Свет мой зеркальце, скажи… - Екатерина Риз Страница 12

Но причем тут я? Почему моим именем?

И какого чёрта она отправила меня в этот треклятый ресторан?!

«Чтобы тебя увидели», подсказал мне внутренний голос, намекая на свою мудрость и понимание ситуации. Внутренний голос жил в обнимку с интуицией, и они на пару бунтовали в последние несколько дней. А я от них старательно отмахивалась. И довела ситуацию до того, что сейчас стою посреди улицы, не в силах сообразить, что предпринять.

— Олимпиада Викторовна, вам такси вызвать?

Я дёрнулась, обернулась за своё плечо и увидела рослого парня в чёрном, не слишком презентабельном костюме. По-видимому, охранник. И он тоже обратился ко мне по имени.

Убью Ладку, решила я.

А в данный момент покачала головой.

— Нет, спасибо. Я пройдусь.

— Пройдётесь? — переспросил охранник и присмотрелся ко мне внимательнее. — Не думаю, что это хорошая идея. Роман Евгеньевич явно не одобрит.

Мне очень хотелось сказать ему, что Роман Евгеньевич в данный момент обзаводится ровным тропическим загаром и ему не до меня, и на самом деле едва заставила себя смолчать. Махнула парню рукой и направилась по тихой улочке в сторону шумевшего вечерней суетой проспекта.

Шла твёрдым шагом, чтобы казаться уверенной и спокойной. В том случае, если за мной продолжают наблюдать. Но на самом деле мне бежать хотелось, сломя голову. Добраться до сестры и придушить ту.

В какой-то момент я поняла, что не знаю, куда иду. Пересекла проспект, не обращая внимания на чужие взгляды, а их было немало. На меня никогда откровенно много внимания не обращали, а тут видимо мой дорогой наряд взгляды притягивал. А я шла и шла вперёд, пересекла шумную улицу, площадь, свернула в первый попавшийся переулок, и, совершенно неожиданно для себя, совсем скоро оказалась в большом сквере, среди праздно шатающихся и отдыхающих людей.

Сгущались сумерки, на кронах деревьев зажглись запутавшиеся в листве лампочки, неподалёку слышалась живая музыка. Люди отдыхали после рабочей недели, пахло кофе и выпечкой. А я дошла до свободной скамейки и тяжело на неё опустилась. Ноги не держали, но повинны в этом были туфли сестры, а не моя мгновенно расшатавшаяся нервная система. Я вытянула ноги, сложила руки на груди и стала смотреть в одну точку. Сказать, что я была зла, значит, ничего не сказать. Я не понимала, как Лада могла, и что ей такое взбрело в голову, пользоваться чужим именем. И совершенно неважно, что мы сёстры и даже близняшки. Это моё имя!

Через полчаса стало ясно, что я завтра же уезжаю домой. Не собираюсь я её ждать, а уж тем более прикрывать. Кстати, я ещё сильно подумаю, хочу ли я вообще с ней общаться после таких фокусов!

Но до сестры я всё же постаралась дозвониться. Объяснения получить хотелось. Очень хотелось, но Ладкин номер был по-прежнему отключён. Этому можно было найти объяснение, но я не хотела их находить, я хотела от сестры объяснение получить!

Всю ночь я ворочалась, не спала, почему-то вспоминала физиономию Холёного, тон нашего разговора, от этого переживала, и спать не могла. А утром, набрав ещё раз номер сестры и удостоверившись, что она по-прежнему недоступна, решилась, наконец, залезть в её шкаф для бумаг. До этого утра я даже помыслить о подобном не могла. Это был чужой дом, чужая жизнь, чужие документы и фотографии, но сейчас меня больше беспокоили собственные переживания, чем право на Ладкину частную жизнь.

Я открывала все ящики и дверцы подряд, проглядела кое-какие бумаги, но нигде имён указано не было. Какие-то покупки, безымянные сертификаты, целая стопка глянцевых журналов за начало года. Зачем их хранить?

Фотографии, в рамках и без, на каждой Лада, и на каждой с ослепительной улыбкой. На некоторых снимках рядом с ней разные мужчины, кого-то она обнимала, с кем-то просто стояла рядом. Потом мне попалась папка с рекламными фотографиями. На них Лада выглядела неземной красавицей, словно голливудская звезда. Даже если принять во внимание тот факт, что над этими фотографиями поработал фотошоп, мне было очень трудно поверить, что и я могу так выглядеть. Так сверкать. Мне всегда казалось, что я проще, светлее, спокойнее. А от этих снимков током бьёт.

Не сделав ни одной толковой находки в гостиной, я осмотрелась в спальне, после чего прошла в третью комнату. Она казалась не жилой. Только вместительный книжный шкаф в углу и письменный стол у окна. Все ящики оказались заперты, я подёргала за ручки без всякого толка, потом попыталась открыть стеклянные дверцы шкафа, но они тоже, как выяснилось, запирались на ключ. Я остановилась, в раздражении глядя на своё отражение в стекле, руки в бока упёрла.

Размышляла, есть ли у меня право что-то в этом доме взламывать. Я склонялась к мысли, что моральное точно есть, а вот что касается законных оснований… Кто знает, что Ладка под замком прятать может?

К чёрту всё, решила я в конце концов. Нужно ехать домой и больше обо всём этом не думать!

Чтобы успокоиться, я решила выпить кофе, всё-таки только десять утра, а я к этому времени всю квартиру обыскать успела. А затем позвоню на вокзал и закажу билет. Всё равно — на поезд, на автобус, но к вечеру я буду дома.

Я сварила кофе, достала из банки пару печенин и присела за столик у окна. Успела сделать только один глоток и печенье в кофе макнуть, как услышала хлопок входной двери. Она просто хлопнула, затем послышалось бряцанье ключей и вновь тишина. А я даже не знала, что почувствовала в этот момент. Сначала оторопь, но затем меня захлестнуло облегчение оттого, что вот сейчас я всё узнаю, а заодно и выскажу сестре, и на фоне этого я вновь возмутилась не на шутку. Вскочила, так и не вынув печенье из чашки с кофе, и кинулась в сторону прихожей. И даже пригрозила на ходу, не сдержав эмоций:

— Я тебя убью!

Вывернула из-за угла и остановилась, увидев незнакомого мужика. Потом поторопилась отступить, продолжая его разглядывать. Он был… весьма внушителен. Что ещё сказать про здоровенного под два метра ростом мужика с суровым лицом и цепким взглядом? Я только таращилась на него, не зная, как мне себя вести. А он меж тем остановил на мне подозрительный взгляд, ощупал меня им, мне казалось, что я физически его ощущаю, и я, на всякий случай, ещё на шаг отступила. А мужчина глубоким голосом, едва ли не басом, спросил:

— За что?

Я в полном потрясении моргнула. Вдруг поняла, что у меня пропал голос, и поэтому лишь головой мотнула, сама не понимая, что это означает. С языка рвался вопрос:

— Вы кто? — но я язык себе прикусила и лишь продолжала в страхе таращиться. Даже моргать перестала.

А мужчина сделал несколько шагов, наступая на меня, и я в панике сбежала в гостиную, продолжая от него пятиться и отступать.

— Я тебя спросил: за что ты меня убить собираешься? Или ты не меня ждала? — сказал он. Вошёл в комнату и огляделся. Я видела, как он нахмурился. Лицо, будто высеченное из камня стало ещё суровее, брови сдвинулись, а огромная рука поднялась и легла на бритую по военному макушку. Видимо, это означало степень крайней озадаченности. Взгляд тёмных глаз скользил по комнате, я тоже быстренько осмотрелась, не понимая, что его так удивило. Но я почти тут же вернулась к незваному гостю. Мне покоя не давал его рост, широкие плечи и накачанные руки, этот экземпляр точно мог посоревноваться со многими спортсменами в силовых видах спорта.