Майндсайт. Новая наука личной трансформации - Дэниэл Дж. Сигел Страница 6

Префронтальная кора – часть лобной доли, которая у Барбары была наиболее повреждена, – отвечает за сложные репрезентации, позволяющие создавать мысленные образы в настоящем, вспоминать опыт из прошлого и представлять себе будущее. Префронтальная кора также отвечает за нейронные репрезентации, благодаря которым мы генерируем изображения нашего собственного сознания. Я называю их «майндсайт-картами» и разделяю на несколько типов.

«Я-карта» помогает заглянуть в свое сознание, без нее мы бы потерялись в наших мыслях и утонули в собственных чувствах. «Ты-карта» позволяет увидеть сознание другого человека. Без нее мы наблюдаем только поведение других людей, то есть физический аспект реальности, но не чувствуем ее субъективной подоплеки. А с «ты-картой» мы способны испытывать эмпатию. Вероятно, имеются и «мы-карты», фиксирующие наши взаимоотношения.

В результате аварии мозг Барбары утратил способность наблюдать за ее сознанием. У нее были определенные чувства и мысли, но она не могла разглядеть в них деятельность своего собственного сознания. Даже ее заявление о том, что она потеряла душу, казалось пустым и было больше похоже на констатацию факта или научное наблюдение, чем на глубоко прочувствованное личное переживание. (Такой разрыв между наблюдением и эмоцией представлялся мне очень странным, пока я не узнал из более современных исследований, что разные участки мозга отвечают за формирование карт сознания и за комментирование черт собственного характера вроде скромности или тревожности. В случае Барбары речь об отсутствии качества, которое она называла душой.)

С тех пор как я начал брать томограммы Барбары с собой в библиотеку, прошло несколько лет, и за это время ученым удалось больше узнать о взаимосвязанных функциях префронтальной коры. Например, ее боковая сторона отвечает за внимание и позволяет нам держать определенные вещи «перед глазами», в поле осознанности. Центральная часть префронтальной области координирует поразительное количество самых необходимых навыков: умение контролировать себя, настраиваться на других, уравновешивать эмоции, демонстрировать гибкость реакций, успокаивать страхи, проявлять эмпатию, проницательность, нравственную осознанность и интуицию. Всё это стало недоступно Барбаре.

Я еще неоднократно буду ссылаться на этот список из девяти функций средней части префронтальной коры и подробнее остановлюсь на нем во время обсуждения майндсайта. Однако даже на первый взгляд очевидно, что все они абсолютно необходимы для нормальной и благополучной жизни.

После выхода Барбары из комы нарушения в ее мозге фактически сделали из нее новую личность. Некоторые ее привычки остались прежними: ей нравилась та же еда, и она не разучилась чистить зубы. Ее мозг выполнял эти базовые функции без значительных сдвигов, однако ее мыслительные процессы, чувства, поведение и взаимодействие с другими претерпели существенные изменения. Это проявлялось в каждом аспекте ее повседневной жизни – вплоть до съехавшего набок хвостика у дочери. Барбара могла выполнять последовательность движений, чтобы сделать дочери хвостик, но ее уже не заботило, будет ли он красивым.

Самое главное то, что Барбара, видимо, утратила способность создания внутренних мыслительных карт, которые позволяли бы ей чувствовать реальность и значимость ее собственной внутренней жизни и сознания других. Эти карты перестали создаваться в нейронных сетях центральной части префронтальной коры, потому что данный участок мозга не работал нужным образом. Травма нарушила взаимодействие Барбары с семьей, и теперь она не могла ни посылать, ни получать связующие сигналы, позволяющие настроиться на одну волну с ее самыми любимыми людьми.

Бен, резюмируя произошедшее, сказал: «Ее больше нет. Человек, с которым мы живем, не Барбара».

На видеозаписи со дня рождения Бена был запечатлен яркий и живой танец коммуникации Барбары и Лиэн. Однако после аварии поврежденный мозг и потерянная душа уже не могли поддерживать внутренний ритм двух человек, объединенных общим «мы». Такое единение происходит, когда мы настраиваемся на внутренние сдвиги в другом человеке, а он настраивается на нас, и наши миры становятся одним целым. Посредством мимики, голоса, позы и жестов – причем некоторые из них настолько неуловимы, что видны только в замедленной съемке, – мы резонируем друг с другом. И созданное нами целое действительно больше, чем суммы наших отдельных личностей. Когда достигается такой резонанс, у нас возникает чувство единства и того, что мы действительно живы. Именно это происходит при встрече сознаний двух человек.

Один мой пациент описал данную важнейшую связь как состояние, когда тебя чувствуют: мы ощущаем, что наш внутренний мир объединен с другим и что наше сознание находится внутри близкого человека. Однако Лиэн, например, больше не «ощущала, что ее чувствует» мама.

Поведение Барбары по отношению к семье напомнило мне о классическом методе исследования, с помощью которого изучают коммуникацию и привязанность у детей и родителей. Эксперимент получил название «Каменное лицо», и в нем одинаково больно быть и участником, и наблюдателем.

В его процессе маму просят сесть напротив своего четырехмесячного малыша и по сигналу прекратить с ним взаимодействовать. «Неподвижная» фаза эксперимента, когда мама не направляет ребенку вербальных и невербальных сигналов, производит мучительное впечатление. Ребенок пытается вовлечь переставшего реагировать родителя в коммуникацию примерно три минуты. Поначалу он усиливает сигналы: шире улыбается, издает более громкие звуки, пытается установить зрительный контакт. Но если мама не реагирует продолжительное время, малыш начинает волноваться, а попытки установить связь превращаются в признаки тревоги и возмущения. Потом ребенок, возможно, попробует успокоить себя, положив руку в рот или дергая свою одежду. Иногда на этом этапе исследователи или родители прерывают эксперимент, но бывает, он продолжается до тех пор, пока ребенок не откажется от своих попыток и не погрузится в полнейшее отчаяние, напоминающее острую депрессию. Эти этапы протеста, самоуспокоения и отчаяния демонстрируют, насколько внутреннее равновесие ребенка зависит от соответствующих ответных сигналов родителя.

Наше сознание устроено так, чтобы взаимодействовать с другими с момента нашего появления на свет. Последующее формирование нейронных структур мозга – основ нашего самоощущения – строится на тесном взаимодействии ребенка и родителя. В раннем детстве это межличностное регулирование необходимо для выживания, но и на протяжении остальных лет мы нуждаемся в таких связях, потому что они дают нам жизненные силы и лежат в основе нашего благополучия.

Когда-то у Лиэн была мама, настроенная на ее волну. Однако теперь Барбара была не в состоянии нанести на карту своего сознания то, что происходит в сознании Лиэн, она не ощущала своих детей внутри себя и не могла дать им понять, что их чувствуют. Отсутствие заинтересованности в них и того, что дети раньше определяли как любовь, ее кажущееся безразличие к их потребностям было внешним проявлением внутренней трагедии.

Случай Барбары и ее семьи помог мне понять, что сознание, мозг и взаимоотношения – это вовсе не разрозненные элементы жизни, а необходимые аспекты треугольника благополучия, все три вершины которого тесно связаны между собой. Когда Лиэн было семь лет, она отреагировала на эмоциональное отчуждение матери тем, что перестала разговаривать. Треугольник был разорван.