Божество пустыни - Уилбур Смит Страница 50

По настоянию Бекаты Гуи ежевечерне учил ее ездить верхом. Под его руководством она быстро становилась бесстрашной наездницей. Она всегда была бесстрашной, а равновесие в седле умела держать лучше большинства воинов Гуи. Эти храбрецы всегда были по натуре колесничими, и большинство их предпочитало быть за лошадью, а не на ней.

С другой стороны, Беката любила ездить быстро и красиво, как учил ее я. И всегда добивалась от лошади лучших результатов. Она любила демонстрировать свое мастерство и всегда ездила лучше при зрителях.

Однажды вечером Гуи учил ее игре в шары. Шаром назывался большой и тяжелый мяч, сшитый из полосок кожи. В командах по четыре игрока, цель игры – пронести шар между двух вертикальных стоек в конце отмеченного участка, а команда противников мешает этому. Игра грубая и шумная, и обычно за ней следят толпы народу.

В тот вечер Гуи учил Бекату нагибаться на скаку и подхватывать шар, который катится по неровной земле и подпрыгивает перед ее лошадью. Как обычно, собрались зрители – человек пятьдесят свободных от дежурства воинов и других бездельников окружили поле.

Беката, пустив лошадь галопом, мчалась по полю. Обе ее руки были свободны, она правила коленями.

Гуи, держа в руках шар, стоял на боковой линии и поджидал ее. Беката подъехала, и он бросил шар перед ней. Она наклонилась в седле, чтобы подобрать его; вся ее тяжесть пришлась на ближнее стремя. По моему опытному критическому суждению, это было изящнейшее спортивное упражнение. Толпа одобрительно вопила, и я присоединился к общим выкрикам.

Беката казалась совсем маленькой на спине большой лошади, но тем не менее сумела дотянуться до одной из четырех кожаных ручек шара. И начала торжествующе поднимать добычу.

Но тут кожаное стремя лопнуло, и Беката, к моему ужасу, слетела с седла. Я побежал еще до того, как она коснулась земли. Я был уверен, что она погибнет или будет серьезно ранена. Гуи был не менее проворен, но в этот миг он был к ней ближе.

К моим радости и облегчению, Беката поднялась и стояла, дрожа от страха и гнева. Она приземлилась прямо в груду свежего конского навоза. Навоз прервал ее падение и, вероятно, спас ей жизнь, но не улучшил ее вида и не пощадил достоинства.

С ног до огненных завитков волос она была вымазана жидким зеленым навозом. Гуи, не добежав до царевны, остановился и глядел на нее. Я видел, что он растерялся. И, прежде чем я успел добежать, умиротворить Бекату и предотвратить кризис, Гуи сделал все, чтобы ускорить его. Он расхохотался.

Беката ответила естественным для нее образом – одним из своих знаменитых припадков. Она по-прежнему сжимала шар в руках. И бросила его в голову Гуи. Тот не ожидал этого и был захвачен врасплох. Бросок был в упор, шар тяжелый, а высохшая кожа тверда, как железо. Удар пришелся Гуи в нос, хлынула кровь. Но даже это не могло смягчить оскорбленную гордость Бекаты.

Она наклонилась, быстрым движением набрала в обе пригоршни навоз из кучи, в которой стояла, бросилась к Гуи и обеими руками прижала навоз к его разбитому носу.

– Если считаешь меня смешной, начальник над воинами Гуи, посмотри теперь на себя, – сказала она ему в холодной ярости. Потом развернулась и направилась в царские покои. Никто из зрителей не посмел рассмеяться, даже я.

Гуи никогда больше не приглашали за царский стол. Никогда больше не выделяли среди прочих, забрасывая остатками еды, никогда уже он не давал уроки верховой езды.

Через несколько дней я подслушал разговор между Бекатой и Локсис. Говорили они на минойском, в отдельном шатре, который я отвел для обучения царевен. Я стоял за шатром, восхищаясь видом многоцветных утесов над лагерем. Конечно, я не подслушивал сознательно, но порой, задерживаясь в этом месте, прежде чем войти в шатер, я слышу любопытные разговоры своих воспитанниц.

– Ты еще не простила Гуи? – спросила Локсис, и Беката яростно ответила:

– И никогда не прощу. Он осел и варвар. Когда я стану царицей Крита, наверно, прикажу отрубить ему голову.

– Это было бы забавно. Пригласишь меня посмотреть?

– Я не шучу, Локсис. Я говорю серьезно.

– Но ты сказала нам с Техути, что он для тебя единственный мужчина в мире.

– Я передумала, – высокомерно ответила Беката. – Зачем мне уродливый старик, дурно воспитанный и с сорока женами?

– Он не так уж стар, Беката, и красив. И я точно знаю, что в Фивах у него всего пять жен, некоторые из них хорошенькие.

– Он дряхлая развалина, – отрезала Беката. – Вероятно, старше Таиты. А со сломанным носом и лицом в навозе он больше не кажется мне красивым. Пусть достается своим пяти женам. Больше не хочу иметь с ним ничего общего.

Я простил Бекате грубый выбор слов и пренебрежительное замечание о моем возрасте. Для меня решился один из насущных вопросов. Мне больше не нужно было стеречь девственность и Бекаты, и ее старшей сестры.

Я закашлялся, и голоса в шатре смолкли. Когда я вошел, обе девушки склонились над табличками для письма. Обе похвально трудились, копируя свиток с трактатом по истории Египта, который я сам написал несколько лет назад, и переводя его на критский язык. Беката едва взглянула на меня, когда я остановился возле нее.

– Я глубоко одобряю твою прилежность и совершенство иероглифов, о царевна. Но почему с тобой нет твоей сестры?

– А, она там, занята. – Беката показала кисточкой. – Сказала, что придет позже.

И вновь вернулась к свитку, над которым трудилась.

Я слышал пение воинов, доносившееся с отведенного для учений места на краю нашего лагеря, но это было таким обычным делом, что я не обращал на него внимания. Однако слова Бекаты меня заинтересовали, я вышел из шатра и отправился на разведку. Вокруг площадки для упражнений стояла толпа конюхов, артистов, слуг, рабов и прочих сопровождающих отряд. Они были так увлечены, что мне пришлось толкать их посохом, чтобы они расступились и пропустили меня. Дойдя до края площадки, я остановился и стал искать Техути, но нашел ее не сразу.

Перед рядами своих людей стоял Зарас. Все были в легких доспехах и с поднятыми забралами, так что видны были лица. Стояли вытянувшись в струнку и держали мечи, как положено, касаясь лезвием губ.

– Обмен ударами! – громко приказал Зарас. – Двенадцать ударов и выпадов. Раз…

– Раз! – хором повторили его люди, одновременно пригнувшись, сделав выпад и распрямившись. Клинки блеснули золотом в лучах низкого солнца.

И тут в центре первого ряда я заметил маленькую фигуру. На мгновение я усомнился в том, что вижу. Потом понял, что не ошибся и это действительно Техути. На ней были прекрасно подогнанные одежда воина и доспехи. По крайней мере три ее служанки из Нубии отлично владели иглой и могли сшить такие одежды за вечер. А один из отрядных кузнецов мог подогнать доспехи по ее стройной фигуре. Она размахивала новеньким, таким же, как у всех, мечом, выкованным для человека в полтора раза выше ее.