Друзья Бога - Сергей Слюсаренко Страница 5

Поддержка боцмана успокоила Андреа, и он достаточно уверенно дошел до люка, где уже скрылась голова Топо, сбежавшего от насмешек. Шлепая сандалиями по палубе, мальчик спустился в темноту трюма.

— Сюда, — раздался голос Топо.

Открылась дверь, и огонь от фонаря упал желтой полосой в длинный узкий коридор. За дверью оказалась каптерка, в которой, ворча что-то под нос, орудовал толстяк в засаленной рубахе. Он был коренастый, с блестящей лысиной и широкой, аккуратно постриженной бородой. Перекладывая вещи, толстяк бормотал;

— Набрали ребятню на мою голову, а мне им амуницию подбирай. — Ворчание скорее было данью некоему ритуалу, чем искренним выражением недовольства. — А, явились, морские котята! А ну, помогите пожилому человеку! Чему вас только учили?

Андреа, воспитанный в послушании, почти инстинктивно дернулся, чтобы помочь шкиперу.

— Так. Вот вам задание. — Шкипер обрадовался, что можно переложить часть забот на плечи мальчиков, и отдал приказ уже строгим, командным голосом: — Всю амуницию отсюда на палубу — развернуть, встряхнуть, проветрить и сложить вот здесь, на пустой полке. Только чтобы аккуратно!

Андреа перевел слова бородача, и на лице Топо появилась унылая гримаса.

— А саблю? — дрогнувшим голосом спросил Топо.

Андреа перевел.

— Что саблю? — не понял шкипер.

— Саблю дадите? — не унимался Топо, не обращая внимания на то, что Андреа дергал его за рукав.

— А! Тебе сабля нужна? Ну как же я мог забыть! — Голди, казалось, обрадовался. Он опустился на четвереньки и зашарил под шкафом, запертым на большой замок.

Через мгновение толстяк, кряхтя, вытащил из-под шкафа громадный палаш. В меру ржавый и неимоверно тяжелый, что было видно даже со стороны.

— Так. Вот тут еще к нему ножны. — Моряк еще раз пошарил под шкафом и достал столь же неуклюжие ножны, скорее похожие на ящик. — Носить только в ножнах. Как работу окончишь — почистишь оружие и мне покажешь! Я проверю.

Топо, выслушав перевод, с восторгом принял оружие и немедленно с помощью веревки водрузил его себе на пояс. Андреа с ужасом заметил, что веревку Топо незаметно, прямо-таки с дьявольской проворностью, сдернул с его пояса, от чего капуцинский балахон повис бесформенным мешком.

— А ты, монашек, может, тебе мушкет дать? Очень помогает, когда надо белье просушить на палубе. — В голосе шкипера звучала издевка.

— Нет, спасибо, господин моряк, я не люблю оружие, — скромно ответил Андреа, не поняв английского юмора.

— Хм, — с удовлетворением произнес шкипер. — Ну, давайте работать! А то расселись тут!

— Извините, а можно я оставлю это здесь? — спросил Андреа, сбросив с себя балахон и оставшись в одних коротких брюках и застиранной холщовой рубахе.

— Давай сюда! — согласился Джон. — У меня не пропадет!

Он принял балахон из рук мальчика, пощупал добротную шерстяную ткань, довольно хмыкнул еще раз и небрежно бросил одежду на табуретку.

Андреа, не задерживаясь, схватил в охапку одежду, неаккуратно сложенную на полке, и, стараясь не споткнуться и не рассыпать белье в узком коридоре, направился на палубу. Там он выбрал место, хорошо освещаемое солнцем, быстренько разложил рубахи и панталоны, старясь, чтобы белье не смялось. Потом направился за второй партией обмундирования, но сначала помог Топо. Тот, схватив слишком много вещей, застрял в люке, заклинив себя своим громадным палашом намертво. Андреа принял у бедолаги груз и положил его на палубу, думая, что Топо в это время направится за новой порцией тряпок. Но с удивлением увидел, что товарищ, вытащив себя и палаш наружу, занялся фехтовальными упражнениями, изображая, судя по всему, битву трехсот спартанцев с персами. Андреа дождался, когда пала очередная сотня персов, и строго сказал:

— Рикардо! Ты поступаешь нехорошо, я не должен работать один и за тебя, и за себя.

— Ой, ой, подумаешь! Святой падре! Работает тот, кто не умеет обращаться с оружием! — ответил Топо. Но все-таки спрятал палаш в ножны и нырнул в люк.

Работа шла споро. После третьего похода в трюм Топо, изнемогая от веса своего страшного оружия, сначала предложил Андреа поносить палаш, потому что это очень почетно, а после четвертого захода как бы случайно забыл его в каптерке.

Амуниция, быстро просохнув под палящим средиземноморским солнцем, была скоро собрана и уложена на полках. Во время работы Андреа постоянно ощущал на себе взгляды матросов, которые с интересом следили за мальчиками. Конечно, новые члены команды вызывали любопытство, в однообразной жизни моряков появилось хоть какое-то развлечение.

— Молодцы, молодцы. — Голди хлебнул какой-то жидкости из мутной бутылки и продолжил: — Так. Ты, монашек, будешь у нас старшим юнгой, вот тебе и соответствующий мундир!

Шкипер, погремев ключом, отпер один из своих шкафов и извлек из него стопку одежды.

— А почему он старший? — раздался голос Топо. — Он ведь…

Джон Голди оглянулся и коротким движением отвесил чудовищный щелчок по лбу мальчишке.

— Не перебивай старших! — И, пока Топо выл от боли и, как ему казалось, от несправедливости, спокойно продолжил: — Вот это мундир юнги Его Величества Карла Первого, [16]да покоится с миром его обезглавленное тело и да пребудет его душа в раю. Конечно, форма не очень новая, но качественная и хорошо кроена. И вот, юнга, возьми это от меня и помолись о душе старого Джона Голди.

Шкипер опять вернулся к шкафу и извлек из него футляр красного дерева. Откинув декоративный запор, он извлек оттуда кортик. Это было оружие тонкой дамасской работы. Не ритуальный кинжал с драгоценностями, бесполезный в бою и красивый на параде. Это было настоящее оружие. В скупом свете свечи кортик сверкнул травленой гранью на лезвии. Андреа показалось на минуту, что лезвие засияло своим, таинственным светом.

Мальчик с трепетом принял кортик и, положив его на табурет рядом с собой, прикоснулся к одежде, словно пытаясь оценить ее. Голубой камзольчик, золотое шитье, бархатные штаны, тонкие, брюссельских мастериц, кружева на сорочке.

— Спасибо, господин Голди, это очень красивая форма. Но мне кажется, что она не совсем подходит для того, чтобы в ней работать. Я бы оставил ее для торжественного случая. Не могли бы вы выдать мне что-нибудь попроще? — Андреа прекрасно понимал, что, вырядись он таким попугаем, команда на палубе, склонная к шуткам, долго бы не давала ему покоя. — Я могу остаться и в моих простых панталонах, но, боюсь, вид монашеского исподнего будет оскорбителен для команды…

— Разумно, разумно. Извини меня, парень. — Шкипер удовлетворенно кивнул. — Редко когда у нас бывали юнги, которым бы не хотелось покрасоваться в парадном мундире. Но видать, жизнь тебя учила правильным вещам.