Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев - Филип Зимбардо Страница 37

Позднее Крейг удачно сформулировал нашу ошибку: «Только позже мы заметили очевидный парадокс: первую же неожиданную и яркую демонстрацию власти ситуации в нашем исследовании мы объяснили „диспозициями личности“, обратившись как раз к той теории, которую собирались развенчать» [77].

Мы все еще не понимали, есть ли в поведении № 8612 какие-то скрытые мотивы. С одной стороны, он мог действительно потерять контроль над собой из-за слишком сильного напряжения, и тогда, конечно, его нужно было освободить. С другой стороны, сначала он мог притвориться «сумасшедшим» — он знал, что если бы у него получилось, нам бы пришлось его освободить. Или, возможно, неожиданно для себя он дошел до временного «сумасшествия», не выдержав собственного притворства. Позднее в отчете № 8612 усложняет простые причины своих действий:

«Я ушел, но должен был остаться. Это было очень плохо. Революция не может быть легкой, и я должен это понимать. Я должен был остаться, потому что фашистам только на руку, если они думают, что [революционные] лидеры дезертируют при первых же трудностях, что они просто-напросто манипуляторы. Я должен был бороться за то, что считал правильным, и не думать о собственных интересах» [78].

Вскоре после того, как № 8612 вышел на свободу, один из охранников подслушал, как заключенные из второй камеры обсуждают план, в соответствии с которым Дуг должен был вернуться на следующий день вместе с группой сторонников, разгромить тюрьму и освободить заключенных. Мне этот слух казался совершенно неправдоподобным, пока на следующее утро один из охранников не доложил, что видел № 8612, крадущегося по коридору факультета психологии. Я приказал охранникам схватить его и вернуть в тюрьму, потому что он, видимо, вышел на свободу обманом: он вовсе не был больным, а просто обманул нас. Теперь я был уверен, что нужно быть готовым к нападению на нашу тюрьму. Как предотвратить возможное насилие? Что делать, чтобы тюрьма осталась целой и невредимой — ой, то есть чтобы эксперимент продолжался?

Заключенные устали и измучены, у многих затуманенный взгляд, и наша небольшая тюрьма начинает благоухать, словно мужской туалет в нью-йоркском метро. Кажется, некоторые охранники превратили посещение туалета в редкую привилегию, и никогда не предоставляют ее после отбоя. Ночью заключенным приходится справлять нужду в ведра, стоящие в камерах, и охранники иногда отказываются опорожнять их до самого утра. Многие заключенные начинают возмущаться и жаловаться. Кажется, вчерашний нервный срыв заключенного № 8612 создал среди них «эффект домино». Они заявляют, что больше не выдержат, — мы слышим, как они говорят об этом в камерах.

На этом весьма неприглядном холсте нам нужно нарисовать привлекательную картину для родителей, друзей и подруг заключенных, которые сегодня вечером придут их навестить. Конечно, своему собственному сыну я не позволил бы оставаться в таком месте, если бы увидел очевидные признаки истощения и стресса уже на третий день эксперимента. Но размышления о том, как нам справиться с этой проблемой, пришлось отложить из-за более срочного дела: прошел слух, что в любой момент на нашу тюрьму могут напасть бунтовщики с заключенным № 8612 во главе. Возможно, это случится сегодня, возможно, во время визитов посетителей, когда мы окажемся в самом уязвимом положении.

Для утренней смены охранников, заступивших в два часа ночи, день только начинается. Ночная смена все еще здесь. После совещания в комнате охранников, где было решено, что нужно ужесточить правила, чтобы контролировать заключенных и предотвратить дальнейшие мятежи, все шестеро охранников одновременно выходят во двор.

Мы наблюдаем за ними, и нам становится ясно, что в вопросе лидерства размер все-таки имеет значение. Самые высокие охранники — это Хеллман, лидер ночной смены; Венди, который постепенно становится лидером утренней смены, и Арнетт, глава дневной смены. Самые невысокие охранники, Барден и Серос, оказываются в подчинении у своих высоких лидеров. Оба они ведут себя крайне высокомерно, агрессивно, часто кричат на заключенных — и больше всех склонны к физическому воздействию. Они толкают и пинают заключенных, вытаскивают их из строя. Именно они тащат непокорных в камеру-одиночку. Нам говорят, что иногда они толкают заключенных вниз по лестнице, когда ведут их в туалет, или грубо подталкивают к писсуарам, когда их никто не видит. Заметно, что им нравятся дубинки. Они не выпускают их из рук, стучат по прутьям, дверям и столу, громко возвещая о своем присутствии. Психоаналитик сказал бы, что они используют это оружие, чтобы компенсировать недостаток роста. Но какими бы ни были психологические мотивы, совершенно ясно, что именно они постепенно превращаются в самых грубых охранников.

Однако Маркус и Варниш, которые тоже не отличаются высоким ростом, остаются относительно пассивными и спокойными, они меньше говорят и менее активны, чем остальные. Я говорю начальнику тюрьмы, что им нужно вести себя увереннее. Интересная пара — братья Лендри. Джефф Лендри немного выше Хеллмана и раньше соперничал с ним за место лидера ночной смены, но он ничего не может противопоставить творческим идеям, которыми полон наш многообещающий Джон Уэйн. Вместо этого он начинает отдавать приказы и командовать заключенными, но то и дело пропадает куда-то, проявляя своеобразную нерешительность, не свойственную больше никому из охранников. Сегодня вечером у него в руках вообще не было дубинки; позже он даже снял темные очки с зеркальными стеклами — что вообще противоречит нашим правилам. Его брат Джон ниже ростом, он более жестоко ведет себя с заключенными, но тем не менее «следует правилам». Он не так агрессивен, как Арнетт, но обычно поддерживает босса, отдавая уверенные и четкие приказы.

Все заключенные — почти одного роста, от 172 до 177 см, за исключением самого низкого Глена-3401 — его рост всего 157 см, и самого высокого Пола-5704–188 см. Интересно, что № 5704 постепенно становится лидером среди заключенных. В последнее время он более уверен в себе и тверд в своих протестах. Его товарищи заметили эту перемену и избрали его главой комитета по рассмотрению жалоб заключенных Стэнфордской тюрьмы, который уже проводил со мной переговоры относительно договора и прав заключенных.

Следующая перекличка начинается в 2.30 ночи. Двор переполнен, присутствуют шестеро охранников и семеро заключенных, выстроенных вдоль стены. Охранникам ночной смены нет никаких причин оставаться, но они делают это по своей инициативе. Возможно, они хотят проверить, как утренняя смена справляется со своими обязанностями. Заключенного № 8612 уже нет, но отсутствует не только он. Венди вытаскивает из второй камеры упирающегося, сонного заключенного № 819. Охранники отчитывают тех, кто не надел шапочку и напоминают, что это — главный атрибут тюремной одежды.