Дыхание земли - Роксана Гедеон Страница 15

И через несколько дней, словно желая показать, что никакая сила не собьет его с дороги вправо, Конвент возвратил церкви верующим и аннулировал приговоры, вынесенные ранее Революционным трибуналом.

Политика «умиротворения» господствовала во всем. Видя крах своей идеологии, нынешние хозяева Франции искали выход и находили его в постепенном – о, очень постеленном! – и крайне осмотрительном возвращении к прошлому. На действия вандейцев смотрели сквозь пальцы и предпочитали удовлетворять их даже самые неприемлемые условия. Роялистским повстанцам нужно было выиграть время до высадки англичан и аристократов на побережье Бретани, и они с охотой продолжали переговоры. Демонстрируя свою добрую волю, синие даже появлялись с вандейскими генералами в общественных местах. 12 февраля 1795 года произошло свидание эмиссаров Конвента с Шареттом, Корматеном и другими вождями Нижней Вандеи и Бокажа в Ла Жонэ, в палатке близ замка, расположенного в одном лье к юго-востоку от Нанта. Три дня спустя был подписан мирный договор, скрытый под видом трех постановлений о помиловании.

Условия договора были таковы. Всеобщая амнистия гарантировалась всем – и предводителям, и рядовым вандейцам, – все они были поставлены под защиту от всяких расследований прошлого. Республика давала вандейцам пособия и вознаграждала за убытки, чтобы помочь им чинить дома и восстанавливать земледелие, торговлю. Все уроженцы Вандеи, как бежавшие патриоты, так и повстанцы, имеют равное право на эти пособия. Инсургенты вступили foso facto во владение всеми своими правами, имуществом – движимым и недвижимым. Был снят арест с секвестрированных в пользу Республики имуществ, даже если их владельцы были в списках эмигрантов. Наследники восставших вступили во владение своими поместьями или получали вознаграждение за те земли, что были проданы. Юноши освобождались от рекрутчины. Была установлена полная свобода совести даже для неприсягнувших священников.

Республика не только прощала своих врагов, она еще и платила им, не поскупившись выдать Шаретту двести тысяч ливров золотом, другим генералам – чуть меньше, но тоже значительные суммы. Чтобы отпраздновать соглашение, вандейцы с эмиссарами Конвента отправились в Нант, где был дан бал.

Шуаны тянули волынку еще два месяца, и непримиримый Стоффле еще в марте сражался с республиканскими отрядами генерала Гоша. В Бретани главнокомандующим был граф де Пюизэ, но поскольку он сейчас вел какие-то дела с Англией, его заменил адъютант по имени Корматен. Синие любезно предоставили Корматену замок Ла Преваллэ близ Ренна. Здесь же 20 апреля 1795 года был заключен мир с синими, основанный на тех же условиях, что и прежний. Только Стоффле, ярый противник даже видимости примирения, не желал сдаваться. Даже покинутый своими помощниками – лейтенантами Бернье, Тротуэном, Брю, Куэдиком, почти окруженный синим генералом Канкло, он продолжал сражаться, блуждал по лесам, потеряв и лошадей, и подводы, и оружие. Но в начале мая сдался и он.

Много разговоров ходило о неких тайных статьях, только благодаря которым удалось добиться согласия роялистов на мир. Эти тайные статьи содержали обещания синих восстановить монархию и возвести на трон Людовика XVII, содержащегося в Тампле. Итак, в июне 1795 года не было ничего невероятного в роялистской реставрации.

Надо ли говорить, что перемирие ничего не изменило. Шаретт не распускал свою армию, и все роялистские начальники были господами в своих районах. Синих продолжали убивать поодиночке. Патриоты не могли вернуться в дома. Более того, шуаны и вандейцы распространяли свое влияние на департаменты Сарта, Эйр, Ла-Манш, Кальвадос; это усиливало дезертирство среди голодных республиканских солдат. Используя перемирие как ловкий маневр, шуаны продолжали морить города голодом, а присвоенные Шареттом, Сапино и Стоффле двадцать миллионов из секретного фонда позволили начать широкие закупки оружия в Англии. Огонь войны тлел под пеплом. Уже одно то, что в вандейских и бретонских деревнях принимались деньги только с изображением Луи XVI, говорило, кто тут подлинный хозяин.

В Париже тоже усиливался роялистский дух. Роялистские газеты множились одна за другой. Куплеты Анжа Питу, поэта на службе у графа Прованского, производили фурор. Резкие перемены происходили в общественном мнении. Власти Конвента не доверяли, как не доверяют открытым мошенникам и ворам.

Роялистская партия казалась очень сильной. Она завоевала весь запад, почти все города, она господствовала на юге и в долине Роны; Лион, по словам самих эмиссаров Конвента, был всецело роялистским. Деревни Луары, Верхней Луары, Лозеры, Аверона встали на сторону короля. Охлаждение к правительству все увеличивалось даже в северо-восточных департаментах. Роялизм проникал в правительственные комитеты: ходило множество слухов, что такие депутаты, бывшие якобинцы, как Тальен, Орби, Кадрой, Ларивьер, Лакретель, Буасси д'Англа, Камбасерес, не прочь пожертвовать Республикой в пользу короля, если только им хорошо за это заплатят и пообещают забыть все грехи прошлого, в частности голосование за казнь Луи XVI.

Но 8 июня 1795 года появилось сообщение, что в Тампле умер десятилетний дофин Шарль Луи которого называли также королем Людовиком XVII.

Это событие потрясло роялистов. И до этого было известно, как издевались над принцем, каким изощренным пыткам подвергали ребенка, калеча его душу. Отданный на воспитание к сапожнику Симону, который едва знал несколько букв, он был вынужден по приказу своего «воспитателя» петь «Марсельезу» и «Карманьолу», называть своего отца «рогоносцем» и «глупцом», а мать, Марию Антуанетту, «австрийской шлюхой с трехэтажной утробой». Сапожник бил его колодкой и заставлял напиваться. Потом, после казни Робеспьера, дофина вернули в Тампль, где он и умер. Отныне из всего несчастного королевского семейства осталась только принцесса Мари Тереза Шарлотта, шестнадцатилетняя дофина, которую в Тампле насиловали тюремщики.

Отныне между Конвентом и роялистами пролегла смерть ребенка. Бывший регент граф Прованский, ставший теперь королем Людовиком XVIII, королем в изгнании, в своем обращении к французскому народу обещал отомстить за смерть брата, беспощадно карая цареубийц. Разумеется, это оттолкнуло от него тех депутатов Конвента, которые в 1793 году голосовали за казнь Луи XVI, а теперь склонялись к роялизму. Они вновь стали республиканцами, твердыми и непреклонными в своих убеждениях.

В ответ на известие о смерти Луи XVII Вандея и Бретань восстали.

Давно и той, и другой стороне было ясно, что заключенное перемирие недолговечно. Синие догадывались, что белые просто водят их за нос, выигрывая время. С весной наступили и часы больших приливов, что было очень хорошо для эмигрантов, собирающихся высадиться на побережье. Именно шуан Корматен, а не синие управлял всей Бретанью из замка Ла Преваллэ, распоряжался, раздавал паспорта и поощрял дезертирство в рядах республиканских солдат. Когда политика шуанов стала совершенно откровенной, у синих закончилось терпение. 25 мая были расклеены приказы об аресте Корматена, Солилака, Жарри и других. В ответ шуаны Морбигана тотчас взялись за оружие. За ними поднялась вся Бретань. Начались военные действия.

Только граф де Шаретт еще некоторое время ничего не предпринимал, отвлекая внимание синих. Он ожидал, чтобы экспедиция эмигрантов, отплывшая с эскадрой адмирала Уоррена, показалась у побережья Бретани. Когда это случилось, 25 июня он тоже нарушил перемирие, внезапно напав на республиканский сторожевой пост. После этого в воззвании к вандейцам он объявил, что синие отравили дофина, чтобы не надо было выполнять обещание возвести его на трон, которое они якобы ему дали.