Китайский цветок - Эмма По Страница 14

Как ни странно, довольно туманный довод дочери рассеял сомнения Катерины, и спорить она больше не стала. Неожиданно дочь заявила, что очень устала и хочет спать.

— Так что, мам, тебе придется двигать в сторону дома.

— Ой, ты сказала сейчас совсем как Зоя. — Катерина снова разрыдалась.

Зоя готова была прикусить себе язык. Нужно постоянно за собой следить!

В первую очередь за речью. Поменьше командных интонаций и напора. Господи! Как долго ей придется терпеть?

— Не обижайся, мамуль! На моем диване очень неудобно вдвоем. Я сегодня ночью совсем почти не спала. Давай до завтра? А? Не обиделась?

— Нет, Дашенька! Что ты!

— Дать тебе денег? У меня есть немного. Сейчас по всем делам лучше на машине ездить — иначе устанешь очень.

— Не надо, не надо! — отмахнулась Катерина. — Скажи лучше, что тебе завтра из еды привезти?

— Ничего. Я закажу все, что надо, по телефону. После похорон устроим здесь поминки. Это я беру на себя. Не думаю, что будет очень много хлопот — людей-то… несколько человек всего! Завтра позвоню ей на работу, скажу, что произошло. Кто-то ведь придет оттуда с ней проститься…

С работы на похороны пришло на удивление много народу, и Зоя даже пожалела, что родственно-дружеская сторона представлена так скудно — пара выживающих из ума теток, две подружки еще институтской поры и сосед Валерка.

Сначала Зоя вообще никому не хотела звонить, но потом ее разобрал какой-то бесовской кураж. Участие в собственных похоронах оказалось азартным делом, а узнать, какое впечатление произвело на людей известие о твоей безвременной кончине, — пьянящее удовольствие.

Когда диспетчер соединила ее с Костиком Лапиным, голос предательски дрогнул, что пошло, как говорится, «в тему». Лапа был настолько потрясен, что не мог вымолвить ни слова, и молча выслушал информацию о «где» и «когда». «Что прям, так сразу и умерла?» — только спросил он не своим каким-то голосом, и Зое показалось, что он готов расплакаться. Подружки, до которых дозвонилась вечером, сразу разревелись, потом начали охать и задавать очень дурацкие вопросы.

Постепенно небольшой список, который она составила, расширялся, однако никого из включенных в него знакомых не оказалось дома. Но Зоя уже вошла во вкус. Идея сообщить о своей смерти бывшим любовникам показалась великолепной. Кого-то она вспоминала тепло, кого-то совсем плохо, но услышать, что скажет каждый из них по поводу ее смерти, было чертовски интересно. Зоя представляла мужчин, с которыми когда-то была близка. С каждым были особые отношения, только им двоим понятные шутки, свои словечки, каждый придумывал ей разные милые прозвища, у каждого была любимая поза в постели…

Зоя погрузилась в воспоминания, и оказалось, что на самом-то деле она любит их всех!

Во всяком случае, сейчас она бы с нежностью поцеловала каждого. Когда же поговорила с ними по телефону, романтическое настроение быстро улетучилось. Один даже имени ее не вспомнил, и Зоя, начав было объяснять, кто да что, обозвала его в конце концов «козлом» и дала отбой. Другой сказал, «очень жаль, но при чем тут я». Третий внимательно выслушал, выразил соболезнования, но честно признался — на похороны придет вряд ли.

Больше она никому не звонила, но что обманывать себя? — расстроилась ужасно. Сволочи! Козлищи неблагодарные! Чтоб вам всем пусто было! — утирая слезы и сморкаясь, злобно шептала Зоя.

На фоне тотального мужского паскудства благородная готовность Валерки прийти Даше на помощь блеснула как диамант в навозной куче. Если б не он, Зоя не могла бы присутствовать на похоронах, а появиться там ей очень хотелось. Надо, чтобы все увидели ее такую — с забинтованной головой, страшным синяком и заплывшим глазом. Как живое свидетельство случившейся трагедии. Чтобы все смотрели на нее и думали об одном и том же — красивая и здоровая погибла, а скрюченная уродка осталась жива. Какая несправедливость судьбы!

Валерка, не раздумывая, откликнулся на просьбу помочь. Ловко подхватив ее на руки, посадил в машину. Потом, уже в ритуальном зале морга, устроил на раскладном стуле с подлокотниками, купленным еще Василием специально для дочери, чтобы можно было вывозить ее из четырех стен.

— Ты похудела, старуха, от своих переживаний, — сказал он, и Зоя поняла, что этот способ передвижения они с сестрой уже практиковали — со стульчиком или без, но с Дашкой на руках наверняка!

Зоя наблюдала за Валеркой и была поражена абсолютной естественностью его действий. Ни намека на смущение! Такого, казалось бы, закономерного в ситуации, когда идешь с взрослой женщиной на руках и народ вокруг начинает глазеть на вас, как на экспонат кунсткамеры…

Увидав ужасно изменившееся и грубо загримированное лицо сестры, лежащей в гробу, Зоя чуть не лишилась чувств. Слезы лились безостановочно, опять разболелся шов над бровью. Желая подчеркнуть такую яркую Дашину примету, как длинные ногти, Зоя покрыла их кроваво-красным лаком и только у гроба поняла, как вульгарно это выглядит. Но нет худа без добра, успокоила она себя. Все с удивлением пялятся на ее маникюр и, конечно, сравнивают ее руки с Зоиными.

Интересно, что бы они все делали, если б узнали, как мастерски она их обдурила и продолжает дурить?! Но никто не знал. Все стояли вокруг гроба со скорбными лицами. Ужасно плакала Катерина — теперь до конца дней будет казнить себя за то, что Зоя погибла из-за ее неправильного решения. Подружки шмыгали носами и аккуратно, чтобы не поплыл макияж, промокали платочками слезы.

Лапе было явно не по себе. Зоя с удовлетворением отмечала и воспаленные глаза, и плотно сжатые губы. Он произнес прощальные слова. Сказал, что она была замечательной темпераментной девушкой, отличным умным другом. Уж про темперамент мог бы не упоминать, подумала Зоя. В устах бывшего любовника эта характеристика прозвучала явно двусмысленно.

Приехали на Крестовское кладбище. Процессия тяжело продвигалась по узкой заснеженной тропинке. Зоя снова обхватила Валерку за шею и скоро почувствовала, что он устал. Она слышала его учащенное дыхание, а когда он поворачивал к ней голову, ее обдавало горячим, прогретым натруженными легкими воздухом.

Зоя настолько вжилась в образ сестры, что подобно Даше прониклась к Валерке искренней благодарностью за его участие и просто симпатией к хорошему доброму парню.

— Ты как, Дашук? Не замерзла? — тихо спросил Валерка, усаживая ее на раскладном стуле и заботливо укутывая одеялом.

Зоя чуть заметно покачала головой.

— Спасибо тебе, и прости, что так обременяю.

— Перчатки надень! Простудишься. Валерка сделал вид, что не заметил ее благодарности.

Зоя послушно натянула перчатки и почувствовала, что в самом деле очень замерзла. Неподвижные ноги совсем окоченели. Она словно перестала их ощущать. Ничего удивительного, решила Зоя. — Ведь я инвалид.

…Похороны проходили чинно, с соответствующим случаю количеством слез, вздохов, скорбных речей. Зоя была довольна. Бросив в могилу сестры горсть земли и мысленно попросив прощения у нее и похороненного рядом отца, Зоя с каким-то мистическим ужасом вдруг осознала, что Зоя действительно умерла, и теперь она, Даша, заняла ее место, но осталась совсем одна, и это очень, очень грустно.