Повелитель теней - Нейл Оливер Страница 6

Он почти не уступал Бадру в росте, но отнюдь не в крепости телосложения. Он был худым, как жердина, с почти впалой грудной клеткой. Поскольку на протяжении многих лет ему приходилось наклоняться – для того, чтобы приблизить свое злобное лицо к носам тех, с кем он намеревался поругаться или подраться, – Кеннеди в конце концов стал сутулым. Несмотря на свирепое выражение, застывшее на его длинном худощавом лице, этот мужчина с бледно-голубыми глазами был довольно симпатичным. Он носил бороду, в которой, как и в его темных волосах, уже появилась проседь.

Едва Бадр посмотрел на Уилла, как ему на ум тут же пришло слово «змея». В худом теле этого человека, похожем на кусок высушенного, очень жесткого мяса, чувствовалась затаившаяся пружинистая сила. А еще со стороны казалось, что он способен действовать так же быстро, как жалит гадюка.

Бадр снова удивился той среде, в которой вырос его давнишний друг Патрик и в которой все еще жили его женщина и ребенок. Встречи с агрессивно настроенными людьми – такими, как вот этот Уилл, аж брызжущий ядом, – напоминали ему о бесчисленных опасностях, которые поджидали его везде, где бы он ни путешествовал. Хотя он еще даже в глаза не видел ближайших родственников Патрика и уж тем более не жил рядом с ними, у него появилось неудержимое желание найти их и позаботиться об их благополучии.

В воздухе чувствовалась напряженность, но она исходила не от Бадра. Напряженность эта возникла среди шотландцев: они нетерпеливо ждали, кто же первым сделает какое-нибудь движение, кто первым заговорит.

В то время как Бадр и Уилл все еще оценивали друг друга, стараясь понять, что их может ожидать от этого знакомства, в верхней части лестницы незаметно для всех появился хозяин крепости. Посмотрев вниз, на Армстронга, сэр Роберт отметил про себя, что его человек внимательно наблюдает за тем, что происходит на склоне холма неподалеку от дома-башни. Проследив за взглядом Армстронга и увидев незнакомца, сэр Роберт хмыкнул. Даже с приличного расстояния Бадр производил довольно сильное впечатление своей внешностью, отличающейся во всем от внешности окружающих его людей. А еще сэр Роберт, конечно же, узнал Уилла Кеннеди – злонамеренного и задиристого, но при этом бесстрашного и ловко владеющего ножом и мечом. Стоящие друг против друга иноземец и Кеннеди показались сэру Роберту похожими на полную луну и полумесяц. Услышав, как кто-то хмыкнул, Армстронг посмотрел вверх, хотя сэр Роберт даже не сомневался, что он заметил его присутствие еще раньше.

– Чертов Кеннеди, – пробурчал Армстронг, однако его недовольство было скорее показным, чем искренним. – Если нет никаких проблем, он тут же создает их сам. Мне нужно туда пойти.

– Подожди-ка немного, – удержал его сэр Роберт. – Давай лучше посмотрим, за кого наш гость принимает местных жителей.

Не зная, что за ним наблюдают с лестницы, Уилл Кеннеди продолжал вести себя вызывающе. Он был одет в шерстяной плащ, накинутый поверх шерстяных штанов и старинной кожаной куртки без рукавов, сплошь покрытой пятнами. Эта куртка с толстой шерстяной подкладкой давала носившему ее человеку надежду на то, что она хоть в какой-то степени защитит его от ударов мечом и кинжалом. Она была плотно застегнута на узкой груди Уилла с помощью четырех кожаных петель, накинутых на четыре продолговатые деревянные пуговицы. Подойдя к громадному иноземцу поближе и оказавшись на расстоянии вытянутой руки от него, он аккуратно отвел в сторону левую полу своего плаща. На боку у него висел грозный нож с длинным лезвием, рукоятка которого торчала вперед под таким углом, чтобы его можно было быстро и без труда выхватить правой рукой. Уилл с напускным недоумением посмотрел на это оружие, как будто никак не ожидал увидеть его на своем боку, а затем перевел взгляд на Бадра, уставившись ему прямо в глаза.

– А вот теперь поосторожнее, – спокойно произнес Бадр.

– Поосторожнее? – переспросил Кеннеди и, прищурив свои голубые глаза, выпустил из руки полу плаща, чтобы она снова скрыла собой нож.

Бадр, не сказав больше ни слова, сделал полшага в сторону забияки. На кратчайшее мгновение мужчины коснулись друг друга – грудь к груди, – прежде чем Бадр, вновь отступив назад, вернулся туда, где только что стоял. Эти его движения показались всем окружающим, в том числе Армстронгу и сэру Роберту, первыми движениями какого-то танца. Он совершил их не более чем за секунду, но на лице Уилла появилось выражение растерянности. Никто, даже женщины, не позволяли себе прижиматься к нему так смело и так плотно без его согласия. У него теперь был такой вид, как будто кто-то дал ему пощечину.

Воцарившееся молчание было прервано удивленным возгласом рыжеволосого Донни, лицо которого залилось краской. Кеннеди резко повернул голову туда, откуда донесся этот звук, и, увидев, что Донни с ошеломленным видом таращится на землю между его, Уилла, ног, обутых в тяжелые сапоги, тоже посмотрел туда. На высохшей грязи лежали четыре продолговатые деревянные пуговицы вместе с их кожаными петлями. Он машинально поднял обе руки к своей куртке и обнаружил, что она распахнута. Там, где только что находились пуговицы, теперь остались четыре торчащих кожаных кончика, срез на которых был таким аккуратным, что их торцы бросались в глаза своим ярко-белым цветом.

– Ножи – штука опасная, – сказал Бадр. – Лучше их избегать.

Если у Бадра Хасана и имелся свой собственный нож – а похоже, что имелся, – то все равно никто не увидел его ни в тот день, ни в последующие за ним.

Бадр расположился к огню так близко, насколько это было возможно, но при этом не позволял языкам пламени касаться его. В противовес всему тому, чем он восхищался и даже наслаждался в этой северной стране, у него вызывал неприятие местный холодный климат. Прошла уже не одна неделя с того момента, когда он прибыл к воротам крепости Джардин, и получалось, что так или иначе ему довелось пожить в Англии и Шотландии во все времена года – как приятные для него, так и совсем неприятные. Человеку, выросшему в далекой южной стране, выжженной солнцем, было трудно вынести дождь и ветер, которые не прекращаются на протяжении многих дней, не говоря уже о холоде, который приходилось терпеть здесь зимой. Сейчас было лето – хотя и позднее лето, но все же лето, – однако вечерами становилось намного холоднее, чем ему хотелось бы.

Неуклонное стремление Бадра проводить ночь поближе к очагу стало предметом для насмешек и шуточек среди других людей. Во время трапез в большом зале он всегда старался занять крайнее место на скамье – то есть как раз рядом с очагом. При этом в течение вечера он не раз пересаживался с одной стороны стола на другую, чтобы оба его бока получали одинаковое количество тепла. Не менее важной, чем приемы пищи, для него была возможность погреть свое тело и насладиться теплом, исходящим от языков пламени, пляшущих вокруг потрескивающих и шипящих сосновых поленьев.

Ангус Армстронг – человек, который первым встретил Бадра при его приближении к Хокшоу, – сидел в стороне на темном деревянном стуле, который за много лет так потерся и отполировался, что теперь поблескивал, как поверхность глубокого водоема. Армстронг, напрягая ноги, покачивался вперед-назад, слегка прикасаясь при этом затылком к стене. Наблюдая за иноземцем, он заметил в его глазах блеск и расценил это если не как злонамеренность, то как озорство. Он спокойно выжидал.