Страх. Почему мы неправильно оцениваем риски, живя в самое безопасное время в истории - Дэн Гарднер Страница 54

Для подобного искажения восприятия достаточно просто прочитать информацию, но на телевидении и в прессе текст всегда сопровождается визуальным рядом. Читатель или зритель видит текст и картинку, и, как выяснили ученые, его мозг их совмещает. То есть если предложение «Птица села на верхушку дерева» сопровождается изображением орла на дереве, мозг, скорее всего, запомнит это предложение как «Орел сел на верхушку дерева». Ронда Гибсон, профессор журналистики из Техасского технологического университета, и Дольф Зиллман, профессор в области коммуникации из Университета Алабамы, пошли дальше и применили этот механизм к восприятию риска.

Чтобы исключить любые факторы влияния, Гибсон и Зиллман решили использовать выдуманную ими же самими болезнь – болезнь области Блоуинг Рок, которая по легенде была недавно обнаружена на юго-востоке США и которую переносят клещи. Особенно высокому риску заболевания подвергаются дети.

Гибсон и Зиллман предложили 135 респондентам, преимущественно студентам университета, прочитать две статьи из национальных журналов: первую – о заболоченных районах, а вторую – о болезни области Блоуинг Рок. После этого студенты должны были ответить на несколько вопросов. Первая статья действительно была взята из национального журнала. Вторая же была подделкой, но выглядела как типичная статья из U.S. News and World Report с заголовком: «Клещи наступают: юго-восток США сильнее всего страдает от новой смертельной болезни». Участникам эксперимента предложили несколько версий статьи. В первом случае им дали только текст. Во втором текст сопровождался фотографиями клещей в увеличенном масштабе. В третьем – к тексту и фотографиям клещей были добавлены фотографии якобы инфицированных детей. Текст во всех трех случаях был одинаковым: он информировал, что дети подвергаются более высокому риску заболевания, чем взрослые, и содержал истории о заболевших.

Если бы на восприятие риска влияли исключительно фактическая информация и логика, то оценка степени опасности «смертельной болезни» была бы одинаковой независимо от того, какую версию статьи предлагали прочитать участникам эксперимента. Однако респонденты, читавшие только текст без фотографий, оценили степень риска ниже, чем все остальные участники. Те, кто читал вторую версию статьи – с фотографиями клещей, – оценили степень риска значительно выше. И самой высокой оценка была у тех, кому досталась третья версия статьи – с фотографиями клещей и детей. Это наглядный пример Правила «хорошо – плохо» в действии. Отсутствие фотографий никак не меняло эмоциональный фон респондентов, и их Внутренний голос не видел повода для беспокойства. Увеличенные фотографии клещей вызывают некоторую обеспокоенность, и Внутренний голос опирается на это чувство, чтобы сделать вывод, что степень риска повысилась. Фотографии клещей и больных детей пробуждают еще больше эмоций, так что Внутренний голос выносит свое суждение с поправкой на них. В результате авторы эксперимента получили от участников оценку риска, мало связанную с фактической информацией, но наглядно отражающую, как изображения влияют на чувства людей.

Воздействие визуальной информации на то, как мы воспринимаем риск, приобретает особо большое значение в свете того, как в прессе представляют причины смертельных случаев. Пол Словик в числе первых доказал, что в СМИ непропорционально много внимания уделяется освещению катастроф, не­обычных и жестоких причин смерти, в результате чего в память врезаются пугающие картинки и гораздо меньше в фокус попадают медленные или тихие «убийцы», такие как диабет. В 1997 году журнал American Journal of Public Health провел анализ, как ведущие американские издания освещают различные причины смерти. Результаты исследования показали, что «крайне непропорциональное» внимание уделялось убийствам, автомобильным катастрофам, смерти от употребления запрещенных препаратов, в то время как курение, инсульты и инфаркты едва ли удостоились внимания независимо от того, сколько жизней они унесли. В 2001 году команда исследователей из Университета Калифорнии под руководством Дэвида Макартура сравнила освещение новостей на местном телевидении с реальностью и получила примерно такие же результаты: смертельные случаи в результате пожара, автомобильной катастрофы, перестрелки получали широкое освещение, тогда как упоминаний о смерти в результате падения, отравления, несчастных случаев практически не было. Не говорили в эфире и о случайных травмах, а вот о травмах, полученных из-за пожара или нападения, – да. Авторы исследования пришли к выводу, что картина травматизма и смертности, представленная в новостях, сильно искажена: повышенное внимание уделяется событиям с «ярким визуальным рядом», а события без шокирующих картинок остаются в тени. Еще один важный момент – освещение преступлений: в новостях гораздо чаще упоминают о травмах (в том числе со смертельным исходом), которые один человек нанес другому, чем о травмах, когда нет конкретного виновника.

Ситуация с необъективностью освещения событий еще больше усугубилась, когда появилась возможность почти моментально передавать информацию и изображения по всему миру. Видеоролик, в котором вертолет зависает над потоком воды, чтобы снять человека с крыши дома или с дерева, становится главным сюжетом вечернего выпуска новостей. Наводнение может быть в Новой Зеландии, а показывать его будут в Миссури. И наоборот. Но телевизионную компанию мало интересует, имеет ли это событие непосредственное отношение к зрителям. Оно вызывает эмоции, а этого достаточно. Недавно в новостях показывали кадры уличных беспорядков в Афинах. Студенты протестовали против того, «как управляют университетами». Это не сказало мне ровным счетом ничего, но это неважно, слова не главное. Главное – картинка. Клубы слезоточивого газа, парни в масках швыряют «коктейли Молотова», все оцеплено полицией: на глазах зрителей разворачивается настоящая драма, которую телевидение охотно показывает, пусть даже для самих зрителей она не содержит ни малейшего смысла.

Если бы подобное было исключением, это не имело бы большого значения. Но это не исключение, так как всегда бывает очередное наводнение, уличные беспорядки, автомобильная катастрофа, пожар или убийство. И причина не в том, что в современном обществе происходит одна катастрофа за другой, а в том, что в современном обществе слишком много людей. Население США составляет 300 миллионов человек, Европейского союза – 450 миллионов, Японии – 127 миллионов. На основании одних лишь этих цифр можно сделать вывод, что маловероятные события, например одно на миллион, могут происходить по нескольку раз в день и казаться повседневными. Это верно и в странах с относительно небольшой численностью населения, таких как Канада (32 миллиона), Австралия (20 миллионов), Нидерланды (17 миллионов) и Новая Зеландия (4 миллиона), и даже в крупных городах, таких как Нью-Йорк (8 миллионов), Лондон (7,5 миллиона), Торонто (4,6 миллиона) и Чикаго (2,6 миллиона). В результате в распоряжении редакторов и продюсеров новостных программ бездонный источник «редких, но драматичных смертей», из которых можно еще и выбирать. И это речь идет только о региональных или федеральных новостях. Если подняться на международный уровень, каждая газета и выпуск новостей превращаются в парад самых невероятных трагедий. Уберите все профессиональные ограничения – то есть необходимость показывать реальность, как она есть, – и вы получите настоящий паноптикум, захвативший сегодня медиапространство: «Женщина несколько раз ударила ножом своего связанного партнера и пила его кровь во время секса. Эксклюзивное интервью мужчины только для АВС15!» – сообщает ведущий телевизионной станции KNXV в Фениксе, Аризона. «Не ожидаешь, что такое может произойти во время секса», – весьма сдержанно высказывается жертва.