Как перевоспитать герцога - Меган Фрэмптон Страница 10

И что ему делать с полученной информацией? Маркус никогда прежде не занимался наймом прислуги; более того, даже не знал, кто это делает за него. Но выбор гувернантки для своей дочери он, разумеется, решил взять на себя.

– Хм. – Такого рода реплика показалась Маркусу наиболее уместной.

– Я могу зайти за рекомендательным письмом в свой выходной.

Будто они оба знали, когда именно этот выходной наступит.

Может, существовали какие-то неписаные правила относительно выходных для прислуги, и она рассчитывала на то, что он с этими правилами знаком? Как ему все же удалось дожить до зрелых лет, так и не узнав, когда слуги отдыхают от работы на законных основаниях?

– Да, конечно. – В общении с этой женщиной он чувствовал себя все менее компетентным. Возможно, он поступал правильно, когда не вмешивался в процесс найма прислуги.

– Когда бы вам было удобно предоставить мне выходной? – спросила она после непродолжительной паузы.

Ага! Так значит, неписаных правил на сей счет не существует! Маркус почувствовал себя значительно лучше.

– Во вторник, – ответил он таким непререкаемым тоном, словно другие дни недели для выходных совершенно не годились. Лишь бы только в какой-нибудь неизвестной ему конвенции о правах домашней прислуги не говорилось, что вторник не может назначаться выходным днем.

– Спасибо.

Судя по всему, никакими запретами вторник не облагался. Маркусу хотелось признаться, что он ужасно горд тем, что не попал впросак, но признание своего невежества свело бы триумф на нет.

– И, прошу меня простить, ваша светлость, – сказала, покусывая губу, мисс Лили, – вы не напомните, что вы сказали насчет мисс Роуз?

– Что я сказал насчет нее? – Как ему помнилось, он почти ничего о ней не говорил. Разве что распорядился не вышвыривать ее на улицу. И еще велел Томпсону отвести ее в одну из комнат наверху. Неужели он все же попал впросак и гордиться ему решительно нечем?

– Насчет того, что она оказалась здесь. У вас. Так… Так неожиданно, – произнесла мисс Лили и многозначительно на него посмотрела.

Ах, вот оно что. Разговора о незаконнорожденном ребенке все же не избежать. Он надеялся, что она вот-вот уйдет, а она даже еще и не приступила к главной части.

– Она – моя дочь.

Мисс Лили закатила глаза и вздохнула. В точности как это делали его тетушки.

– Я это понимаю, ваша светлость, но что вы будете о ней говорить?

– Что она моя дочь. Что же еще? – Он не пытался усложнить для нее задачу, он просто не понимал, какое кому дело до того, что за ребенок живет у него в доме.

– Если позволите, я бы предложила вам говорить, что мисс Роуз – дочь одной из ваших кузин. Той самой, что умерла в Индии или еще где-нибудь в далеких краях. Тогда вашей… Тогда мисс Роуз не пришлось бы страдать.

– Вот как. – Сама мысль о необходимости такого рода «предосторожностей» бесила его, вызывала желание наорать на гувернантку, но ведь в том, что миром правит узколобое ханжество, нет ее вины. – Я понимаю.

– Хорошо. – Она задумчиво сдвинула брови. – Не то чтобы кому-то следует судить о том, что их никак не касается, но ведь людям рот не заткнешь. – Наблюдая за ее мимикой, Маркус невольно задался вопросом о том, что люди говорили о ней. Судя по напряженному выражению ее лица, ничего хорошего.

– Спасибо. – По крайней мере, она не отказалась от предложенной работы. И о намерении оставить работу тоже пока не сообщала. И у него создалось впечатление, что она сочувствует Роуз, чье положение в обществе завидным не назовешь. – Ну, тогда, – сказал Маркус, потирая руки – этот жест он подсмотрел у отца, который так давал понять собеседнику, что разговор окончен. Все лучше, чем сказать напрямую: выйди вон. Не то чтобы его отец, а после смерти отца – и брат Джозеф, испытывал неловкость, когда велел ему убираться открытым текстом, ему просто нравилось разнообразие. И ему, надо сказать, удавалось находить все новые формы выражения одной и той же предельно простой мысли: ты здесь лишний. Пошел вон.

– Вы позволите мне вернуться к мисс Роуз, ваша светлость? – спросила гувернантка, поднявшись со стула.

Вот один из способов заявить о своем желании избавиться от общества другого лица. Надо будет запомнить эту формулировку на случай, если ему вдруг еще раз захочется быть вежливым. Маркус кивнул. Им владело ощущение, что он перехватил у нее инициативу, словно главной целью общения с ней было именно это: оставить последнее слово за собой.

Она тоже кивнула и сделала неглубокий реверанс, после чего убрала свою кислую мину и себя заодно долой с его глаз.

Осмысливая итоги дня, Маркус уставился на потолок, расписанный пухлыми розовыми херувимами. Итак, слугам не возбраняется брать выходной во вторник; его новая гувернантка – женщина определенно привлекательная; вопрос, кого назначить лучшим другом, решен успешно.

Не говоря уже о том, что у него появился ребенок. Ребенок, которому он, по всей видимости, приходится отцом.

Выбирая из числа знакомых того, кто мог бы стать ему другом, герцог всегда должен спросить себя, существует ли вероятность того, что этот знакомый может каким-то образом угрожать общественному и иному статусу герцога (при этом герцог всегда должен думать о себе в третьем лице). Если ответ будет положительным, герцогу придется решать, стоит ли упомянутый знакомый риска. В большинстве случаев ответом будет: нет, не стоит.

Герцог, насколько могла судить Лили, которая в этот момент поднималась по почти столь же импозантной, как и само фойе, лестнице, сам не понимал, что делает. Возможно, он жил, руководствуясь «Энциклопедией этикета для герцога», но родитель из него был никчемный. Что неудивительно, если принять во внимание тот факт, что он стал родителем всего несколько часов назад.

Поскольку она сама впервые стала гувернанткой около часа назад, у них с герцогом Резерфордом, похоже, было немало общего. Оценивать это общее можно по-разному, и далеко не всегда положительно, но с наличием этого общего спорить трудно.

Лили не собиралась делиться этой информацией со своим работодателем ни в ближайшем будущем, ни, если он по-прежнему останется ее работодателем, в будущем отдаленном.

Какая удача, что в поместье, принадлежащем ее отцу, жил викарий! И, к счастью, природа наделила ее хорошей памятью. Благодаря этим двум счастливым обстоятельствам она могла рассказывать о семье своего «предыдущего нанимателя», не прибегая ко лжи. Если бы только она могла раскрыть перед ним карты, чтобы он смог по достоинству оценить ее ум и сообразительность! Но, увы, такое поведение было бы контрпродуктивным. Пожалуй, еще более контрпродуктивным, чем приход на собеседование без рекомендательных писем.

Лили поймала себя на том, что улыбается, и тут же осознала, что продолжает идти по коридору. Как такое возможно? Столько мыслей, а она даже до места не добралась!