятность того, что хоть кто-то спасся?

— Мои мысли слишком мало значат: судьба ввергла нас в цепь событий, гораздо более важных, чем мы сами, и мы теперь как маленькие щепки в потоке воды. Но если тебе все же интересно мое мнение, слушай: я считаю, вероятность того, что кто-то выжил, крайне мала, но если это кому и удалось, то Менону.

Лицо Мелиссы озарилось, и я почти раскаялась в том, что возродила в ней надежду.

— Ты действительно так думаешь? — спросила она.

— Да, но, боюсь, это мало что меняет: положение безнадежно. И все же Менон — самый опытный и осмотрительный, самый умный, всегда хладнокровный. Он погибнет, только если его убьют сразу и не оставят ему времени на размышления, или когда все пути к спасению будут отрезаны. Но пока остается хотя бы одна-единственная возможность, фессалиец ее найдет. Не тревожься раньше времени и постарайся выжить сама, потому что отныне и впредь это будет нелегко, особенно для тебя.

Мелисса склонила голову:

— Знаю. Без Менона я снова стану легкой добычей. Тебе известно, Абира, какова была моя жизнь и в чем заключается мое искусство, и все же Менон защитил меня, не требуя ничего взамен. Это я попросила его заняться со мной любовью — а он согласился как будто даже против собственной воли.

— Может, тоже любил тебя и думал о том, что ему постоянно грозит гибель. Он хотел оставить тебе возможность без помех пользоваться единственным действительно мощным оружием, которым ты обладаешь, — красотой.

Просидела с ней до тех пор, пока бедняжка не заснула. На обратном пути, бредя мимо конюшни по направлению к своей палатке, я заметила Софоса в окружении телохранителей: к нему подошел Неон и увлек в сторону, поближе к конюшне. Я остановилась и замерла, словно почувствовав: вот-вот случится нечто странное. Неон что-то сказал Софосу. Тот выслушал и, казалось, был раздосадован, так как отреагировал резко и собрался было уходить, но Неон схватил его за руку. Я слышала, как он прокричал:

— Таков приказ, у тебя нет выбора!

Потом они снова стали оживленно беседовать на разновидности греческого, которой я не понимала. Неон ушел, Софос остался один. Он положил руки на ограду, а голову опустил на руки, словно какая-то невыносимая мысль забрала его покой. Я стояла так близко, что слышала его тяжелое дыхание. Вдруг он поднял голову, с проклятием ударил кулаком по перекладине и пошел прочь, широко шагая.