Достопочтенный Школяр - Джон Ле Карре Страница 43

Он взглянул на часы. Оставалось ровно двадцать минут, а ему, даже если двигаться неторопливым, китайским, а не европейским шагом, достаточно было семи. Поэтому Уэстерби не спеша отправился в путь, ни на минуту не позволяя себе расслабиться. В других странах – практически, везде, кроме Гонконга, – он вышел бы намного раньше. За «железным занавесом», согласно «катехизису» Саррата на это понадобилось бы полдня, если не больше. Он мог бы отправить письмо самому себе – просто для того, чтобы пройти полквартала, остановиться у почтового ящика, а потом повернуть назад, проверив при этом, не замедлил ли кто-то шаг, не постарался ли избежать встречи с ним лицом к лицу, он проверил бы, нет ли поблизости классических постов наблюдения: двое людей с одной стороны, трое – через дорогу, и «переднее наблюдение», маячащее где-то невдалеке перед ним.

Но парадокс состоял в том, что, хотя сегодня утром он тщательно соблюдал всю предписанную правилами процедуру, какое-то другое, его внутреннее «я» сознавало, что он тратит время попусту: он знал, что на Востоке любой круглоглазый европеец мог жить все время в одном и том же квартале и даже не подозревать, что за каждым его шагом ведется неусыпное наблюдение. На каждом углу любой многолюдной улицы, по которой он проходил, стояли поодиночке и группками мужчины, старательно занимающиеся ничегонеделанием в ожидании чего-то, просто убивая время или бесцельно глазея на прохожих. Попрошайка вдруг потянулся и зевнул; мальчик-инвалид, чистильщик обуви, ринулся к ботинкам Джерри, когда тот проходил мимо, промахнулся и от досады щелкнул щетками друг о друга. Зловещего вида старуха, продающая порнографические открытки с европейскими и азиатскими девушками, приложив руку ко рту, что-то прокричала вверх – кому-то, кого не было видно за бамбуковыми лесами, окружавшими здание. Хотя мысленно Джерри всех их примечал и старался запомнить, он и сегодня точно так же не мог отличить их друг от друга, как и тогда, когда впервые приехал на Восток. Сколько лет назад это было? Двадцать? Господи, Боже мой! Двадцать пять лет назад! А проститутки? Или мальчики, предлагающие билеты незаконной лотереи? Или торговцы наркотиками, которые суют вам под нос что-то, завернутое в конфетные бумажки, приговаривая при этом: «Какие желаете? Желтые – за два доллара, синие – за пять. Хотите поймать кайф? Улетите в самые небеса, словно вы оседлали дракона!» Или, может быть, те, кто покупает миску риса у уличного торговца на другой стороне улицы? На Востоке, дружище, выжить может только тот, кто знает, что он ничего не знает.

Джерри следил за всем, что отражалось в полированном мраморе и стеклах витрин: полки, заполненные украшениями из янтаря, полки с изделиями из нефрита, наклейки, оповещающие о том, какие кредитные карточки принимаются в магазине, всевозможные электротовары и целые пирамиды черных чемоданов и сумок, с которыми, кажется, никто и никогда не путешествует. В магазине Картье красивая девушка раскладывала на бархатном подносе украшения из жемчуга. Почувствовав, что на нее кто-то смотрит, она подняла голову и взглянула на Джерри. И несмотря на то что все его мысли были сосредоточены на другом, в нем на какое-то краткое мгновение встрепенулся интерес, знакомый всем сыновьям Адама Но одного взгляда на его немного напряженную улыбку, неряшливый, далеко не безупречного покроя костюм и ботинки из оленьей кожи было достаточно, чтобы понять все, что ей было нужно: это – не потенциальный покупатель. Проходя мимо газетного киоска, Джерри заметил, что в газетах пишут о последних боях. В газетах, выходящих на китайском языке, на первых страницах были напечатаны большие фотографии погибших детей, рыдающих матерей и солдат в касках, напоминающих американские. О какой стране шла речь – о Вьетнаме, Камбодже, Корее или Филиппинах, определить было нельзя. Красные иероглифы заголовков напоминали брызги крови. Может быть, Призывающему Смерть повезло. Испытывая жажду после выпитого вчера вечером, Джерри прошел через площадь и нырнул в полумрак бара «У капитана», но глотнул только воды из-под крана в мужском туалете. Вернувшись в фойе, он купил номер журнала «Тайм». Ему не понравилось, как на него поглядывали вышибалы в штатском, поэтому он вышел. Снова смешавшись с толпой, не спеша прошел к зданию почти, построенному в 1911 году, в те дни еще считавшемуся хоть и безобразной, но все же достопримечательностью давних времен, несколько облагороженной соседством еще более уродливых и нелепых бетонных зданий вокруг. Потом он сделал обманный маневр и резко свернул, пройдя через арку, миновав зеленый мост из рифленого железа, где на крюках висели мешки с почтой, похожие на индюшек в мясной лавке. Сделав еще один неожиданный поворот. он по пешеходному мостику прошел к Коннот-центру, чтобы сузить пространство, за которым надо наблюдать.

В сверкающем металлом вестибюле женщина крестьянского вида скребла металлической щеткой ступени неподвижного эскалатора, а в прогулочной галерее группа китайских студентов почтительно разглядывала скульптуру Генри Мура «Овал с точками». Оглянувшись назад, Джерри увидел коричневый купол старого здания суда, который казался совсем маленьким рядом с огромным, похожим на улей зданием отеля «Хилтон». «Королева против Уэстерби», – мысленно представил себе он строчки газетного сообщения: подсудимый обвиняется в шантаже, попытке подкупа, злоупотреблении доверием, а также еще в нескольких преступлениях, которые мы непременно состряпаем еще до вечера». Гавань жила своей обычной жизнью, сновали многочисленные суда и суденышки, причем маленьких было гораздо больше. На другом берегу залива, на фоне грязных клочьев смога, гордо поднималась Новая территория, изрытая котлованами. А у ее подножия, вдоль берега, тянулись товарные склады и фабричные трубы, изрыгающие коричневый дым.

Он повернул назад, прошел мимо контор шотландских компаний, мимо магазинов «Жардан» и «Свир» и заметил, что их двери закрыты решетками. «Должно быть, сегодня какой-нибудь праздник, – подумал он. – Наш или их?» На площади Монумента неторопливо разворачивалось гулянье – били фонтаны, пространство было расцвечено пляжными зонтиками, тут и там виднелись тележки продавцов кока-колы, и, наверное, не меньше полумиллиона китайцев стояли небольшими группками или проходили мимо, поглядывая на него – такого огромного по сравнению с ними. Громкоговорители, трещотки, жалобные звуки музыки. Он пересек улицу Джексон-роуд, стало немного потише. Прямо перед ним, на небольшой площадке с безупречным английским газоном, метались фигуры в белой форме. Только что начался матч в крикет, который закончится только вечером. На противоположном от подающего конце поля долговязый игрок в допотопного фасона кепке с надменно-скучающим видом натягивал перчатки. На минуту замедлив шаг, Джерри со снисходительной улыбкой, выдающей знатока и любителя игры, понаблюдал немного за знакомой сценой. Подача. Скорость мяча средняя, мяч пошел немного наружу, калитка осталась в стороне. Отбивающий, все с тем же снисходительным видом, сделал попытку отбить, промахнулся и медленно, скользящим движением, провел битой по боковой стороне калитки. Джерри понял, что в этой игре будет много неинтересных подач, которые не вызовут большого энтузиазма болельщиков. Он задал себе вопрос, кто с кем играет, и решил, что это, должно быть, все та же мафия с Пика играет сама против себя.

Там, где кончалось крикетное поле, через дорогу, высилось здание Китайского банка – огромное строение, украшенное алыми полотнищами лозунгов, прославляющих Мао. У входа в банк возлежали гранитные львы, которые гордо смотрели вдаль, словно не замечая бесчисленных групп китайцев в белых рубашках, фотографировавших друг друга на их внушительном фоне. Банк, нужный Джерри, стоял в другой стороне, за спиной подающего. На башенке, венчавшей его, развевался британский флаг – Юнион Джек, а внизу, у входа, стоял бронированный фургон. Весь вид банка говорил о надежности и неприступности. Двери были распахнуты и блестели на солнце ярко начищенной медью.