Царь Итаки - Глин Айлиф Страница 69

— Кто ты такой? — закричал Тиндарей, и вся царская злость на Аякса выплеснулась на вновь прибывшего.

Хотя в глазах парня стояли слезы, он не выказывал страха. Вместо этого юноша поднял гигантский лук над головой и продемонстрировал его собравшимся.

— Это лук Геракла, — объявил он. — Он передал мне его перед смертью.

Внезапно все замерли на своих местах, резко одновременно вдохнули воздух. Затем зал словно бы взорвался. Гости, как один, издали долгий громкий крик, зал наполнился их возгласами отчаяния. Аякс сделал два шага к парню, схватил его за горло и стал трясти, словно куклу, ругая, называя лжецом. Одиссей с Ментором бросились на помощь незнакомцу, чтобы вырвать его из рук гиганта. За их спинами Агамемнон со всей силы ударил посохом по возвышению и заорал, призывая к порядку. Но порядок был восстановлен только после того, как Аякс справился со своей яростью и громовым голосом приказал всем замолчать.

Он склонился над парнем и приказал тому говорить. Глаза гиганта горели, угрожая несчастному мгновенной смертью. Но, хотя Аякс едва не задушил парня, тот бесстрашно встретился с ним взглядом.

— Геракл мертв, — подтвердил юноша. — Его жена дала ему тунику, натертую отравой. Ему было так больно, что он сам соорудил себе погребальный костер и приказал мне поджечь его. Я пас овец в горах поблизости. Поскольку никто больше не осмеливался поднести огонь к собранным веткам, он подарил мне этот лук, чтобы я избавил его от боли.

Пастух снова поднял лук, и все поняли, что он говорит правду. Оружие было таким огромным, что даже Аяксу с трудом управился бы с ним. В руках у парня лук смотрелся комично.

— Я его узнаю, — заявил гигант, опуская руку на лук. — В юности я много раз видел, как Геракл стрелял из него. Говорят, он использовал заколдованные стрелы, которые не могут не попасть по цели. Это прекрасный подарок, парень, ты должен его тщательно хранить. Как тебя зовут?

— Филоктет. А моего отца зовут Пеант из Малии.

Аякс опустил руку на голову парня и потрепал его нечесаные и плохо подстриженные волосы. Затем его охватила грусть из-за смерти Геракла, воитель опустил глаза на языки пламени, которые радостно играли в очаге, и замолчал. Остальные повернулись к царскому возвышению.

Они так пока и не отошли от удара. Ведь умер самый известный герой их времени. Многие думали, что такое невозможно, но с этого дня никто больше никогда не видел и не слышал про великого человека, поэтому все больше людей принимали сообщение Филоктета, как данность. Но для присутствующих сам лук являлся достаточным доказательством, поскольку они знали: ни один человек не мог силой забрать это оружие у его владельца.

Агамемнон передал посох Тиндарею и отправился на свое место, молча сел и погрузился в размышления. Царь Спарты стоял перед собранием и с вызовом смотрел на воинов. Потом он один раз стукнул посохом по полу, чтобы привлечь внимание и заговорил громким голосом.

— Елена — моя дочь. Любой мужчина, желающий на ней жениться, должен в первую очередь подчиняться мне, как хозяину дома, в котором он находится, как ее отцу. Но приближается время, когда я сделаю выбор. Это произойдет очень скоро. Но до того как я назову имя мужа моей дочери, я потребую у всех присутствующих одну вещь. Это требование в первую очередь относится ко всем претендентам на мою дочь, но также и к тем людям, обладающим властью и влиянием, которые прибыли сюда в качестве советников, сопровождающих или представителей. Любой человек, который откажется подчиниться моем воле, имеет на это право. Из-за этого он не станет моим врагом, но должен согласиться покинуть Спарту прямо сегодня и не возвращаться без моего разрешения. Он может забрать с собой подарки, которые привез, и с моим благословением возвращаться домой. Тем из вас, кто решит остаться, я объявляю следующее. Когда я приму решение, почти все из вас испытают разочарование. Некоторые могут даже прийти в ярость и негодовать из-за удачи выбранного претендента. Но знайте: я не потерплю в Спарте ни споров, ни кровопролития. Поэтому и требую, чтобы вы дали клятву — священное обещание защищать Елену и ее мужа против любого, кто захочет угрожать их счастью. Только после того, как все вы дадите слово, я буду удовлетворен. И только тогда объявлю о своем выборе.

Тиндарей сделал долгую паузу, но никто не произнес ни слова. Эти гордые люди знали силу клятв, и обдумывали слова царя очень серьезно и молча.

— Есть ли среди вас кто-нибудь, кто отказывается дать клятву?

Снова молчание.

— В таком случае, если вы разумом и сердцем готовы дать такую клятву и выполнять ее, встаньте.

Послышалось громкое шарканье ног и звук отодвигаемых скамеек. Все собравшиеся поднимались на ноги. В то же самое мгновение раскрылись массивные двери большого зала, взору людей представились звезды на черном небе над двором. Ночь словно бы ворвалась в зал, наполняя ноздри людей запахами, на руках и ногах выступили мурашки. Языки пламени в очаге тут же взметнулись вверх, затем снова опали.

Вошли два жреца, которые вели за собой коня. Это было красивое животное высотой с Аякса и чернее Гадеса. Шкура отливала голубым цветом, пока будущая жертва стояла в дверном проеме, омываемая светом луны. Но цвет оказался ярко-рыжим, что стало заметно, когда коня ввели в большой зал и поставили у центрального очага. На нем не было ни пятнышка другого цвета. Он стоял не месте, то и дело дергая головой, фыркая на толпу великих людей, уверенный в своем благородном происхождении и праве находиться среди них.

— Зевс, отец богов, великий правитель небес и земли, стань свидетелем торжественной клятвы, которую мы сейчас дадим, — громогласно объявил Тиндарей, разгоняя чары, будто насланные на собравшихся великолепным животным.

Спартанский правитель кивнул жрецам. Один из них отвел голову животного назад, проявляя осторожность, чтобы не испугать коня, другой быстро резанул ему по горлу. Сильный конский запах внезапно сменился запахом свежей крови. Ярко-красная жидкость, пульсируя, выливалась из открытой раны на каменный пол. Брызги отлетали на претендентов на Елену, которые наблюдали за всем происходящим.

Мгновение спустя безжизненное тело животного рухнуло в лужу собственной крови.

Жрецы встали на колени, чтобы разделать тушу. Они работали ловко, бросая куски конины каждому из окружавших их воинов, приказывая поставить ноги на части разрубленной туши. Вскоре от коня не осталось ничего, кроме головы и шкуры. Казалось, что шкура, лежавшая между священниками, как-то странно сжалась и изменила цвет.

Затем они поднялись на ноги и в молитве воздели руки к небу. Эперит поставил левую ногу на сломанную реберную кость, которую бросили ему, наблюдая за Тиндареем. Царь вновь оказался на передней части возвышения. На этот раз его сопровождал Агамемнон.

Эперит бросил взгляд на Одиссея. Кровавое жертвоприношение вызвало у молодого воина благоговейный трепет, мышцы лица напряглись, но сын Лаэрта просто улыбнулся ему и подмигнул. Юноша поразился его невозмутимости, даже безразличию. Похоже, царевичу было даже забавно. Но молодой воин больше не мог его рассматривать, так как снова заговорил Тиндарей.