Пятерняшки для фитоняшки - Светла Литвин Страница 12

Я села на подушку, оценив свой лечебный завтрак. В глубокой белой тарелке была налита, как мне показалась обычная вода. Курицей тут если и пахло, то мне это было неведомо. Мой нос из-за болезни отказался определять запахи.

Я протянула с сомнением к этой тарелке руки в попытке взять её, за что получила лёгкий, но звонки удар по правой руке.

— Руки! Я тут дохтор. — смешно коверкая слово «доктор», заявил Макс.

— Ты патологоанатом, вообще-то. — мне было так смешно, что я смеялась, не замечая больного горла.

— Мы патологоанатомы тоже врачи, между прочим. Ладно, неважно, но теперь я заставлю тебя открыть рот. Давай! — Макс зачерпнул ложкой бульона больше похожего на воду и поднёс к моим губам.

Но стоило только мне открыть рот, как этот хитрец вернул бульон обратно в тарелку. Вместо кормления меня ждал самый настоящий осмотр патологоанатома, как бы это странно ни звучало. Тёплой от бульона ложкой Максим прижал мой язык, и подсвечивая себе неизвестно откуда взявшимся фонариком, начал изучать моё несчастное горло. Добился-таки своего, не мытьём так катаньем и сопротивление бесполезно, я только беспомощно мычала.

— Всё ясно! У тебя тонзиллит. — сказал Макс, и прибрав фонарик в карман джинсов, принялся меня кормить бульоном.

Вкуса я не чувствовала, только то, что бульон солёный и тёплый, но после того как выпила весь, мне действительно полегчало.

— Спасибо. А папа с овощами варит и мяско кладёт, ещё лук свежий мелко рубит и перец чёрный туда сыпет. — поделилась, возвращаясь в горизонтальное положение, на взбитую Максом подушку.

— Это же целый суп уже, а не бульон. И что ты всегда его съедала? — поинтересовался Максим с подозрением, прищурив глаза.

— Нет. Пару ложек, и всё. — действительно папин бульон был тяжеловат для еды во время болезни, когда и аппетита-то нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Сейчас я лекарство принесу и тебе надо позвонить на работу, сказать, что ты уходишь на больничный. — заявил Максим, уходя с пустой тарелкой.

Я ему вслед хотела крикнуть, но больное горло не позволило, спросила его, когда он вернулся с тёмным пузырьком и чайной ложкой.

— А я на больничный ухожу? — Максим на мой вопрос не ответил, сосредоточенно отсчитывая капли коричневой настойки.

— Уходишь, конечно. Нечего людей заражать. Во рту подержи. — ответил Максим, протянув мне лекарство.

Я послушалась, немного подержала во рту жгучую жидкость и выпила, отчего меня передёрнуло. Настойка была на спирту, и мерзкая на вкус.

— От куда у тебя тут нужные лекарства? — задала наводящий вопрос, ведь и курицу вчера мы не покупали, только мясо на шашлык и так, по мелочи.

— Пока ты спала, я в город съездил. Курица же нужна была и от температуры у меня тут ничего не было. Ибупрофен только, но у него срок годности вышел этой зимой. Спать ты, наверное, уже не хочешь, могу включить радио или почитать, а можем уехать в город. — предложил Максим, проверяя вновь мою температуру, приложив ладонь ко лбу.

— Почитай мне. — ехать в город мне совершенно не хотелось, там бы папа сварил свой куриный суп, нервничал и так далее.

Мне было очень приятно получать от Максима заботу и внимание, ведь за мной так только папа всегда и ухаживал во время болезней. Но он же мой папа и это естественно, а вот встретить такого заботливого мужчину большая удача.

Максим сходил за книжкой и прежде чем начал читать заявил;

— Узнаешь, что за книга, женюсь на тебе! — по его лицу стало ясно, что он серьёзен и вовсе не шутит.

Не знала, что ответить, просто улыбалась как дурочка. Счастливая дурочка, даже несмотря на болезнь, а потом и ответ нашёлся, точнее вопрос.

— А если не узнаю? Не женишься? — скорчила обиженную моську, словно и правда готова за него замуж выйти прямо сейчас, а он гад не зовёт.

— М-м. Недельку подожду, потому другу книгу тебе почитаю. — серьёзно ответил Макс. — Слушай! Глава первая. Прощанье. — выразительно объявил он и принялся читать. — Часов около пяти утра на скотном дворе экономии раздался звук трубы. Звук этот, раздирающе-пронзительный и как бы расщеплённый на множество музыкальных волокон, протянулся сквозь абрикосовый сад, вылетел в пустую степь, к морю, и долго, и печально отдавался в обрывах раскатами постепенно утихающего эха…

А я ведь знала что это за книга, но совершенно теперь не знала что делать.

Максим

Сделал небольшую паузу, по лицу Синички моей было отлично видно, что это за книга она точно знает, но явно сомневается, говорить мне или нет. Вдруг я не шутил и придётся ей замуж за меня выходить. Самое смешное было то, что я действительно не шутил и колечко уже полдня в кармане джинсов болталось. Купил ещё утром, вместе с курицей и лекарствами.

Короткой паузы Тане было явно мало, и я продолжил читать дальше.

— …побежал к обрывам. — я дочитал первую главу и захлопнул книгу, Синичкина молчала, вредная зараза такая!

— Не знаю, что за книга, точнее, что-то знакомое, но не помню. Ещё почитаешь? — Таня выбралась из-под одеяла и засобиралась куда-то.

— Это Катаев. Белеет парус одинокий. — сказал название, чтоб Синичкина зря не терзалась, я через неделю-другую ей почитаю. — А ты куда? У тебя постельный режим, между прочим.

— Да знаю я! — нервно вскрикнула Таня, натягивая на ногу тёплые носки, которые я ей приготовил, но надеть не успел. — В смысле про постельный режим, — добавила истерично, а оттого очень забавно, — Но не стану же я простите в кровать всякие делишки творить?

— Иди, конечно, только телогрейку накинь, а я пока чайник поставлю. — Таня, кивнув, пошла в прихожую одеваться, я двинул на кухню, обдумывая идею с книгами.

Она пришла в голову совершенно случайно, я и не планировал всё произошло спонтанно, но это очень даже удобно. Таня может говорить, что не знает, пока не признает хоть одну из книг и это намного лучше, чем услышать сразу «нет» или эфемерное «мне надо подумать».

Когда Синичка вернулась, мы сели у камина с чаем и малиновым вареньем. Таня грела ноги у огня, а я продолжал читать, редко отвлекаясь на чай и так до тех пор, пока не пришло время снова пить лекарство. Заставил Таню поесть, дал ей лекарство и повёз всё же в город, а то что-то она ближе к вечеру окончательно расклеилась и всё чаще кашель беспокоил.