Хозяин Амура - Дмитрий Хван Страница 41

Такое упорство Кристиана объяснялось лишь одной причиной — появившиеся ниоткуда сибирцы обещали монарху наладить в дальнейшем поставку тех чудо-орудий, что стояли на «Троице» — королевском флагмане. Батарея бомбических пушек была опробована датским монархом лично при атаке вражеских кораблей на рейде Кальмара и обстреле кальмарского порта и верфей. Пушки нанесли кораблям противника убийственные повреждения, а в порту причинили сильные разрушения и стали причиной многих пожаров. Но допустить появления на переговорах третьей стороны Кристиан конечно же не мог. Поэтому через Ганнибала Сехестеда он принес свои сожаления ангарцам и просил понять его решение.

— К тому же, — пояснил норвежский наместник, — нам известно, что вы подписали соглашение о покровительстве над Эзелем курляндского герцога. Это накладывает некоторые ограничения на возможности вашей дипломатии. И ведь Ян Казимир, польский король, сюзерен Якоба Кетлера, нам вовсе не союзник.

Наконец время переговоров пришло, и в замке Кальмар, название которого означало «Остров на реке», собрались датские и шведские делегации, представленные на самом высшем уровне. Вначале Кристиан, ввиду огромной для него важности этих переговоров, лично произнес небольшую речь, полную уважения к поверженному противнику, в которой напомнил былые годы Кальмарской унии датчан, норвежцев и шведов. Он сказал также, что в нынешнее время, когда северные страны ослаблены, триединая монархия стала бы лучшим и взаимовыгодным способом обезопасить близкие народы под сенью новой державы, которая станет могучей и с которой придется считаться остальной Европе.

Услышав перевод этих слов Кристиана, сидевший в отдалении Павел Грауль сразу же помрачнел и принялся наблюдать реакцию шведов. Многие из них если и не кивали одобрительно, то благосклонно слушали, косясь на Кристину и обоих Делагарди. Скрепить «союз великих народов» датский монарх предлагал женитьбой на шведской королеве любого из своих сыновей: Кристиана, Ульриха или Фридриха.

Однако, вежливо выслушав Кристиана, королева со всей непреклонной решительностью холодным голосом, торжественно звенящим под старыми сводами залы, отвергла это предложение. Возвышения датских Ольденбургов за счет своей родины она не желала. Услышав отказ, король счел для себя переговоры исчерпанными на сегодня и, поручив дальнейшее их ведение Ганнибалу Сехестеду, покинул Кальмар, отправившись на «Троице» в Висмар — порт на немецком побережье Балтики. Кристиан желал побывать в землях, отбитых у шведа, бежавшего из Гольштейна и Мекленбурга перед наспех собранной ютландской армией. И уже в Кальмаре монарх получил объяснения этого — его воины неизменно одерживали победы над сильным противником, когда на острие датских атак действовали его новые союзники. Конечно, король пробовал найти хоть какую-то информацию об этих сибирцах, но это желание слишком долго оставалось неудовлетворенным, лишь только норвежские и датские купцы, торговавшие на Беломорье и имевшие свои подворья в Архангельске, Холмогорах, Вологде и в Москве, бывало, описывали ходившие в народе слухи, будто сибирцы есть подданные царя из прежней русской династии. Будто бы господин их из тех Рюриковичей, кто бежал в свое время в далекие холодные земли из беспокойной Московии. Как бы то ни было, Кристиан не слишком доверял этим слухам, надеясь позже прояснить для себя их истинность. А пока сотрудничество с сибирцами было весьма полезным и многообещающим делом. Кроме того, теперь нужно было ревностно защищать исключительное право Дании на это сотрудничество, не допуская возможности для голландцев или англичан, а то и испанцев к общению со своими союзниками. Стоило бы обговорить это с ними самими. Король даже подумывал скоро прибыть на Эзель, чтобы встретиться с сибирским наместником лично.

А в Кальмаре тем временем тон датчан сменился с благодушного на жесткий и требовательный. На следующий день Сехестед объявил условия мира. Провинция Бохуслен с городом Гетеборг должна будет перейти под управление Копенгагена. Кроме того, шведы должны будут освободить захваченные ими герцогства Бремен и Верден, а также города Висмар и Штральзунд с островом Рюген. Эти земли теперь должны быть под опекой Дании, заявил Ганнибал. Норвежский наместник также озвучил условия, касающиеся шведского флота, — проигравшей в войне стороне запрещалось закладывать и достраивать заложенные корабли в течение трех лет, а также передать датскому флоту пять галеонов в полном снаряжении.

Ангарцы всецело были удовлетворены получением прав на Моонзунд и Пернов с несколькими уездами, получив, таким образом, сухопутную границу с Русским царством. Рига же оставалась во владении Швеции, но поляки с жадным блеском в глазах уже посматривали на древнюю столицу меченосцев, надеясь на слабость своих старых врагов. Шведский двор тем временем получал тревожные вести и из карельской окраины, где, судя по донесениям местных фогдтов, активизировались русские, нарушая заключенный совсем недавно «вечный мир».

Западная Карелия, окрестности Нюслотта

Июль 7153 (1645)

К середине месяца полковник Смирнов добился своей цели возмутить население Корельской земли через грамотки. Бумаги, написанные от имени воеводы Ефремова, довели до корельцев, включая и дальние погосты, которые содержали вести о том, что освобожденные от шведа земли снова отданы врагу. Как было уже раз без малого тридцать лет назад. А идти под шведскую корону, видя на своей земле русских стрельцов, выгнавших прочь вражеские гарнизоны, было совершенно невозможно. Посему на предложенный Ефремовым призыв не подчиняться воровскому боярскому отродью, узурпировавшему трон болезного царя Алексея Михайловича, корельцы ответили пополнением стрелецкого войска своими отрядами. Правда, из ополчения в солдаты брали далеко не всех — кормильцев больших семейств, мастеровых да слишком юных отправляли обратно, наказывая беречь семьи да поглядывать по сторонам. Остальным раздавали оружие, добытое у шведов, да обучали азам тактики, а также караульной службе. Таким образом, поначалу небольшое войско воеводы Ефремова под общим руководством ангарского полковника к концу июля насчитывало уже не менее трех тысяч воинов, крепкие и мобильные отряды которого, используя отличное знание корельцами своей земли, наносили разящие удары по небольшим гарнизонам финнов, служащих в шведской армии.

Тревожа набегами вражеские селения, бойцы Смирнова создавали беспокойную атмосферу противнику. Огромными кострами в ночи горели подожженные неизвестными лютеранские кирхи, изгонялись пасторы и их служки, а при оказываемом ими сопротивлении служители культа безо всякой жалости побивались злыми на них корельцами. В ответ фогдты, начальствующие в корельских ленах, небольшими силами своими пытались проводить карательные рейды, но после того, как несколько их отрядов навсегда пропали в густых лесах и приозерных скалах бунтующей провинции, в Выборг снова полетели полные тревоги и гнева донесения с просьбой помочь оружием или прислать хоть небольшое войско для скорого и жестокого наказания мятежников. Якоб Скютте, губернатор Выборгской земли, с оказией исправно посылал сообщения в Стокгольм, докладывая о коварных нападениях русских на земли короны, о посягательствах на жизнь и имущество шведских граждан, несмотря на заключенный с ними «вечный мир». Губернатор не надеялся на скорое решение русской проблемы, зная о бушевавших в Стокгольме страстях, — говорят, под некогда всесильным риксканцлером Акселем Оксеншерной зашаталось кресло, да так сильно, что его отставки и неминуемой опалы, а также удаления всей его многочисленной родни от государственных дел в столице ждали со дня на день. А фаворит Кристины Магнус Габриель Делагарди ходил гоголем, несмотря на жестокие поражения Швеции, наносимые ей Датским королевством не только на море, что не было чем-то удивительным, но и на суше, что стало тяжким сюрпризом. В Выборге знали, что Кристина еще надеялась заключить с Кристианом Датским тот мир, который если и ударит по престижу королевства, то не слишком сильно. Но даже Скютте ожидал, что в случае полного поражения условия мира могут быть самыми жесткими и Швеция, без сомнения, потеряет не только Гетеборг, но и владения в северогерманских землях да устья рек южной Балтики. При том что казна королевства, как шептали при дворе, совершенно пуста, а питать надежду на французские займы было без толку. И в этот критический момент у Стокгольма совершенно не было желания и возможностей посылать малые числом войска, что стояли в финских землях, драться в лесах и скалах мятежной восточной окраины, подарке царских бояр.