Венок любви - Барбара Картленд Страница 11

Этот навязчивый вопрос не отпускал его и когда он в одиночестве сидел за обеденным столом, и когда после обеда вышел на балкон, чтобы полюбоваться последними лучами солнца, медленно опускавшегося за вершины могучих вековых дубов парка.

На темном небе появились первые звезды. Молодой месяц тоненьким серпиком чуть светился в вышине.

За спиной маркиза возвышался дом, который незыблемо стоял на своем фундаменте вот уже пять веков и только в начале прошлого века был капитально перестроен прадедом нынешнего хозяина.

Благодаря этой перестройке Ирчестер-парк, великолепный образец георгианской архитектуры, бесспорно, считался самым красивым замком во всем графстве.

Просторные парадные комнаты были великолепны, причем ни одна не повторяла другую. Их стены были увешаны картинами, вызывавшими зависть всех любителей искусства и даже самого принца-регента.

Позади сада, которому маркиз вернул его первоначальную планировку, располагались рощи, где осенью гости Ирчестер-парка вместе с хозяином с удовольствием охотились.

По другую сторону особняка лежала долина, где в лугах прихотливо извивался веселый ручеек, а по берегам гнездились утки и бекасы – поистине райский уголок для любителей пострелять дичь.

Кроме того, в поместье маркиза имелись обширные пространства ничем не занятой земли. Там можно было охотиться зимой или совершать верховые прогулки на великолепных лошадях, в изобилии имевшихся в конюшнях маркиза. Этих животных он вывез, возвращаясь из Франции после войны.

«Казалось бы, у меня есть все, – рассуждал маркиз. – Чего же мне не хватает?»

И все же внутреннее чутье подсказывало молодому человеку, что в его богатом поместье недостает главного, чему даже трудно подобрать имя, но что является весьма существенным для ощущения полноты жизни.

Раздосадованный неопределенностью своего существования, он рано отправился спать и, лежа на широкой кровати с пологом, на которой рождались и умирали его предки, снова предался размышлениям о себе и собственной жизни.

Маркиз всегда считал себя человеком самодостаточным и обладающим несомненной склонностью к лидерству, что блестяще доказала его головокружительная военная карьера.

Как-то раз одна знакомая-иностранка сравнила маркиза с Александром Македонским, и он впервые задумался над тем, а не строит ли он свою жизнь, может быть, даже бессознательно, по образцу этого великого полководца и других прославленных знаменитостей.

Впрочем, Александр был не только великим полководцем, но и замечательно образованным человеком; мечтателем, вечно неудовлетворенным тем, что он имел в данный момент, и всегда стремившимся к достижению недостижимого.

«Вот и я такой же, – с иронией подумал маркиз. – Только, к сожалению, это не приносит мне удовлетворения, не говоря уже о счастье…»

А счастье в его понимании означало стремление победить, одержать победу.

В этом-то вся суть, вдруг пришло ему в голову. На войне было понятно, что означает победа, в то время как в мирной жизни это нечто неуловимое, что даже трудно облечь в слова…

На следующее утро маркиз спустился вниз в еще более мрачном настроении, чем накануне, и одновременно готовый нещадно высмеивать себя за ту блажь, что в последние несколько дней упорно лезла ему в голову.

Только отправившись на прогулку верхом на горячем и своенравном жеребце, маркиз сумел на какое-то время забыть одолевавшие его невеселые мысли, целиком отдавшись извечной борьбе человека и животного.

И здесь он наконец-то ощутил радость победы, которая принесла удовлетворение и ему самому, и его скакуну.

Ленч он съел в одиночестве, а затем принялся размышлять о том, кого бы пригласить к себе погостить.

У маркиза была пара-тройка друзей, которые наверняка охотно приехали бы в Ирчестер-парк и составили ему компанию.

Но тут ему пришло в голову, что друзья сочтут такой «мальчишник» слишком скучным времяпрепровождением, и он принялся вспоминать, кого из женщин можно было бы добавить к этому списку.

Обычно, когда маркиз заводил интрижку с очередной дамой, все остальные отходили на второй план.

Вот почему будет весьма странно, рассуждал маркиз, если он без всякого предупреждения пригласит к себе в гости одну из тех, с кем он флиртовал до того, как познакомился с Сибиллой.

Кроме того, по предыдущему опыту маркиз знал, что брошенные пассии наверняка все еще сердиты на него, и понадобится изрядное количество комплиментов, прежде чем он будет прощен.

«Черт бы их всех побрал! – в сердцах выругался он. – От женщин одно беспокойство. Я прекрасно могу обойтись и без них, по крайней мере, сейчас!»

С тех пор как маркиз вернулся в Лондон, он еще ни разу не последовал примеру своих товарищей, то есть не взял на содержание женщину легкого поведения.

Одно время он подумывал было взять под свое покровительство очаровательную малютку-танцовщицу из театра «Ковент-Гарден».

Но в последний момент, когда роковые слова уже были готовы сорваться у него с языка, маркиз передумал: уж слишком режущим для его слуха был акцент этой девицы.

Вообще он отличался большой разборчивостью и всегда мог найти недостатки – с его точки зрения, непреодолимые – в самой очаровательной женщине. И тут уже решение маркиза бывало твердым – он безжалостно порывал с той, которая ему не угодила.

Ближайшие друзья удивлялись такой разборчивости, а поскольку молодой человек был не склонен обсуждать с кем бы то ни было свои любовные похождения, большинство считало, что он просто скрытен.

Они были уверены, что у маркиза несколько содержанок-простолюдинок, что не мешает ему срывать самые спелые плоды и с дерева высшего света, то есть пользоваться благосклонностью красавиц, вроде леди Сибиллы.

«Так чего же я все-таки хочу?» – в сотый раз задал себе вопрос маркиз.

Поскольку ответа, как и всегда, ему не удалось найти, он приказал оседлать лошадь и снова отправился на прогулку.

Вернувшись домой около четырех часов, маркиз почувствовал, что более или менее обрел душевное равновесие, и с удовольствием прошел в библиотеку, где любил посидеть и расслабиться за чтением газет.

Маркиз мельком взглянул на заголовки только что доставленных свежих газет и, убедившись, что в мире не произошло ничего потрясающего с тех пор, как он покинул Лондон, с гораздо большим интересом обратился к спортивным страницам.

Неожиданно дверь библиотеки распахнулась, и дворецкий возвестил:

– Мистер Родерик Нейрн, милорд!

Маркиз с удивлением поднял голову и увидел своего племянника, одетого, как обычно, по последней моде и спешившего к нему, с порога протягивая руку.

– Что ты здесь делаешь, Родерик? – поинтересовался маркиз.