Как любовь формирует мозг ребенка? - Сью Герхардт Страница 11

Особенно важна эта роль, когда человек сталкивается с болезненным социальным опытом — таким, как например, боль от расставания с любимым человеком или неприятное чувство стыда. В то время как сильные социальные эмоции спонтанно возникают в глубоких слоях мозга — в миндалевидном теле и гипоталамусе, префронтальная кора действует как центр контроля, который активирует или угнетает активность тех или иных частей мозга. Когда человек испытывает сильный гнев, страх или сексуальное желание, именно глазнично-лобная зона коры отмечает, является ли выражение этих чувств в настоящее время социально приемлемым, и может использовать свою способность подавить импульс (О’Доерти и др., 2003). Она задерживает то, что ЛеДу называет «быстрыми и грязными» эмоциональными импульсами, активируя более осознанные и сложные мотивации. Через свою связь с более примитивными подлежащими структурами она может подавить гнев, выключить страх и в целом затормозить чувства, которые возникают в подкорковых областях.

Эта способность задерживать и откладывать внезапные импульсы и желания — фундамент для нашей силы воли и самоконтроля, так же как и нашей способности к эмпатии, сочувствию. Но глазничнолобная зона работает только как приложение к эмоциональным импульсам. Она может применить «тонкую настройку» к реакциям более глубоких зон мозга в период их активности. Она не работает сама по себе. В прошлом эта часть головного мозга могла и вовсе остаться незамеченной в связи с тем, что Дон Такер называл «корковым шовинизмом» (Такер, 1992), превозносящим «высшую» кору и забывая об этой зоне, связующей кору и подкорку.

КАК РАЗВИВАЕТСЯ СОЦИАЛЬНЫЙ МОЗГ

Я была удивлена, обнаружив, что описанные способности не доступны нам от рождения. Есть родители, которые бьют своих детей в надежде на то, что они перестанут плакать или съедят морковное пюре, которое родители пытались впихнуть в ребенка в течение последнего получаса. Но нет ничего хорошего в попытке установить для ребенка такую «дисциплину» или заставить его контролировать собственное поведение, так как такой способности у мозга попросту пока не существует. Ребенок не может осознанно распознать расстройство матери и начать есть, чтобы сделать ее счастливой. Его социальные способности пока находятся в зачаточном состоянии, в потенциале, они еще не активированы при рождении. Это нужно записать огромными светящимися буквами — глазничнолобная зона коры, ответственная за многое из того, что позволяет человеку называться человеком, начинает развиваться практически с нуля уже после рождения. Эта часть мозга развивается после рождения и созревает к моменту, когда ребенок начинает ходить, обычно после года.

Но это не означает, что нужно просто терпеливо ждать, пока сформируется глазнично-лобная зона коры. Автоматически это не произойдет. Наоборот, формирование мозга зависит or того, какой именно опыт младенец получит в ходе взаимодействия с другими людьми. Исследователи называют этот процесс «опытозависимым». Это означает, что построение мозга происходит в процессе получения опыта, что может быть очень значимо с эволюционной точки зрения: каждый человек может подстроиться под ту экологическую нишу, в которой он оказался. Именно по той причине, что в младенчестве мы так зависимы от других и наш мозг на этом этапе настолько пластичен, мы можем встроиться в любую культурную среду и в любые обстоятельства, в которых оказываемся. Мне кажется, что, по сути, младенческий мозг оказывается социально запрограммирован старшими членами нашего сообщества для того, чтобы мы адаптировались к условиям жизни в конкретной семье и социальной группе, в которых мы будем жить и в дальнейшем.

Итак, первые «высшие» структуры мозга являются социальными, и развиваются они в ответ на социальный опыт. Вместо того чтобы показывать ребенку картинки с изображениями предметов и животных, на этом этапе развития лучше просто быть с ним, носить на руках и наслаждаться общением. Без надлежащего опыта общения один на один с заботящимся взрослым глазнично-лобная зона коры вряд ли будет развита в достаточной степени. Решающее значение также играет срок получения такого опыта. Несмотря на то что для людей не был определен точный «период чувствительности», существуют основания полагать, что есть своеобразное окно для развития этой части социального мозга. В одном из своих ранних экспериментов исследователь приматов Генри Харлоу обнаружил, что если изолировать обезьян от других членов группы в течение первого года жизни, то они определенно становятся аутичными и теряют способность устанавливать контакты с другими обезьянами (Блум, 2003). В недавних исследованиях, посвященных изучению сирот в Румынии, было выявлено, что те дети, которых оставляли в колыбели одних на целый день и не давали возможности сформировать тесную связь со взрослым, были в дальнейшем не в состоянии выстраивать взаимоотношения с другими людьми и на месте глазнично-лобной зоны коры у них была виртуальная черная дыра (Чугани и др., 2001). В случае запрета на социальные отношения или их невозможности в период, когда эта зона мозга должна была бы развиваться (до трехлетнего возраста), остается мало надежды на то, что несформированные социальные способности когда-нибудь смогут полностью восстановиться.

Младенец не может развить глазнично-лобную зону коры самостоятельно. Он зависит от отношений с теми взрослыми, которые доступны для общения. Сложно представить, каким образом ребенок может стать частью общества в случае социальной изоляции. Случай Джини, маленькой девочки, родители которой держали ее взаперти в одной комнате почти 13 лет, показывает, насколько сложно восстановиться, когда начало так трагично. Джини была почти полностью заброшена с самого рождения. Ее старшую сестру родители оставляли в гараже, чтобы не слышать ее плач, и она умерла от холода и отсутствия заботы в возрасте 2 месяцев. С 20 месяцев Джини держали в дальней спальне в одиночестве, привязанной к стульчаку. Она не могла двигаться или выглянуть в окно. Когда она звуками выражала свои потребности, ее отец поднимался к ней и бил ее деревянной палкой. Эти невероятные лишения продолжались до ее 13 лет. Ее спасители обнаружили, что она страдает недержанием, способна двигаться примерно как двухлетний ребенок, зациклена на предметах и страхом научена сдерживать в себе любые эмоции. Когда она злилась, она переносила агрессию на себя, расцарапывая себе лицо, пуская сопли и мочась. Она страстно жаждала любви, но, согласно последним документам, описывающим ее состояние в конце второго десятка лет ее жизни, так и не смогла поддерживать ни с кем каких-либо отношений.

В определенном смысле человеческий детеныш должен быть введен в человеческую культуру. Первый шаг в этом процессе — заинтересовать младенца, сделав процесс социального взаимодействия очень приятным. В моей работе с матерями и младенцами это стало своего рода точкой отсчета — если мать находит удовольствие во взаимоотношениях с собственным ребенком, то поводов для волнений нет, даже если какие- то проблемы остались. Когда удовольствие доминирует во взаимоотношениях, родитель и ребенок, сами того не осознавая, занимаются построением младенческой префронтальной коры и развитием ее способностей к саморегуляции и комплексным социальным взаимодействиям. В большинстве семей дети — источник радости. Но система «мать-ребенок» крайне деликатна и может сбиться с пути в случае недостатка внешних и внутренних ресурсов. К счастью, ее достаточно легко вернуть в благоприятное состояние, оказав помощь в нужное время.