Зачем нужны умные люди? Антропология счастья в эпоху перемен - Анатолий Андреев Страница 21

Вот почему взгляды единомышленников, взгляды патриотов на патриотизм (христиан на христианство, мусульман на ислам, буддистов на буддизм, иудеев на иудаизм, коммунистов на коммунизм, либералов на либерализм и т. д.) – потенциально конфликтны. Они говорят об одном идеале, но трактуют его по-разному: каждый судит в меру своей информационной искушенности.

Единомышленники говорят на разных языках!

При этом наблюдается такая закономерность: чем беднее в концептуальном отношении понятие патриотизм, тем легче оно превращается в инструмент агрессивной идеологии. С чем это связано?

«Скажите, пожалуйста, – спрашиваю я у студентов, – какое из двух утверждений вы бы отнесли к идеологическим, а какое – к научным (неидеологическим):

1. Эта стена оранжевого цвета.

2. Эта стена приятного оранжевого цвета».

Почти всегда безошибочно идеологически промаркированным признают второе.

Изменяю задание. «Какое из двух утверждений является более правильным:

1. Эта стена приятного оранжевого цвета.

2. Эта стена неприятного оранжевого цвета».

Студенты мгновенно ориентируются и подмечают неадекватность вопроса, которая состоит в том, что любой из возможных ответов – будет произволен, субъективен, его с равным основанием можно считать правильным или неверным: все зависит от личного пристрастия. Однако дело вкуса – не дело объективной логики.

Таким образом, главный компонент всякой идеологии – приверженность субъективной оценке, ориентация на ощущения – лежит на поверхности. Проблема не в самом наличии этого компонента (соответственно, научная задача видится не в том, чтобы от него радикально избавиться), а в том, что субъективное в вероучениях идеологов преподносится как наиболее правильное, истинное, то есть объективное, научное.

Иначе говоря, проблема в том, что идеологическое сознание постоянно (хотя и невольно, так сказать, без злого умысла) пытается подменить собой научное.

Психика (ощущения, чувства) подменяет сознание (понимание).

И утверждения типа «эта стена приятного оранжевого цвета», если они затрагивают жизненно важные интересы, превращаясь в credo, вызывают у тех же здравомыслящих студентов уже не улыбку, а героический восторг, агрессивное воодушевление, ибо вы имеете дело уже не со школярами, а с «посвященными», прикоснувшимися к истине – к святой, извините, истине. А с истиной шутки неуместны, это вам не оранжевая стена. Прикосновение избранных к облюбованной истине-стене доставляет пронзительный восторг. Разве не очевидно, что это приятно и не может быть иначе? Разве не очевидно, что те, кому это неприятно, просто «ничего не понимают», не доросли до понимания?

Гимны всех стран мира и все патриотические слоганы учитывают закон идеологии – они построены на сильно идеологизированной правде, которую соблазнительно считать истиной в последней инстанции, например: «Россия – священная наша держава, Россия – любимая наша страна», «Rule, Britannia! Britannia, rule the waves!», «Vive la France!».

Praise the Power that hath made and preserved us a nation. Восхваляй Силу употребленную и сохранившую нас нацией. Then conquer we must, when our cause it is just, Побеждать мы должны, коли наше дело праведно, And this be our motto: «In God is our trust.» И быть этому нашим девизом: «На Бога полагаемся». And the star-spangled banner in triumph shall wave И усыпанное звездами полотнище триумфально будет реять O’er the land of the free and the home of the brave. Над землей свободных и домом храбрых.

Перевод Ильи Тимофеева [3]

Если не знать, что это слова гимна США, то под этими словами, как и под словами практически любого другого гимна, подпишется каждая уважающая себя держава, – Держава, прошу прощения.

Только субъективный взгляд на вещи приносит столько наслаждения, поскольку сопровождается страстями. Неправ тот, кто не разделяет твоей страсти, а «умный» и «понимающий» – сочувствует тебе. Цвет мира зависит от тебя, мир здесь ни при чем. Важна оценка, имеет значение отношение к объекту, важно, что стена приятного или неприятного цвета, а не тот пустяк, какого она цвета на самом деле: оранжевого или серого, и не то, стена ли она вообще или какой-либо иной фрагмент реальности.

Если отвлечься от цвета стены, то стоит сказать отрезвляющую истину: чем сильнее сплачивает гимн людей одной страны, тем сильнее он отделяет их от других людей и стран.

Может, настало время создать гимн Земли, которую населяют Люди?

Пусть Земля будет священной, пусть люди правят морями, побеждать мы должны, коли наше дело праведно, и да здравствуют Земляне!

В этом месте нашей книги хочется вспомнить миф о слепых, которые встретили слона. Воспроизведу его так, как помню, в собственной интерпретации.

Встретили слепые слона (кто-то им сообщил, что рядом с ними слон, диковинное существо, о котором они были наслышаны, но которого никогда не видели). На что же похож слон?

В распоряжении слепых был только один способ познакомиться с объектом по имени слон, а именно ощупать его. Так сказать, познать чувственным способом. И они бросились его познавать. Они ощупывали слона с разных сторон, при этом каждому достался один «фрагмент» слона. Тот, кому досталась нога, честно решил, что слон похож на столб; тот, кто трогал ухо слона, вынужден был составить о слоне иное представление: этот диковинный зверь подозрительно напоминает большой лопух. Кто-то держал слона за хобот – для этих добрых и честных людей слон, понятное дело, оказался похож на толстый канат. Те, кто ощупывал живот слона, решили, что этот странный зверь подобен гигантскому жбану. Слон – это жбан, если быть честным и откровенным.

После этого честные, откровенные и беззлобные слепые собрались все вместе и стали горячо обсуждать: так на что же похож доставшийся им в ощущениях слон?

Те, кто познал слона как столб, были до глубины души оскорблены лживым мнением, согласно которому слон напоминает лопух. Какой лопух, скажите на милость? Надо ведь быть совсем умственно убогим, чтобы не отличить столб от лопуха. Или от жбана. Или от каната, прости господи.

Назвать слона лопухом – это «оскорбление чувств верующих», в данном случае верующих в то, что слон есть столб (во веки веков).

Порядочные и принципиальные слепые стали драться – каждый за свою правду. За свою веру. Не помню, чем это все кончилось. Скорее всего, искалечили сами себя изрядно. Не исключено, что самые принципиальные и сильные дрались до смерти. Или столб – или смерть.

Мы-то понимаем, что слон не похож ни на столб, ни на лопух, ни на жбан (хотя отдельные фрагменты слона могут напоминать столб, лопух или жбан). Слон – это слон, а фрагменты – это фрагменты. Это разные вещи. Кусочек правды (условно «столб») нельзя представлять как неохватную истину («слона»).