Оттенки страсти - Барбара Картленд Страница 11

– Мне очень жаль, что так вышло, – сказал незнакомец сокрушенно.

И по его интонации Мона поняла, что ему действительно очень жаль, хотя его вины в случившемся, разумеется, не было.

Она тоже улыбнулась ему в ответ, давая понять, что извинения приняты.

– Как вы думаете, стоит показать малыша ветеринару? – спросила она.

– По правде сказать, думаю, в этом нет особой нужды. С этим забиякой все будет в полном порядке, уверен. Но, если позволите, я с радостью доставлю вас обоих домой. Это – самое малое, что я могу сделать в сложившихся обстоятельствах, чтобы загладить свою вину.

– Благодарю вас. С удовольствием, – просто ответила Мона, и они довольно странной компанией (Мона, все еще держа на руках потрясенного Вогса, молодой человек со своей красавицей лошадью под уздцы) медленно пошли в сторону Альберт-Гейт, где под деревьями стоял спортивный «Бентли». Возле машины их дожидался грум, чтобы забрать лошадь. Мона уселась на переднее сиденье.

– Куда едем? – коротко поинтересовался у нее водитель и, услышав адрес, не удержался от удивленного возгласа. – Да вы, наверное, дочь леди Вивьен! Надо же! Какое поразительное совпадение! А я сегодня приглашен к вам на ланч. Ваша матушка прислала мне приглашение еще несколько недель назад, любезно пообещав предоставить возможность встретиться с американским послом.

– Как забавно! – рассмеялась Мона. – Получается, мы познакомились несколько преждевременно. Тогда отложим до полудня наше официальное представление друг другу.

– Но вы, я надеюсь, не держите на меня зла? – умоляющим тоном спросил молодой человек. – Мне невыносима мысль, что вы затаили в сердце обиду, и мне придется сидеть за одним столом с девушкой, в глазах которой я буду читать откровенную неприязнь.

– Никакой обиды! – заверила его Мона. – Правда, Вогс?

Щенок, удобно устроившись у нее на коленях, тут же сделал слабую попытку лизнуть руку водителя. Машина затормозила возле дверей дома Вивьенов.

– Итак, до скорой встречи! – улыбнулся Моне молодой человек, помогая ей выйти. – Мне надо спешить, чтобы успеть переодеться к ланчу.

Машина стремительно сорвалась с места и исчезла. Мона медленно побрела в дом. С Вогсом на руках она стала подниматься по лестнице к себе в комнату, но вдруг остановилась и сказала вслух, с явным укором в свой адрес:

– А все же нужно было спросить его имя. Что-то мне в последнее время везет на встречи с незнакомцами. И оба такие красавцы!

Так все же сероглазый или кареглазый, размышляла она, тоже занявшись переодеванием к ланчу. Серые глаза, как известно, внушают доверие. Вне всякого сомнения, обладатель этих глаз – надежный и честный человек. Но что делать с незабываемым прощальным поцелуем? Мона почувствовала, что краска снова приливает к ее лицу.

– И все же я очень рада, что хозяин этой великолепной гнедой будет сегодня у нас за ланчем! – проговорила она вслух и добавила мысленно: «Вот только…»

Дальнейшее было понятно без слов.

Первое впечатление о человеке всегда самое верное. Во всяком случае, так полагают женщины. Все новые знакомства, как правило, заканчиваются либо тем, что люди сходятся и превращаются в близких друзей, либо тем, и это случается чаще, что так и остаются просто знакомыми, про которых говорят: «Я тут на днях видел имярека», – и на этом все.

Для Моны незнакомый всадник стал не просто хорошим другом, но, что еще важнее, отличным товарищем и собеседником, с которым приятно проводить свободное время. Маркизу Лиденхоллу было двадцать семь. Высокий, красивый, обходительный, с хорошим банковским счетом, он уже давно превратился в завидную добычу для честолюбивых дебютанток и их мамаш, всецело поглощенных матримониальными перспективами дочерей. К несчастью для них, Питер (так звали маркиза) находил общество всех этих великосветских барышень ужасно утомительным и невыносимо скучным. Он был весьма образованным молодым человеком, исключительно начитанным и, несмотря на свой возраст, уже много успел повидать в жизни. Маркиз воевал, после войны много путешествовал и побывал в самых отдаленных уголках земли. А потому весь этот щебет, который в светских гостиных называется «разговорами», ему претил. Так голодному неприятно, когда его начинают потчевать сладким желе вместо того, чтобы предложить хороший кусок мяса с хлебом. Но, будучи по натуре человеком скромным, он в глубине души даже корил себя за то, что находит женское общество слишком пресным и совершенно неинтересным, а самих женщин считает малообразованными особами. «Какой же я педант и зануда», – ругал он себя, не в силах удержать зевоту на очередном коктейль-пати и вымученно улыбаясь очередной остроте, которая лично ему казалась совсем не смешной и даже не вполне уместной. Но было и еще одно обстоятельство. По правде говоря, в глубине души маркиз откровенно побаивался современных красавиц. И это человек, снискавший безусловное восхищение всей мужской половины высшего света личным мужеством на фронте и бесспорное уважение достижениями в других областях, в том числе в спорте, где его имя уже давно стало нарицательным.

К тому же Питер испытывал откровенную неловкость от чересчур раскованных, по его мнению, манер нынешних девиц. Услышать ругательство из уст молоденькой девушки? Пожалуйста, сколько угодно. Причем восклицание типа «черт возьми» будет самым слабым в этом ряду. Его коробило и даже возмущало, как легко и со знанием дела представительницы слабого пола обсуждают вопросы секса, как они разгуливают по городу без чулок, зато с сигаретой в зубах. А от некоторых так разит табаком, что никакой, даже самый крепкий, парфюм не в состоянии перебить этот мерзкий запах. Не то, чтобы он был ханжа или уставший от жизни резонер. Однако в присутствии таких прелестниц он мгновенно терялся, а следом терял и дар речи. А потому чаще всего маркиз предпочитал помалкивать, сидя где-нибудь в укромном уголке, а еще лучше вообще как можно реже показываться в высшем свете. Да и что там интересного, в самом деле? Одна пустая суета, сплетни, скандалы, слухи, словом, все то, что не стоит внимания серьезного человека.

И вдруг Мона! Красивая юная девушка, еще не испорченная средой, еще переполненная романтическими идеалами и благородными порывами, как же резко она отличается от всех остальных девушек, с которыми ему доводилось встречаться раньше. Оказывается, есть на свете девушки, с которыми можно вести вполне серьезные разговоры, и при этом они не кокетничают, не строят тебе глазки, пытаясь мимоходом завлечь в свои сети, не надоедают бесконечными просьбами принести тот фужер или подать этот бокал. За весь вечер Мона вообще ни разу не прикоснется к спиртному, зато с готовностью посмеется твоей веселой шутке и сама с удовольствием сострит, но без тени вульгарности или намека на что-то низменное. Постепенно к маркизу пришло понимание, что наконец-то он встретил девушку своей мечты, ту единственную и желанную, которая сумеет составить счастье всей его жизни. А потому он влюбился в Мону со всем жаром и пылом своих нерастраченных чувств.

Для Моны же Питер был, прежде всего, другом, надежным и верным другом в самом лучшем понимании этого слова. Он был похож на скалу, которая возвышалась среди бушующих волн великосветских гостиных.