Репетиция конца света - Елена Арсеньева Страница 10

Она спустилась в метро, и пока ехала, тупоуставившись на свое расплывшееся, перекошенное отражение в темномстекле, – потребовалось немалое время, чтобы до ее отупевшей головушкидошло: это не лицо от слез опухло, это стекло до такой степени кривое, прямокак в комнате смеха! – вспоминала, как Михаил когда-то привозил ей изМосквы коричневые фирменные пакеты «Макдоналдса», набитые биг-маками, картошкойфри и яблочными пирожками. Все это было остывшим, привядшим каким-то, а всеравно – казалось необычайно вкусным. Потом в Нижнем один за другим открылосьнесколько ресторанов «Макдоналдс», стало возможно оторваться там вволю, потомвсе этой ненастоящей едой пресытились, Алену туда и палкой не загнать было,однако сейчас до такой степени захотелось чего-то из прошлой, счастливой,беззаботной жизни... Теплого и надежного. Толстого и калорийного.

Она доехала до «Площади Революции», подняласьиз метро и повернула было на Красную площадь, однако в лицо ударило такимстуденым, неприветливым вихрем, что прикосновение к сердцу столицы пришлосьотложить до более приветливых времен. Снова спустилась под землю и переходамивышла почти к Центральному телеграфу. Народище валил валом, сплошь увешанныйсумками, распаренный от предпраздничных хлопот, спешащий и ничего вокруг невидящий. Толкались более обычного, и Алена вспомнила, как английский корольЭдуард Длинноногий сокрушался: Шотландия, мол, всем хороша, не будь в ней такмного шотландцев. С точки зрения Алены, Москва тоже была бы всем хороша, кабыне было в ней столько москвичей. Хотя москвичи на работе сидят или дома, а наулицах толкаются приезжие.

– Яблочки, зимние, подмосковные, изсвоего сада. Покупайте, недорого! – схватила ее за рукав румяная бабища,притулившаяся с огромной корзиной у выхода из подземного перехода, и повертелатак и этак большое, чуточку продолговатое румяное яблоко. Алена только и могла,что растерянно похлопать глазами, потому что это был «джонатан», типичный«джонатан», который, как известно, по форме очень своеобразен, ни с чем его неспутаешь, и на котором даже сохранилась фирменная наклеечка. Вряд ли этот сорт,вдобавок с наклеечками, произрастал в чьем-то подмосковном саду! Однако глаза упродавщицы были честные-пречестные...

Алена остановилась, пережидая поток машин,которым всем вдруг срочно понадобилось промчаться мимо Центрального телеграфа.Два качка с тупыми рожами завсегдатаев – неважно чего, хоть пивнушек, хотьпельменных, хоть третьеразрядных казино – стояли возле крутой тачки, маркикоторой Алена по темноте своей не разобрала, и обменивались репликами окаких-то ценных бумагах. На каждое нормальное слово приходилось как минимум два«типа» и три мата. Женщина с усталым лицом, остановившаяся возле Алены, сказалазло:

– Козлы деловые, людей из себя строят!

Алена перешла дорогу, невольно улыбаясь и вспоминаябессмертную комедию Грибоедова «Горе от ума»: «От головы до пяток на всехмосковских есть особый отпечаток!»

Может быть, Михаил поступил с ней так именнопотому, что он все же был москвич – от головы до этих самых пяток? И никак нежелал сделаться нижегородцем, окончательно осесть в чужом городе, хотя там былатрехкомнатная «сталинка» и масса возможностей для работы журналисту такогоуровня, каким был Михаил, а в Москве – чужая комната и только случайныезаработки там и сям?

«Не думай, – почти взмолиласьАлена. – Не думай о нем хотя бы сейчас!»

Если будет думать – будет плакать. А сил и такнет. Если сейчас опять предаться страданиям, только и останется, что свернутьсяклубочком у крыльца Центрального телеграфа, словно она собачонка, выгнанная издому хозяином. А почему бы не задуматься о том, что судьба неожиданно дала ейшанс? Михаил пробудет в Болгарии до десятого января. Мало ли что произойдет заэто время? Какая бы раскаленная игла ни ткнула его в сердце и ни заставиласделать то, что он сделал, может быть, он спохватится и поймет, что ему не житьбез Алены?

Он вернется, не может не вернуться!

Ей надо набраться терпения и подождать. Простоподождать. Дожить до десятого января. А чтобы дожить, надо все-таки поесть.

Она вошла в теплую, сверкающую, разноцветно ивесело украшенную стекляшку «Макдоналдса» и подумала, что нету, конечно, месталучше, чем это, для снятия стрессов, настолько здесь все легковесно, забавно,незначительно, от качества еды до улыбок, приклеенных к лицам продавцов.

А вот к ее собственному лицу улыбка никак нежелала приклеиваться. Алена не сомневалась, что физиономия у нее самая что нина есть унылая, никак не соответствующая царящему вокруг лихорадочномупредпраздничному веселью. И, не желая раздражать сидящих вокруг своим тоскливымвидом, а главное – самой раздражаться от зрелища равнодушно жующих рож, онаустроилась спиной к залу и лицом к окну, выходящему на стену Центральноготелеграфа.

Глотнула горячего кофе – вернее, того напитка,который называли кофе в «Макдоналдсе», откусила кусок котлеты – вернее, тогопродукта, который называли здесь котлетой, – и подумала, что если все-такиона выживет, а Михаил так и не вернется, то вся жизнь ее будет не чем иным, каксуррогатом. Подобием жизни. В пластиковом стаканчике – всего лишь суррогаткофе, между половинками псевдобулочки – суррогат мяса, а в бумажном пакете –пузырчатый, ненастоящий какой-то пирожок с суррогатом вишни...

Не думать!

Жевала, глядя на рекламные щиты, закрывшиеокна Центрального телеграфа. Вот девица с прилизанной, словно бы облысевшейголовой. На затылке – тоненькая-претоненькая косичка. И надпись: «Все для вашихволос». Оказывается, это реклама шампуня. Ничего себе! Помоешь голову средствомпод названием «Косметика 36 и 6» – и немедленно облысеешь, как эта несчастнаядевица.

В соседнем окне физиономия пухлощекогомладенца с надувным розовым сердечком вместо рта. «Все для вашего малыша».Рядом – сплошь зеленый плакат и надпись: «Все для вашего тела».

Вот так, да?.. То есть это рекламакосметических средств для мутантов?

Слишком сложно для бедной провинциалки! Аленаотвела глаза от рекламы и увидела какого-то парня в кожаной куртке, которыйстоял напротив, за стеклом, и буквально пожирал ее взглядом.

А может, вовсе не ее. Может, тот последнийкусочек биг-мака, который она как раз в эту минуту отправила в рот.

Перехватив удивленный взгляд Алены, пареньугрюмо отвернулся и медленно пошел вдоль длинного ряда сияющих окон.

Она запила биг-мак кофе и распаковала пирожок,вспоминая, с какой ненавистью таращился на нее этот тип. По виду он из тех, ктопокупает жареные беляши и чебуреки у уличных торговок. Говорят, в те беляшичуть ли не собачатину кладут! Небось парень в черной куртке считает Аленуужасной буржуйкой и ненавидит за то, что она ест дорогую американскую еду.