Во времена Николая III - Борис Юрьев Страница 8

В день открытых дверей Рыболов спустился в подвал одним из первых, чтобы занять место в первом ряду и быть активным участником театрального действия. Когда заполнился импровизированный зал и прозвучал неслышный никому, кроме главного действующего лица, третий звонок, на кафедру взошёл Ихтиолог. Под аккомпанемент плавно журчащей речи профессора, усыпляющей как гипноз, многочисленные слушатели дивились невиданному. Матвей Лазаревич последовательно переходил от одного бассейна к другому, указкой указывая на плескающихся щук-вегетарианцев разных возрастных групп. В конце выступления докладчик остановился у освещенного со всех сторон огромного десятикубового аквариума из прозрачного стеклопластика, установленного на возвышении, в котором сквозь зелень воды отчетливо просматривалась, лежащая на дне, породистая щука. При прикосновении указки профессора о стенку аквариума она послушно подалась вперед, всплыла на поверхность воды, описала, почти касаясь боком стенки аквариума, почетный круг и, продемонстрировав, таким образом, себя, легла, как подводная лодка, на дно. Ихтиолог представил свою гордость – щуку седьмого поколения, характеризовав её возраст, габариты, повадки и наклонности, не преминув остановиться на нескольких забавных историях из жизни своей подопечной, чем вызвал доброжелательный смех публики. С особой пунктуальностью он сообщил о рационе и режиме питания, подчеркнув, что все взрослые особи чувствуют себя превосходно, доказательством чего служит появление очередного потомства.

– В настоящее время можно смело утверждать о том, что выведена щука нового типа,– заверил докладчик.

После прозвучавших аплодисментов профессор сел за стол, рядом с ведущим собрание директором института и дал команду, подняв руку, лаборанту, ответственному за прием пищи, подойти к прозрачному аквариуму. Лаборант профессионально опустил в аквариум сачок с концентрированной массой, состоящей из высшей водной растительности, и дернул за веревочку. Прозвучал мелодичный звон колокольчика и щука, лежащая на дне, шевельнув хвостом, лениво поплыла к кормушке. В это время с противоположной стороны аквариума поднялся со складного стульчика, с которым, видимо никогда не расставался, рыбак, одетый, в видавшую виды, форму десантника защитного цвета. Его рука картинно перебросила через борт живого карася. Остальное произошло в мгновение ока. Почуяв нутром, до боли знакомое барахтанье, щука щелкнула хвостом, развернулась и в миг проглотила свою жертву. Фоторепортеры с ослепляющими вспышками, второпях бросились снимать кульминационный момент. Нескрываемый смех, разнесшийся по подвалу, явился завершением доклада Ихтиолога. Профессор не успел понять, что произошло. Он заворожено следил за хвостом щуки, вернее за местом, где только что находилась голова щуки. Оторвав взгляд от аквариума, он увидел перед собой язвительно улыбающееся лицо Рыболова с прищуренными глазками, который выглядел совсем другим, не похожим на себя. Куда пропали его экспансивность с вздрагивающими плечами и вечно вздымающимися над головой руками, движения которых сопровождались бессмысленными криками. Безучастность недруга не могло обмануть Ихтиолога. Он не сомневался, кто ответственен за содеянное. Завтра, а может быть и сегодня, что совсем не важно, ему доложат, кто подошел к аквариуму и сыграл с ним злую шутку. Ихтиолога качнуло в сторону и он, ухватившись за фундамент под аквариумом, постарался создать благопристойную маску на своем лице. Говорить ему было не о чем. Он продолжал стоять в центре внимания, ничего не говоря, и, как рыба, хватал воздух открытым ртом.

Воцарилась гнетущая тишина. Спасая положение, из темноты на освещенное прожектором место у аквариума, выплыл полный, круглый, как колобок, ученый секретарь института, который взял на себя инициативу. С достойным видом, изображая добродушного толстяка, он заполнил своим телом свободное пространство.

– Много интересного мы сегодня услышала и многое увидели. Наш профессор начал за здравие, а закончил за упокой… Всякое бывает,– весело, насколько только возможно в данной ситуации отреагировать, учёный секретарь обратился к присутствующим, проводя широким жестом по подвалу.– Нам стоит о многом подумать на ближайшем ученом совете. Не сомневаюсь, мы найдем правильное решение. Будем считать, что на сегодня повестка дня исчерпана.

Народ стал потихоньку расходиться. Профессор Ихтиолог недвижимо стоял у стола президиума, отрешенно смотря на аквариум и, надеясь на чудо. Неизвестно, чего он ждал. Постепенно все меньше людей оставалось в подвале. Хлопнула входная дверь и вышли, казалось, все, кто хотел. Перед Ихтиологом по-прежнему маячила фигура Рыболова с одеревеневшей физиономией, изображающей вымученную улыбку. Среди оставшихся Матвей Лазаревич безошибочно определил рядом с директором круг посвященных, сплетенных в клубок, именно тех, к чьему мнению прислушивался директор и от которых, в первую очередь, зависел крен корабля, именуемый институтом. Среди них, как памятник, неподвижно стоял Рыболов, желая подольше насладиться успехом. А чего ждут остальные, подумал Ихтиолог, неужели сейчас начнется разбор моих действий?

К директору направился Рыболов, за которым услужливо последовал фотограф с сумкой через плечо и кипой фотографий в руках. Оставшиеся рядом коллеги с интересом стали рассматривать полученные фотографии.

– Вот щука лениво подплывает к кормушке,– объяснял фотограф,– а вот она несётся к карасю. На третьей фотографии мы видим явное возмущение у ее раскрывшегося рта. Щука проглотила карася с такой скоростью, что я не успел запечатлеть момент заглатывания жертвы.

Рыболов, не говоря ни слова, хмыкнул от удовольствия. Иногда, подумал он, действительно не обязательно говорить, а можно одним междометием выразить гамму чувств.

После знакомства с сотрудниками и обсуждения цели приезда в Заполярный филиал, Виталию Соловьеву предстояла поездка вглубь Севера, к месту исследований. Вновь прибывшего командированного поместили в утепленную будку, водруженную на шасси грузового автомобиля. Внутри она представляла собой уютно оборудованную теплую комнатку, в которой разместились стол, три кресла, снятые из салона самолета, и множество шкафчиков с инструментами на торцевой стенке, примыкающей к кабине водителя, что указывало на многофункциональность использования помещения. Соловьев бросил на одно из кресел багажную сумку, сел в другое, поерзал, устраиваясь по удобнее, и вытянул ноги. Шофер, с сопровождавшим сотрудником филиала, находились в кабине автомобиля. Машина тронулась. Чтобы размять ноги, Виталий периодически вставал с облюбованного места и выглядывал в окошечки, вырубленные в боковых стенках будки, пытаясь рассмотреть окрестность вдоль дороги и населенные пункты, изредка мелькающие по пути следования. Часа через два началась вьюга. Почернели облака. За бортом вокруг все закружилось, превращаясь в ничего не видимый клубок. Соловьев протирал окошки, но ничего вразумительного рассмотреть не мог. Машина содрогалась под порывами ветра. Ее раскачивало и бросало из стороны в сторону. Через обивку слышалось зловещее завывание ветра, перекрывающее шум мотора. Машина продолжала двигаться с прежней скоростью, несмотря на то, что трудно было разобрать что-либо в двух шагах. Неизвестно, как ориентировался водитель? Рациональным, в сложившихся обстоятельствах, оставалось выбросить из головы нахлынувшие мысли о всевозможных неурядицах, связанных с наездом на тупые предметы, заглохшим двигателем, вынужденной остановкой в безлюдье и белой смертью, и положиться на везение или опыт водителя, знакомого с трассой. Соловьев закрыл глаза и постарался уснуть. Усталость от длительного перелета на самолете взяла свое. Вскоре Виталий уснул беспокойным сном с видениями и тревожными мыслями, которые продолжали нарастать, вторя разбушевавшейся за бортом стихии. Через какое-то время он встал и, без всякой надежды увидеть что-либо, выглянул в окно. Ожидания не обманули. Он увидел то, что предполагал, то есть не увидел ничего, кроме раскручиваемого в разные стороны сплошного снега, залепляющего окно. Ни на что не надеясь, он подошёл ко второму окну, стоящему напротив. Там его ждала совершенно иная картина. По неведомому сигналу снежинки выстроились в полосы и, в обозримой глубине стройно двигались, как солдатики, вниз, по направлению к земле. Как зачарованный, Соловьев следил за необъяснимым явлением природы до тех пор, пока машина не въехала в зону непроглядного хаоса белизны. Оставшуюся часть пути он не сомкнул глаз, стараясь понять, что он лицезрел. По прибытии на место ему пояснили, что в месте, показавшимся ему чудом из чудес, находилось мощное рудное месторождение.