Мечтательница, или Отомсти мне, если сможешь - Ева Ройс

Пролог

— Я, кажется, влюбилась… — выдыхаю я.

“А детки-то какие будут!” — голосом мамочки восторженно заявляют тараканы, обитающие в моей голове. Там еще и бабочки были, но сейчас те дислоцировались в живот и там порхают.

— В кого это? — оживается Янка, которая до этого притворялась вот совсем уставшим и измученным ребенком. Даже головой начала вертеть, пытаясь найти предмет внезапного всплеска моих гормонов.

— В портрет?.. — приподняв удивленно бровь, спрашивает подруга, указав на картину, изображающую какие-то извращения над искусством. — Так он сто лет здесь висит. И гадость та еще.

— Неа. — А у меня в голове уже парочка пухленьких малышей.

Потому что Он был прекрасен. Русоволосый, с мужественными чертами лица, подтянутый, высокий и… и мой личный фетиш — в солнечных очках с темной оправой.

— В меня? Но я думала, что с чувствами ко мне мы разобрались еще в песочнице, когда я поделилась ведерком. Были же времена…

Яну я слушала вполуха. Смотрела на самого прекрасного мужчину на свете и пыталась думать. А кто он? И что делает в доме Янины?

***

— Знаешь, возможно, если бы дьявол оставил где-то свои контакты, я бы обратилась к нему за помощью в сдаче зачета этому извергу, — грустно проговорила Яна, лениво помешивая пенку из мороженого в своем ненадпитом гляссе.

— Есть подозрения, что твои пожелания исполняются. А вот изверг явно неверно представлялся. Надо было говорить: “Доброе утро, студенты. Это я, ваш новый мучитель, Дьявол Дмитриевич Извергов, неприятно познакомиться”.

Янка невесело хмыкнула.

— Даже инициалы близки к слову “Ад”. Артем, мать его, Дмитриевич…

— Интересно, он в жизни такой же? Наверное, чтобы стать его другом, надо сдать какой-либо экзамен, а кандидаткам в девушки требуется подготовить резюме и особенно сложный научный проект, — продолжала фантазировать я.

— Путь к сердцу мужчины лежит через диссертацию… — со вздохом произнесла Янина.

— А на пути лежат те, кто пытались ее написать… — в тон ей дополнила я.

Это было лучшее место, чтобы реанимировать свое настроение после заваленного экзамена — любимое кафе не одного поколения учащихся. Мы сидели за удачно освободившимся столиком в кипящем жизнью заведении, где студенты наполнили каждый уголок, вытесняя и людей рабочих, и воздух. Столь божественную и вкусную выпечку трудно найти не только в городе, но, по-моему, и в другой стране. Ради нее можно было потерпеть духоту и жару. Да что там, ради этих булочек с вишней или маком можно было потерпеть даже Артема Дмитриевича! Хотя тут я, наверное, погорячилась…

— Ян, ты будешь допивать свой кофе? Он скоро молитву читать начнет ради благосклонности твоей.

— Да, сейчас. Вот прикину, как можно утопиться в чашке, и сразу благосклоннюсь.

— Но-но-но! — погрозила я ей пальчиком, доедая последний кусочек вишневого пирога. — Боже, как же это вкусно!.. — простонала, с печалью осматривая пустую тарелку.

— Не могу не согласиться. Можешь мне для дома взять? А я пока допью… Кстати! — неожиданно что-то вспомнив, дернулась Янина. — У меня для тебя сюрприз!

— А мне он точно понравится? — насторожилась. Знаем мы эти сюрпризы… Не первый год уже сюрпризимся… Бывали случаи, когда сюрприз превращался в сущее наказание. Например, когда неожиданный подарок решили сделать и мама, и подруга, поэтому мне пришлось выбирать между концертами двух любимых исполнителей. А еще пару раз сюрпризы заканчивались конфузом. Заказанный торт вызвал аллергию, подаренные цветы перепутала служба доставки, вечеринка, что была организована заранее, накрылась из-за отсутствия света в квартире… И это я еще не вспомнила про бытовые и мелкие сюрпризики! Короче, с ними явно не везло.

— Не уверена. Но удивит уж точно!

Подруга значительно повеселела, а я значительно посмурнела. Кажется, я ненавижу сюрпризы…

Отстояв пренеприятную очередь и закупившись вкусняшками для Янки, вернулась к ней и с надеждой произнесла:

— Мой внутренний Хатико шлет тебе приветы и просится домой. Одолели ли вы свою порцию кофе в сей неравной борьбе, о Янина Аркадьевна?

— Ты просто невыносима. Иду я, иду, — пробурчала подружка, подхватила сумку и, тряхнув волосами, направилась на выход. К сюрпризу, ага.

День выдался откровенно сложным. Бессонная ночь в компании конспектов, быстрые и судорожные сборы на экзамен, сложные вопросы и неприятный выговор от Изверга… Да что там — день можно было смело вносить в один из нелюбимых. Сейчас же мы ехали с Яной порознь, разделенные бескомпромиссной толпой, я боролась с диким желанием заснуть прямо здесь, стоя, прислонившись к поручню, а вокруг находились жаркие и ароматизирующие люди, ибо лето — суровая пора года для общественного транспорта.

Мимикой и жестами договорившись с Янкой выйти пораньше и пройти лишние десять минут пешком, жадно вдохнула свежий воздух, неведомо как просочившийся в конец салона. Счастье есть! А уж вывалившись из тесного салона, от него можно умереть.

— Знаешь, Яна, сегодня я хочу фильм. И пиццу. На ужин. Приготовим или закажем?

— Заказ. Не хочу возиться ни с чем. Но фильм с тебя!

— Ладно, — покладисто согласилась я, следуя за подругой. Дорога до ее дома проходила сквозь дворы, и хоть я знала их как свои пять пальцев, все же предпочла идти за ней, нежели выступать первопроходцем. Дальнейший путь был проделан в тишине.

Придя домой, устало бухнулись на диваны, не планируя шевелиться ближайшие полчаса уж точно. А может, и ближайшие сутки. Пока…

— Я, кажется, влюбилась…

***

Влюбленность — штука неожиданная. Она подкрадывается незаметно. Ну, может не очень уж и незаметно, ибо стук двери все-таки стал причиной, почему я обратила внимание на этого Аполлона, но все же.

Влюбленность — штука коварная. А как еще обозвать то, что она (то бишь влюбленность) была одета в черную майку, что совершенно не скрывала накаченные и загорелые сексуальные плечи? А ниже были руки… Мускулистые руки, в которых хотелось очутиться… Ох, мамочки… Слюноотсасыватель мне, пожалуйста!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Влюбленность — штука впечатляющая. Впечатляет с ног до головы и немножко за ее пределами. Клянусь, нимб там или рожки, но на их уровне тоже витали сердечки! Потому что Он был идеален. От взгляда на него исчезали сдержанность и вменяемость, оставляя вместо себя бушующие гормоны и кисельные мысли, вычленить из которых что-либо конструктивное было невозможно. Разве что одно: ХОЧУ.