Страх. Почему мы неправильно оцениваем риски, живя в самое безопасное время в истории - Дэн Гарднер Страница 55

Искаженное представление о причинах смерти, которое формируется в обществе благодаря СМИ, может иметь два серьезных последствия. Как мы уже упоминали, у нас перед глазами появляется множество примеров неожиданных и страшных смертей, но мало примеров обычных, повседневных. Так что Внутренний голос, опираясь на Правило примера, будет склонен переоценивать риск неожиданных, драматических событий и недооценивать риск всего остального. Поскольку мы постоянно видим изображения, вызывающие у нас сильный эмоциональный отклик, в действие вступает Правило «хорошо – плохо», которое только подкрепляет сформировавшуюся тенденцию оценивать степень риска. В результате вполне предсказуемо, что люди будут склонны переоценивать риск драматических событий, таких как убийство, пожар, автокатастрофа, и недооценивать риск «обычных» причин смерти, например астмы, диабета и сердечно-сосудистых заболеваний. Это подтверждают ученые в ходе своих исследований.

К сожалению, искаженное освещение причин смертности в СМИ не единственная ошибка, когда речь идет о том, как мы воспринимаем риск. Еще одна такая ошибка: неспособность задать вопрос, критически важный для его оценки: насколько это вероятно?

«Статин крестор, снижающий уровень холестерина, может вызывать серьез­ные проблемы с работой мышечного аппарата» – прочитал я в утренней газете в статье с «сенсационными» разоблачениями, какой риск для здоровья могут нести рецептурные лекарственные препараты. «Применение противозачаточного препарата депо-провера может вызывать остеопороз. Препарат Страттера для лечения синдрома дефицита внимания и гиперактивности способен спровоцировать у ребенка желание нанести себе травму. Этого достаточно, чтобы вы захотели выбросить в мусорное ведро все лекарства из домашней аптечки». Автор уверена, что эти лекарственные препараты крайне опасны, и приглашает меня разделить это ее заключение. Но это все, что она написала об этих препаратах, а информация о том, что что-то может произойти, для меня не слишком полезна. Когда я сижу за рабочим столом и пишу эти слова, у пассажирского самолета могут отказать все четыре двигателя, и он может свалиться мне на голову самым фантастическим образом. Теоретически это может произойти. Гораздо важнее, что вероятность этого настолько мала, что разглядеть ее я смог бы только под сильным микроскопом. Я это знаю. И это позволяет мне игнорировать этот риск и вместо того, чтобы думать о нем, сосредоточиться на том, чтобы дописать этот абзац. Тем не менее в выпусках новостей нам постоянно твердят, что может произойти нечто ужасное, но никогда не сообщают, насколько велика вероятность того, что это случится.

Джон Роуч и Марк Маскавич, биологи из Бостонского колледжа, проанализировали статьи, посвященные вирусу лихорадки Западного Нила и опуб­ликованные в газетах в 2000 году. Год имел значение. Эта новая экзотическая угроза впервые появилась в Нью-Йорке летом 1999 года и быстро распространилась по восточным штатам вплоть до границы с Канадой, что вызвало серьезный рост обеспокоенности в обществе. В 2002 году исследовательский центр Pew Research Center, находящийся в Вашингтоне, провел опрос, согласно результатам которого 70% американцев следили за развитием истории с вирусом лихорадки Западного Нила «очень» и «достаточно» пристально, несмотря на то что этот вирус пока не появился на большей части территории США. Это немногим меньше 77% опрошенных, которые сказали, что следили за подготовкой военного вторжения в Ирак.

Еще более интересной эту историю делает тот факт, что вирус лихорадки Западного Нила не слишком смертелен. По данным Центра по контролю и профилактике заболеваний, у 80% инфицированных заболевание протекает бессимптомно, тогда как у остальных может наблюдаться повышение температуры, тошнота и рвота, которые могут продолжаться от нескольких дней до нескольких недель. У одного из 150 инфицированных заболевание может протекать в тяжелой форме, включая высокую температуру, потерю ориентации в пространстве и паралич, причем большинство этих несчастных полностью выздоравливают через несколько недель. Смертность не превышает 3–15%. Однако об этих базовых фактах редко сообщали в новостях. Вместо этого в центре новостных сюжетов были семьи, оплакивающие потерю близких, или истории жертв, для которых приятная прогулка в джунглях обернулась инвалидным креслом.

Конечно, эти душещипательные истории сопровождались статистикой. Роуч и Маскавич обнаружили, что в 60% статей приводились данные по числу заболевших и в 81% статей – данные по числу смертельных исходов. Но что эти цифры на самом деле говорят нам о степени риска? Если бы я прочитал, что вирус убил 18 человек (как это было к 2001 году), стоило ли мне переживать? Все зависит от контекста. Если это 18 человек в деревне, где 100 жителей, повод для беспокойства, несомненно, есть. Если это 18 человек в городе с населением миллион человек, риск крайне мал. А если это 18 человек в стране с населением 300 миллионов, как в США, то риск можно назвать ничтожным. В конце концов, за год 875 американцев умерли, подавившись едой, но никто не обливается холодным потом, когда садится за стол обедать или ужинать. Роуч и Маскавич выяснили, что в 89% статей не было никакой информации о численности населения, на основе которой составлялась статистика. Получается, что читателям сообщали: вирус лихорадки Западного Нила убил определенное число людей, описывали ужасные страдания жертв или семей погибших, но никакой другой фактической информации не было. В подобных обстоятельствах Разум не способен объективно оценить степень риска и понять, нужно ли беспокоиться. Иначе дело обстоит с Внутренним голосом: он уже получил все необходимые доказательства, чтобы сделать вывод о высокой степени риска.

Неудивительно, что опрос общественного мнения, проведенный Гарвардской школой здравоохранения в 2002 году, показал, что американцы сильно преувеличивают опасность этого вируса. Респондентов спрашивали: «Как вы думаете, сколько человек умирает в результате заражения вирусом лихорадки Западного Нила?» Всего было пять вариантов ответа: «Почти никто», «Каждый десятый», «Каждый четвертый», «Более половины», «Затрудняюсь ответить». 14% опрошенных выбрали ответ: «Почти никто». Еще 14% опрошенных были убеждены, что правильный ответ: «Более половины». 18% ответили: «Каждый четвертый», и 45% сказали: «Каждый десятый».

Это явление можно условно назвать «игнорированием знаменателя». Как правило, СМИ сообщают, что «Х человек погибли», но редко при этом добавляют: «из населения Y». Х – это числитель, Y – знаменатель. Для получения базовой оценки степени риска числитель нужно разделить на знаменатель, поскольку, если игнорировать знаменатель, оценка будет неверной. Это наглядно иллюстрирует статья в лондонской The Times, где приводится факт, что число британцев, убитых незнакомцами, «выросло на треть за восемь лет». В четвертом абзаце появляется пояснение: это означает совокупный рост с 99 до 130 случаев. Большинство людей, скорее всего, сочтут эту информацию тревожной. Авторы статьи уже это сделали. При этом они не упомянули, что население Великобритании – почти 60 миллионов человек, то есть вероятность быть убитым незнакомцем выросла с 99 на 60 миллионов до 130 на 60 миллионов. При помощи нехитрых математических вычислений мы узнаем, что риск увеличился с почти невидимых 0,0001% до почти невидимых 0,00015%.