Ты мне не нравишься - Татьяна Новикова Страница 12

Он избавляется от улик? От окровавленных вещей? От чего?

По лопаткам пробегает холодок.

Артем бросает взгляд на дом и натыкается на мою фигуру. Черт! Я сползаю вниз по стене и с уголочка выглядываю вновь. Он смотрит, не отрываясь, в мои окна, а одежда всё полыхает, кидая рыжие всполохи на мужской силуэт.

Мой телефон начинает пиликать, отвлекая от подглядывания за будущим сводным братом. Смотрю на экран.

«Миронов-младший».

Сглатываю комок, врезающийся в горло. Я не хочу с ним разговаривать…

Не после того, что произошло утром…

Но, между тем, нажимаю на зеленую кнопку и шепчу в микрофон:

– Слушаю.

– Я тебя не разбудил?

– Р-разбудил, – соглашаюсь и показательно зеваю. – Я давно спала.

– Да? – с почти искренним сожалением. – Жаль. А я думал, составишь мне компанию, вместе посмотрим на звезды, – он глухо смеется, и смех его совсем не весел. – Софья, перестань изображать из себя прилежную девочку. И ты, и я знаем, что ты подсматривала за мной.

– Я не…

– Повторяю: перестань, – звучит жестко, со злостью. – Если тебе хочется о чем-то спросить, спрашивай.

Моё сердце глухо колотится под ребрами, мне не хватает сил, чтобы собрать себя в кучу и проявить жесткость характера. Чтобы послать его лесом или бросить трубку.

– Ты… – заминаюсь. – Ты кого-то убил?

– Нет, – без промедления. – Ещё вопросы?

– Твоему отцу нужно волноваться о чем-то?..

Артем начинает смеяться. Обреченно, словно через боль, продирая сквозь себя каждый звук. Мне не по себе от этого смеха, в котором нет ничего живого и настоящего.

– С каких пор ты беспокоишься обо мне, сестренка? – спрашивает он тем самым голосом, что преследует меня во снах, мурчащим, сладким. В этих интонациях хочется увязнуть по самую макушку.

Захлебнуться в нем. Стереться. Перестать принадлежать себе.

Но тон его обманчив, как и он сам. Хищный паук, в чью паутину вот-вот угодит глупая бабочка.

– С тех самых, как наши родители собрались жениться. Если твои дружки придут мстить тебе, под раздачу можем попасть мы с мамой. Мне плевать на тебя, но я беспокоюсь за себя. Вот и всё.

Я вновь выглядываю в окно, вижу Артема, облокачивающегося о край контейнера. Он склонил голову набок, смотрит на меня, словно отсутствие света не мешает ему распознать каждую мою черту, въесться в детали, сложить картинку из мельчайших нюансов.

В свете выглянувшей из-за туч луны он выглядит мраморным изваянием. Белье на нем все-таки имеется. Хвала небесам. Не уверена, что хотела бы видеть достоинство своего почти сводного братца.

– И тебя не пугают мои угрозы?

– Ты не посмеешь причинить мне вред.

– С чего ты взяла? – хмыкает, а затем отрывает телефон от уха и нажимает на завершение вызова.

Я слушаю гудки, а сердце моё колотится так сильно, так заполошно.

Мы уезжаем в обед. Вокзал пахнет гудроном и свежими пирожками, Ирка прихорашивается, смотрясь в карманное зеркальце. Ника выглядит так уныло, будто едет на каторгу. Я наконец-то могу выпрямиться и дышать полной грудью. Вчера так и не смогла уснуть. Близость к Артёму мешала. Нас разделяла всего-то одна стена, и мне казалось, что я слышу, как он дышит или как вибрирует его телефон, оповещая об очередном преступлении.

Будет много крови…

Глупости, конечно, но больная фантазия не утихала.

Поднявшись в шесть утра, я даже сходила во двор и убедилась, что от одежды остался лишь пепел. Сгорела дотла. Никаких улик.

Потом спешно собралась и свалила до того, как проснется мама… или Миронов-младший.

Мы трясемся в душной электричке. Ирка стреляет глазками в парней, стоящих у дверей в тамбур. Те наигрывают на гитаре, безбожно фальшивя и ржут так громко, что вызывают головную боль. Ирке это не мешает. Она даже подмигивает кому-то, чем вызывает волну раздражения в обычно флегматичной Нике.

– Может, хватит подкатывать ко всем подряд?! – шипит та, ущипнув Ирэн за локоть.

– Ай! Кто тебя покусал?! – возмущается подруга.

– Да никто меня не кусал, просто ты ведешь себя нелепо.

Сидящие напротив бабульки с интересом поглядывают на нас. Одна даже достает кулек с семечками.

– Давайте не будем ругаться? – предлагаю я, уже чувствуя, что грядет буря.

В глазах бабушек читается: "Нет-нет, продолжайте".

– А кто ругается? – Ира пожимает плечами. – Просто кому-то постоянно что-то не нравится.

– Правильно Игорь говорит, что ты слишком распущена, – заявляет Ника, чем вызывает взрыв.

Бам! В глазах Ирки отплясывают огни.

– С каких пор мне не всё равно на твоего рафинированного Игоря? – уточняет она с милой улыбочкой.

– Если вы собираетесь подраться, давайте займемся этим на даче, – напоминаю я, а бабушки всем своим видом показывают, что не подслушивают и вообще не интересуются нашими скандалами. Даже взгляд отводят и семечки откладывают.

– Я не буду драться с этой, – с отвращением произносит Ника.

Так, всё, надо это кончать. Причем немедленно. Я хватаю подругу за рукав и тащу в тамбур.

– Да что с тобой?! – рычу на неё, а она краснеет и внезапно начинает всхлипывать. – Что случилось?..

– Игорь сказал, что не прочь ей вдуть!

ЧЕГО?!

Вашу ж мать! Вот козел недорезанный. Как у него язык вообще повернулся?

– В смысле, вдуть?..

– В том самом. Чпок, и вдуть.

– Так, может, твоего Игоря кастрировать? В чем виновата Ира?

– Она дает повод! – не соглашается подружка. – Постоянно шортики эти коротенькие, топики облегающие. Показывает свою доступность, а я… я так не могу…

Ника рыдает у меня на плече, и я успокаиваю её, мысленно планируя покупку огнемета. Игорь что-то совсем с катушек съехал. Да кто в здравом уме предъявит своей девушке, что готов попробовать её подругу?

Или попросить пистолет у Артема? А что, будет эффектно. Приставлю к виску Игоря (а лучше к причиндалам) и дам понять, что именно случится, если он продолжит себя вести по-свински.

Когда Ника утихает и просит оставить её на минутку одну, я возвращаюсь в вагон. Ирка времени зря не теряла: она стоит в компании тех самых парней с гитарой и громко напевает модную попсу.

– Ну что, как наша поехавшая подружка? – спрашивает у меня.

– Там глубокие внутренние проблемы. Я всё расскажу на даче. Не обижайся на неё, пожалуйста.

Конец ознакомительного фрагмента