Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев - Филип Зимбардо Страница 38

Венди: «Пора сделать перекличку. Вам это нравится?»

Кто-то из заключенных говорит: «Очень нравится, господин надзиратель».

«А остальные что думают?»

Сержант: «Это прекрасно, господин надзиратель!»

«Мы хотим услышать это от всех вас, давайте! Громче!»

«Очень хорошо, господин надзиратель».

«Громче!»

«Какое сейчас время?»

«Время для переклички, господин надзиратель», — тихо отвечает кто-то[79]. Заключенные выстроены у стены, руки лежат на стене, ноги на ширине плеч. Они медлительные и сонные, потому что спали всего несколько часов.

Смена охранника Бардена закончилась, но он все еще командует, выкрикивает приказы, размахивая своей большой дубинкой. Он вытаскивает из строя кого-то из заключенных без всяких причин.

«Ладно, ребята, давайте немного поотжимаемся!» — кричит он.

Впервые голос подает Варниш: «Итак, давайте повторим наши номера. Начнем справа. Вперед!» Возможно, в более многочисленной группе охранников он чувствует себя увереннее.

Затем вступает Джефф Лендри: «Послушайте, этот парень, № 7258, не может даже вспомнить свой номер!»

Но почему Джефф командует, ведь его смена уже закончилась? Он расхаживает, держа руки в карманах, скорее как беззаботный турист, а не как тюремный охранник. И вообще почему ночная смена все продолжает торчать здесь после долгой, утомительной ночи? Им давно пора отправиться спать. Их присутствие вызывает замешательство и неуверенность по поводу того, кто должен командовать. Перекличка следует тому же изощренному сценарию, что и раньше, и это довольно утомительно: расчет на первый-второй, по номерам, в обратном порядке, пение номеров. Хеллман решает, что ему пора домой, какое-то время молча наблюдает, а потом спокойно уходит.

Далее следует повторить правила, и их тоже нужно спеть. Венди приказывает заключенным петь правила громче, быстрее и четче. Утомленные заключенные подчиняются, их голоса звучат вразнобой. Пришло время для чего-нибудь новенького. И охранники, по собственной инициативе, добавляют несколько правил:

«Заключенные должны участвовать во всех тюремных мероприятиях. То есть в перекличках!»

«Кровати должны быть заправлены, и личные вещи должны быть опрятными и аккуратными!»

«Пол должен быть безупречно чистым!»

«Заключенные не должны передвигать или портить стены, потолки, окна, двери или любое другое тюремное имущество!»

Варниш продолжает муштру, чтобы заключенные как следует поняли правила — как говорится, и дух, и букву. Если они отвечают без энтузиазма, он просто заставляет их снова и снова повторять правила с отупляющими вариациями.

Варниш: «Заключенным запрещено включать и выключать свет в камере!»

Заключенные: «Заключенным запрещено включать и выключать свет в камере».

Венди: «Когда заключенным разрешается включать и выключать свет в камере?»

Заключенные (теперь в унисон): «Никогда».

Все они, кажется, измучены, но отвечают более четко и громко, чем вчера вечером. Варниш неожиданно становится лидером — он руководит декламацией правил, требуя от заключенных совершенства, демонстрируя власть и высокомерие. Объявляется новое правило. Очевидно, его цель — поиздеваться над Полом-5704, нашим заядлым курильщиком.

Варниш: «Курение — это привилегия!»

Заключенные: «Курение — это привилегия».

«Что такое курение?»

«Привилегия».

«Что?»

«Привилегия».

«Курить разрешено только после еды или на усмотрение охраны».

Варниш: «Это слишком монотонно, давайте в более высокой тональности».

Заключенные подчиняются, повторяя слова в более высоком регистре.

«Я предлагаю вам начать в более низкой тональности, а потом пойти выше».

Он хочет, чтобы заключенные постепенно повышали тональность. Венди демонстрирует, как это нужно делать.

Варниш: «Прекрасно!»

Варниш читает правила с листа бумаги, который держит в руке. В другой руке у него дубинка. Остальные охранники тоже поигрывают дубинками, кроме Джеффа Лендри, присутствие которого вообще не имеет никакого смысла. Пока Варниш заставляет заключенных повторять правила, Венди, Серос и Барден входят в камеры и выходят из них, потом обыскивают заключенных в поисках потерянных ключей от наручников, оружия или чего-нибудь подозрительного.

Серос заставляет Сержанта выйти из строя, положить руки на противоположную стену, расставить ноги, и завязывает ему глаза. Потом он надевает на Сержанта наручники, приказывает ему взять мусорное ведро и уводит его в туалет за пределами тюрьмы.

Отвечая на вопрос Варниша: «Чьи приказы имеют наивысший приоритет?», заключенные один за другим кричат: «Суперинтенданта!»

Сейчас моя очередь вести запись основных событий во время утренней смены. Керт и Крейг легли спать. Мне странно слышать, что мои приказы имеют «наивысший приоритет». В обычной жизни я стараюсь не приказывать другим людям, только предлагая или намекая на то, чего хочу или что мне нужно.

Варниш продолжает, вынуждая заключенных нараспев произносить «наказание» — последнее слово правила о том, что их ждет, если они не выполняют других правил. Они должны пропеть это ненавистное слово самым высоким тоном, снова и снова. Это должно заставить их почувствовать себя униженными и оскорбленными.

Все это продолжается почти 40 минут. Заключенные устали; у них затекают ноги, болят спины, но никто не жалуется. Барден приказывает всем повернуться и встать по стойке «смирно» для проверки униформы.

Венди спрашивает заключенного № 1037, почему у него нет шапочки.

«Ее забрал другой охранник, сэр».

Венди: «Я ничего об этом не знаю. Ты что, считаешь, что господа надзиратели не знают, что здесь происходит?»

«Нет, я этого не говорил, господин надзиратель».

Венди: «Значит, ты потерял шапочку».

№ 1037: «Так точно, господин надзиратель».

Венди: «Пятнадцать отжиманий. Хочешь, чтобы я считал?»

Венди объявляет, что заключенный № 3401 пожаловался на то, что заболел.

Варниш отвечает: «Мы не любим больных заключенных. Почему бы тебе не сделать двадцать приседаний? Ты наверняка почувствуешь себя лучше!» Затем он обзывает № 3401 нытиком и забирает его подушку.

«Ладно, все, у кого есть шапочки, возвращаются в камеры. Те, у кого их нет, остаются здесь. Можно сидеть на кроватях, но лежать запрещено. Заправьте кровати — чтобы не было ни одной морщинки».

Конец ознакомительного фрагмента