Страх. Почему мы неправильно оцениваем риски, живя в самое безопасное время в истории - Дэн Гарднер Страница 68

В этом варианте эксперимента оценки степени риска не сильно отличались. А если бы риск в случае с преступностью был очень низкой, а в случае с популяцией оленей – очень высоким? Этого было бы достаточно, чтобы перевесить эмоциональную составляющую? Арваи и Уилсон повторили эксперимент с другими участниками. В этот раз показатели степени риска для проблемы с популяцией оленей были девять, десять и десять. А для проблемы с уровнем преступности – всего лишь три, четыре и четыре. Смысл этих показателей был однозначным: ситуация с оленями близка к критической, тогда как уровень преступности вызывает легкую обеспокоенность, но не более того.

И снова первые две группы решили потратить примерно такие же суммы, как и в первом варианте эксперимента. А решение третьей группы отличалось: она выделила равные суммы денег на решение обеих проблем. Этот результат удивил исследователей. Несмотря на то что разросшаяся популяция оленей представляла в 2,5–3 раза более серьезную проблему, участники эксперимента выделили на ее решение такое же финансирование, как и на борьбу с преступностью.

Этот результат может послужить иллюстрацией классического диалога между Разумом и Внутренним голосом, когда они приходят к заключению, не поддающемуся логике. Все начинается с фразы: «Увеличение численности оленей…» Люди слышат ее – и ничего не чувствуют. Внутренний голос пожимает плечами. «Думай сам», – говорит он Разуму. Разум анализирует степень риска и приходит к рациональному заключению. Однако, когда люди слышат «преступность», «вандализм», «кража кошелька», перед их мысленным взором предстают агрессивные подростки неформального вида, разбивающие окна у припаркованного автомобиля или сбивающие с ног пожилую женщину и вырывающие у нее из рук сумочку. Люди чувствуют прилив негативных эмоций. В этот раз Внутреннему голосу не все равно. Руководствуясь Правилом «хорошо – плохо», он делает вывод о высокой степени риска. К черту Бемби, взывает Внутренний голос, с этим нужно что-то делать! Но тут вмешивается Разум. Цифры говорят, что проблема с популяцией оленей гораздо серьезнее, чем с преступностью, поэтому Разум берет за основу суждение Внутреннего голоса и вносит свои коррективы. К сожалению, как правило, даже этой коррективы недостаточно, чтобы свести вывод к чистой логике, и в результате равные суммы выделяются на решение совсем не равных по значимости проблем.

Преступления, о которых шла речь в эксперименте, были незначительными и вызывали относительно слабые эмоции. Каждая следующая ступень в иерархии преступлений пробуждает все более сильные эмоции. У молодого человека украли автомагнитолу, его ударили, его избили до смерти. Эмоции набегают, как штормовые облака.

Журналистов часто обвиняют в том, что их интересуют лишь истории, как «человек укусил собаку», что-то новенькое и очень странное. Эти обвинения небеспочвенны. Человек запрограммирован, чтобы замечать необычное, а журналисты – тоже люди. Несомненно, определенную роль играют сенсации и их влияние на продажи. Но все же эмоции – более важный фактор формирования искаженной картины с преступностью. Недавно в вечерних новостях я увидел фрагмент записи с камеры видеонаблюдения, заснявшей, как преступник ударил 101-летнюю женщину и убежал с ее сумкой. Я ощутил прилив негодования и гнева, как, вероятно, и все зрители. Но не думаю, что это была тщательно просчитанная попытка журналистов пробудить у аудитории эти эмоции. Скорее всего, люди, пустившие сюжет в эфир, ощутили такое же негодование и гнев, и эти эмоции убедили их, что это важно. Если бы жертвой оказался молодой мужчина, ни журналисты, ни аудитория не отреагировали бы столь бурно. Именно поэтому грабежи, жертвой которых становятся молодые мужчины, редко превращаются в информационный повод, в отличие от нападений на столетних стариков.

Люди острее реагируют на преступление с применением насилия, чем на имущественное преступление; на убийство, чем на побои; на убийство маленькой девочки, чем на убийство молодого мужчины. И, сказать откровенно, мы острее реагируем на то, что касается нас лично. СМИ представляют перевернутую с ног на голову картинку о ситуации с преступностью, но эта картинка очень точно отражает наши чувства.

Средства массовой информации влияют на чувства и мысли людей. Мысли и чувства людей влияют на средства массовой информации. А затем вклиниваются политики.

Сегодня это сложно представить, но тема преступности не всегда служила краеугольным камнем демократической политики даже в США. В 1964 году республиканец Барри Голдуотер стал первым в истории кандидатом, включившим тему преступления и наказания в свою кампанию за президентское кресло. В 1968 году Ричард Никсон сделал ставку на эту тему и не прогадал, заняв кресло главы Белого дома. В последующие десятилетия тема преступности присутствовала в избирательных кампаниях на всех уровнях, и ее значимость неуклонно росла.

В 1988 году она сыграла центральную роль в избрании Джорджа Буша. Точнее, сыграло одно конкретное преступление. В 1986 году в Массачусетсе заключенному Вилли Хортону, отбывавшему пожизненный срок, был предоставлен краткосрочный отпуск, во время которого тот вломился в чужой дом, связал его хозяина и изнасиловал его жену. Несмотря на то что губернатор штата Массачусетс Майкл Дукакис поддержал отмену краткосрочных отпусков для пожизненно заключенных, в 1988 году, когда он стал кандидатом в президенты от Демократической партии, это уже не имело значения. По совету Роджера Айлза, президента Fox News и медиаконсультанта Джорджа Буша, был снят рекламный ролик, где показывалась вращающаяся дверь на входе в тюрьму штата Массачусетс как намек, что случай Хортона был типичным. Тот факт, что Хортон был чернокожим, тоже сыграл на руку Бушу. Появился еще один рекламный ролик, демонстрировавший совмещенную фотографию Хортона в профиль и анфас с угрожающим и мрачным выражением лица. Этот ролик был признан расистским, и в предвыборном штабе Буша от него поспешили откреститься, но свое дело он уже сделал. Так искусная манипуляция с одним-единственным преступлением внесла ключевой вклад в принятие решения, кто станет одним из самых влиятельных людей на Земле.

Эта часть истории была скандально известной. Менее широкую огласку получил тот факт, что политическую ценность преступления Вилли Хортона первым отметил и использовал против Дукакиса отнюдь не республиканец, а его соратник по Демократической партии, тоже выдвигавшийся в кандидаты в президенты, сенатор от штата Теннесси Альберт Гор. Ни у одной партии или идеологии нет монополии на использование темы преступности в качестве политического оружия.

Ключевым моментом борьбы Билла Клинтона за президентское кресло стало его решение прервать предвыборную кампанию и вернуться в Арканзас, чтобы в качестве губернатора лично председательствовать при приведении в исполнение смертного приговора заключенному с задержкой умственного развития, настолько слабо понимавшему, что происходит, что, когда ему предложили последний в его жизни обед, он попросил охранника отложить кусок орехового пирога «на потом». После приведения приговора в исполнение Клинтон заметил: «Возможно, у меня много недостатков, но никто не посмеет сказать, что я снисходительно отношусь к преступникам». Это верно: будучи президентом, он придерживался жесткого курса, узаконив длинный список статей, устанавливающих уголовное наказание. Во время его пребывания у власти в стране наблюдался такой рост числа заключенных, что по этому показателю США обогнали даже Россию, которая до этого лидировала в мире по числу лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы. Хотя, возможно, впоследствии он об этом сожалел. Обязательные минимальные меры наказания являются «несоразмерными» и «вся наша политика в части заключения в места лишения свободы требует тщательного анализа и пересмотра», – заявил Клинтон в интервью журналу Rolling Stone за две недели до того, как истек срок его полномочий.