Юность Екатерины Великой. "В золотой клетке" - Маргарита Свидерская Страница 10

– Клянусь Богом, государыня, конечно, по доброй воле! Как вы могли подумать иное? – перепугалась Екатерина предположения императрицы. – И тогда и сейчас я испытываю к мужу нежную привязанность.

– Тогда мне не понятны эти ваши нервы! Вам нужно прекратить плакать и больше уделять внимания своему супругу. Это ваш долг как жены, но есть и другой – долг женщины, будущей императрицы – вы обязаны подарить государству наследника! Я надеялась, что ваша мать говорила с вами об этом, – внимательный взгляд императрицы проникал глубоко и смутил Екатерину. – Говорила?

Екатерина залилась румянцем и кивнула, попыталась ответить, но императрица подняла руку, останавливая ее:

– Нежные чувства – это хорошо. Но этого мало, дорогая. Чувства должны быть видны, а вы их прячете за слезами и нервами. Нельзя забывать о долге, мужчины не любят плачущих жен! Я специально назначила графиню Чоглокову гофмейстериной. Она добра, но ее главное достоинство – она любящая супруга, счастлива в браке. У нее дети. Считаю, имея такой пример перед глазами, вы быстрее научитесь правильно себя вести с мужем и, надеюсь, вскоре подарите мне наследника.

Императрица поцеловала Екатерину в лоб, перекрестила:

– Поправляйтесь, ведите себя благоразумно – вы нужны России, – и вышла.

После кровопускания Екатерина почувствовала себя легче, она смогла подняться на следующий день, ее навестил Петр. Вид супруга был несколько смущенным, что он тут же по прямоте своей и пояснил:

– Я в растерянности. Мне дали понять, что вы меня не любите, так ли это, Екатерина?

– Ах! Я совершенно ничего не понимаю, Ваше Высочество! Это очередной заговор против нас! Ко мне приставили графиню Чоглокову, и это чудо, что ее нет сейчас рядом! Мне дали понять, что я должна брать с этой дамы пример, и только так смогу доказать свою привязанность и любовь к вам! Боюсь, меня подозревают в чем-то грязном и неприличном!

– Фуух… Я уж думал, что-то серьезное! – обрадовался Петр. – Надеюсь, ваше самочувствие улучшилось?

– Да. Спасибо, но…

– Замечательно, мы продолжим наши занятия! – перебил Петр, – Генерал Репнин просто чудо, он прекрасно разбирается в артиллерии, а это весьма важно: за нею будущее всех побед в новых войнах! Еще он хорошо понимает в фортификации, Катрин. Вы так много пропустили со своей болезнью!

– Ваше Высочество! – перебила словесный поток мужа Екатерина, у которой уже не было сил слушать бурное излияние похвал новому наставнику. – Вы не видите проблемы?

– Простите. Какой? Наоборот, у нас все складывается замечательно, генерал…

– Ваше Высочество, мне скоро открыто будут говорить о моем долге! Остановитесь хоть на минуту и постарайтесь меня понять и услышать!

– Мадам, вы о чем? – На лице Петра читалось искреннее недоумение. – Я не сомневался в вашей дружбе, в вашем хорошем отношении ко мне. Вы устраиваете меня как супруга. Зачем вы тратите время и нервы на какие-то мелочи, они не существенны! Вы устраиваете меня! А что кому-то что-то кажется, бог с ним! Я доверяю вам, – взмахнул рукой Петр и, чтобы прервать разговор, поспешил к двери.

– Увы, Ваше Высочество, от доверия дети не рождаются… – Екатерина огорченно посмотрела супругу вслед.

«Что же делать?! Намеки могут перейти в прямые высказывания, а высказывания с огромной быстротой перевоплотятся в насмешки, потом в анекдоты. А потом… Потом последует постыдный развод на старости лет и изгнание. Я не хочу этого! Но и адюльтер не выход, любая связь опасна: кругом столько глаз. Да и как? С кем?! Я не посмею!»

Вскоре чета наследников переехала в Петергоф. Петр, постоянно советуясь с Репниным, занялся руководством строительства крепости на южной стороне Ораниенбаумского дворца, недалеко от ворот Парадного двора, на лугу, за Утиным прудом. Масса чертежей, постоянные советы, толпа крестьян, которых согнали на строительство потешной крепости, занимали все время наследника. Екатерина любовалась супругом: он носился целыми днями по стройке с горящими глазами и принимал деятельное участие в возведении укреплений.

– Как только закончим, устроим фейерверк, – довольно потирал руки Петр. – Осталось немного, Катрин, и у нас будет настоящая крепость, плац, арсенал, казармы! А назову я крепость… Догадайтесь, мадам, как я ее назову?

– Малая Голштиния? – рассмеялась Екатерина. – Вы ведь просто бредите ею!

– Нет. Не угадали! Я назову ее именем моего величайшего друга и соратника!

– Фи-и, Репнинштадт? Не звучит, Голштиния была бы лучше, – разочаровалась Екатерина, недовольно надув губы, старательно скрывая ревность к генералу и столь неудачный выбор супруга.

– Нет! Мой друг, что поддержал в начале моего пути, вы, Катрин! Крепость будет названа «Екатеринбург»!

– Благодарю вас, Ваше Высочество, – удивленно пробормотала польщенная Екатерина.

– Василий Аникитич, что ж ты, негодяй, творишь?! – стукнула кулаком по столу Елизавета, собираясь задать жару наставнику Петра. Вчера вечером ей донесли о строительстве крепости в Ораниенбауме, и она пришла в такой гнев, что едва дотерпела до утра, вызвав на «ковер» генерала Репнина.

– Ваше Величество, за что вы на меня так гневаетесь? – Бледный, в тон парика, ничего не понимающий Репнин стоял навытяжку перед императрицей, сверкая начищенными пуговицами мундира.

– Что за укрепления возводятся в Ораниенбауме? Как ты, подлец, посмел такое допустить? Почему нарушил инструкции канцлера Бестужева? – продолжала гневаться Елизавета.

– Что ты, государыня-матушка! – расплылся Репнин в благодушной улыбке. – Какие укрепления? Врут доносчики твои.

– А вот это что? – Елизавета кинула на стол пачку бумаг. Репнин живенько подхватил листки и бегло просмотрел. Это оказались счета на поставку дерева, гвоздей, пеньки. Весь строительный материал пошел на крепость «Екатеринбург» в Ораниенбауме.

– Государыня, не буду отрицать, знакомы бумаги эти. Не слушай ты людишек подлых! Наследник твой, Петр Федорович, учится военному мастерству, строит крепость махонькую, название ее «Екатеринбург», в честь Екатерины Алексеевны. Забавляется. Ты ж сама, матушка, говорила, чтобы я его обучал, все делаю согласно твоему указанию! Наследнику много потом крепостей строить нужно будет во славу Российского государства, а когда ему учиться, если не сейчас, под моим присмотром?

– Ты меня не убаюкивай сказками-то! Чем в «махонькой крепости» заниматься-то будут, а? – не успокаивалась Елизавета, но гнев немного спал, и Репнин, уже не опасаясь, продолжал докладывать:

– Как чем, изучать под моим присмотром осаду и штурм крепостей, да не беспокойся, матушка-государыня, ведь в солдатах мужичье одно будет, с палками…

– Так ли с палками? – с недоверием перебила Елизавета, вновь насторожившись. – Пойми ж ты, Василий Аникитич, не против я изучения наук наследником, против заговоров разных, людей ненадежных, что смущают неокрепший ум Петра Федоровича!