Юность Екатерины Великой. "В золотой клетке" - Маргарита Свидерская Страница 11

– Нет такого, государыня, клянусь жизнью! Все делается в меру, за всем присмотр тщательный. Не готовят дети твои никаких заговоров! Вот сама бы ты, государыня, поехала б и поглядела, как наследники вместе ходят, играются как дети малые.

– Петр Федорович с Екатериной Алексеевной вместе? Как часто?

– Да всегда вместе, матушка, как голуби, – заулыбался Репнин.

– Что ж, послушаюсь твоего совета, и правда, надобно наведаться да самой поглядеть!

Елизавета Петровна сдержала обещание и прибыла в Ораниенбаум на следующей неделе. Прибыв, она не сразу отправилась смотреть на возводимую крепость, а понаблюдала из окна за поведением наследников. Петр и Екатерина, весело смеясь, кружились вокруг стола с ворохом чертежей. Петр заставлял жену стоять в карауле, но она каждую минуту то начинала притаптывать на одном месте, то махать фрейлинам платочком, то поворачивалась из стороны в сторону, понуждая наследника отрываться от чертежа, подходить к ней и в очередной раз ставить ослушницу на указанное место, прижимать руки по швам, вручать какую-то палку. Все это действительно напоминало больше игру, когда же Петр шутливо погрозил жене за очередную шалость, а та, заливаясь смехом, чмокнула его в щеку, императрица вздохнула облегченно и отправилась к крепости поприветствовать супругов.

Целый час Петр водил Елизавету по строительству, детально рассказывая ей, что и где он планирует поставить. Поход настолько утомил императрицу, что она в изнеможении запротестовала:

– Все, Петруша, утомил ты меня своим строительством, фортификациями! Хватит! Другим бы вы, дети мои, порадовали, наследником побаловали! А это что? Игрушки одни. Баловство!

– Виноваты, матушка, исправимся! – хором пробормотали смущенные «дети».

– Смотрю на вас, таких веселых – душа радуется! Но мои слова помните! – погрозила пальцем Елизавета и отправилась в Петергоф.

– Поверила? – спросил Петр, распрямляясь после поклона.

– Надеюсь, – прошептала Екатерина, вспомнив, сколько серебряных монет пришлось отсыпать доносчику за новость о визите императрицы и времени приезда.

– Вечером…

– Ваше Высочество, я вечером занимаюсь верховой ездой, вы же знаете.

– Да, забыл. Будьте осторожны с ездой в мужском платье, чтобы тетушка вас не увидела.

– Постараюсь, – Екатерина сделала реверанс и пошла к фрейлинам.

Распорядок ее дня этим летом был чрезвычайно насыщен. Вставала она рано, не любя охоту, отправлялась с егерем на залив, где без устали стреляла в уток, тренируя руку и умения. Иногда к ним присоединялся Петр. Предварительно отправив егеря во дворец с добычей, вдали от посторонних глаз, он обучал военным упражнениям Екатерину, доводя ее умения до совершенства. Вскоре великая княгиня могла исполнять все ружейные приемы с точностью самого опытного гренадера, чем весьма радовала супруга. Все эти занятия она выполняла добровольно и с охотой, потому что считала полезными для себя и непонятного будущего. Прежде всего это было целесообразно, а значит, необходимо. Необходимо по одной простой причине – они оба понимали, что государыня или одна из политических группировок при Большом императорском дворе в любой момент могут принять решение поменять нынешнего наследника и его жену. «Призрак во плоти» – Брауншвейгская семья – настойчиво маячил на горизонте, а о том, что в Российской империи все возможно, доказывали многочисленные дворцовые перевороты. Великий князь и княгиня не хотели умирать молодыми, предпочитая быть готовыми и дать достойный отпор в случае перемен. Для этого была необходима армия, а также умение ею управлять. И супруги прикладывали силы, чтобы заиметь и то и другое.

Передохнув и переодевшись, Екатерина отправлялась на конюшню и часами носилась верхом по окрестностям, в мужском костюме, на мужском седле. Как ни старалась быть осторожной, но на глаза императрице Екатерина все же попалась. Ей пришлось выслушать много неприятных слов, перетерпеть большой гнев и услышать самую неприятную фразу:

– Если вы, Екатерина Алексеевна, и далее будете так увлечены верховой ездой и в мужском седле, что само по себе непомерный стыд и срам, то, видно, я никогда не дождусь от вас с Петром Федоровичем наследников. А именно это – ваш первейший долг, сударыня! И не скачками вы должны заниматься, а беречься и родить здорового наследника! Если вы сами не соизволите заняться этим вопросом, то решать его начну я!

Екатерина и рада была бы применить известные женские хитрости, подсмотренные за дамами и матерью, но едва Елизавета покинула Петергоф, в Ораниенбауме все закружилось-завертелось с новой силой. Петру Федоровичу удалось завербовать в свое войско весь Малый двор. Теперь солдатами и младшими офицерами были все: камергеры и камер-юнкеры, дворовые люди, адъютанты и камер-лакеи, даже садовники и егеря, даже князь Репнин и его сын. Все вооружились мушкетами и участвовали каждый день в учениях, караулах. Петр Федорович принял на себя звание капитана, а князя Репнина назначил адъютантом. Вечером и утром проводилась оглушительная стрельба с вала крепости, как будто орды врагов вели наступление на маленькую защитницу их прав. Все терпеливо заучивали разнообразные сигналы, причем наследник сам принимал экзамен у своей армии. Так они проводили день. И в этом расписании у Екатерины не было ни малейшего шанса соблазнить или просто пококетничать, пофлиртовать ни с мужем, ни с любым офицером «комнатной гвардии». Фрейлины грустно дули пухлые губки, крутились подле плаца или недалеко от насыпанных валов крепости, радостно махали тончайшими платочками, и все. Бравая гвардия к ночи падала с ног и проклинала тот день, когда дала добровольное согласие принимать участие в «детских играх» наследника. Многие понимали, что это уже выходит за рамки «детскости», тайком строчили доносы в Тайную канцелярию, но их было меньшинство, и императрица, веря тому, что увидели ее собственные глаза, презрительно отмахивалась от шпионских докладов. Так продолжалось, пока на аудиенцию не попросился с докладом глава Тайной канцелярии Александр Иванович Шувалов, недавно сменивший на этом посту Ушакова.

Граф Шувалов имел репутацию слишком серьезного человека и в неурочное время доложить мог только нечто выходящее за рамки обычных сообщений, к тому же он был братом фаворита императрицы – любезного сердцу стареющей государыни Ивана Ивановича. Елизавета забеспокоилась, отменила вечернюю игру в карты и уединилась с высоким, статным графом в кабинете, запретив кого-либо пускать.

Со спокойным видом, не проронив ни слова, граф Шувалов разложил на столе перед императрицей исписанные протоколы допросов, что вынул из увесистой папки, и отошел к окну, заложив руки за спину. Пока Елизавета изучала документы, он не проронил ни слова.

– Допросы проводились с пристрастием? Может, со страху оболгали? – задала первые вопросы императрица.

– Сначала доносы, потом допрос, а потом и пристрастие, – тихо ответил Шувалов, поворачиваясь от окна к Елизавете, с легким поклоном. – Все как при сложном дознании.

– Сам присутствовал?

– Присутствовал, при пристрастии, чтобы куда дальше не пошло, матушка-государыня, – вновь поклонился Шувалов.