В погоне за миражом - Дэвис Линда Страница 16

— Все в порядке. Мне нужны детали.

— Слушай. Восьмого июля прошлого года я продала четыреста тысяч трехгодичных опционов. Исполнение — пять двенадцать, цена — семьдесят шесть.

В трубке послышался шорох страниц. Еще несколько секунд, ну, минут — и она все узнает. Шорох прекратился.

— Не совпадает. У меня — девяносто семь.

Она быстро прикинула: разница принесла Голдстайну убыток в восемь миллионов четыреста тысяч долларов.

Оба молчали. В одно мгновение мир для Хелен перевернулся. Земной шар закрутился с такой скоростью, что все привычные представления оказались отброшенными куда-то за задворки Вселенной.

— Следующая сделка, — с трудом выдавила она. — Двенадцатое сентября. Полмиллиона контрактов на два года. Исполнение — пять девяносто, цена — восемьдесят восемь.

— Сто двенадцать, — пришел, как ей показалось, через вечность ответ Риса.

Новый подсчет дал двенадцать миллионов потерь.

Когда они сверили оставшиеся шесть сделок, общая сумма возросла до пятидесяти миллионов. На каждой карточке стояла ее, Хелен, подпись. В зависимости от состояния рынка банк Голдстайна либо терял, либо, во всяком случае, недополучал пятьдесят миллионов прибыли.

— Хочу наугад проверить несколько сделок, заключенных самим Рэнкином, — проговорила в трубку Хелен, надеясь, что голос ее звучит ровно.

— Вперед.

Цены в десяти карточках оказались примерно теми же, что и у Риса. Сомнительными были только ее сделки. Хелен смотрела в стремительно вращавшийся над ее головой потолок.

— Что ты намерена делать?

— Не знаю. Мне необходимо подумать. Иди домой, Рис.

— Ты уверена?

— Да. Спасибо тебе.

— За то, что обрушил на тебя гору?

— Ты ничего не обрушил. Не беспокойся, я все еще стою на ногах.

Хелен выключила телефон. Душу охватил страх. Откуда-то из глубин подсознания выплыл образ. Она на палубе. Атлантика, тысячи миль от берега, шторм. Двадцати метровые волны швыряют суденышко так, что верх становится низом и невозможно разобрать, где жизнь, а где ад. После этого Хелен поняла: она в состоянии вынести что угодно.

С ножом для открывания писем Хелен прошла в кабинет Уоллеса, села за стол. Сломав замки, начала просматривать папки. Она и сама не знала, что ищет, но примерно через час поняла — вот оно. При попытке вскрыть очередной ящик нож упал на пол, отскочил под шкаф. Хелен опустилась на колени, пошарила рукой. Пальцы нащупали лист бумаги. Нож лежал рядом. Она достала находки. На дорогой бумаге жирным шрифтом отпечатаны три строки:

Хелен Дженкс.

Счет № 247 96 26 76 2BV.

Справки по счету, тел.: 246 5525.

На листке Хелен различила водяной знак с гербом Альпийского банка в Швейцарии. Адресатом на обратной стороне значилась она сама, причем номер почтового ящика, куда пришло послание, был ей неизвестен. В графе «отправитель» стояло имя Конрада Спека — Хелен никогда о таком не слышала. Никаких дел с респектабельным и осторожным Альпийским банком она не вела.

Хелен прикрыла дверцы шкафа и вернулась к своему столу. Вытащила из ящика пачку сигарет, специально оставленную до вторника, дрожащей рукой достала одну, щелкнула зажигалкой и принялась набирать на мобильном телефоне номер швейцарского банка. Автоответчик сначала на французском, потом на немецком и, наконец, на английском вежливо предупредил: «Ваш голос должен быть опознан анализатором речи». Далее следовало пояснение: клиенты могут получить справку о состоянии своего счета, назвав после звукового сигнала его номер и собственное имя.

Хелен отчетливо произнесла свое имя. Через несколько секунд пришел ответ: «Извините, ваш голос не опознан. Попробуйте еще раз».

Она выждала, затем повторила фразу так, как обычно отвечала по телефону, с теплой, живой интонацией.

«Голос опознан. Назовите номер вашего счета», — послышалось в трубке.

Хелен прочла с листка цифры. Почти мгновенно компьютер бесстрастно сообщил: «По состоянию на конец сегодняшнего дня на вашем счету находится один миллион четыреста девяносто три тысячи двести пятьдесят два доллара США».

Она отключила телефон, резким движением вытянула из-под стола пластиковую корзину для мусора, низко наклонилась. Ее стошнило. Когда спазм прошел, Хелен вытерла носовым платком губы, выпрямилась.

Картина прояснилась окончательно, вердикт ясен. Хелен Дженкс: виновна. Яблоко от яблони. Куда отец, туда же и дочь. Кто поверит, что все это подстроено, что банковские карточки она подписывала в полном неведении, что полтора миллиона долларов не являются платой за обман? Документы изобличают ее.

Просто и неопровержимо. Хелен знала, что за этим последует: кричащие газетные заголовки типа «Заразительный пример отца». Чаша позора еще не испита до конца.

Раздалась негромкая трель мобильного телефона. Она поднесла трубку к уху. Это был Рис.

— Ты все еще там?

— Нет, — солгала Хелен. — Только что вошла в квартиру.

— Что ты собираешься делать, Хелен?

— Ничего. Я ничего не могу сделать. Пожалуйста, не спрашивай почему. И никому о случившемся ни слова.

— Хелен, происходит нечто весьма серьезное. Мы не в состоянии делать вид, будто все в полном порядке.

— Забудь о сегодняшнем дне, Рис. Скажи себе, что мы не знакомы.

Хелен почти доверху налила большой стакан водки и, отпив ровно половину, принялась мерить шагами квартиру — дорогую, уютную, купленную на честно заработанные деньги. Картины, серебро, персидские ковры, подарки Дая, памятные вещицы из ее прежней жизни. На все это она смотрела сейчас глазами прокурора: плоды обмана.

Одним глотком покончив с водкой, Хелен набрала номер Дая. Час ночи. После трех гудков трубку сняли, голос в ней звучал, как всегда, бодро.

— Дай, это я. Нам нужно поговорить.

— Что случилось, Хел? Где ты? Ты же должна была приехать. В чем дело?

— Прости, Дай. Конечно, мне следовало предупредить тебя, но сложилась такая ситуация… Господи, нет, только не по телефону!

— Где ты? Я подъеду.

— Нет. Я сама.

— Жду. — Последовала короткая пауза. — Будь осторожна за рулем.

Хелен достала из шкафа саксофон — инструмент объездил с ней весь мир. Как будто в глубине души она знала, что сюда уже не вернется.

Со скоростью девяносто пять миль в час она неслась по пустынной автостраде. Вокруг никого, не видно даже дорожной полиции. Предпраздничный час пик давно закончился. Принадлежавший еще отцу черный «БМВ» был выпущен двадцать четыре года назад, коллекционеры машин отдали бы за него целое состояние. В кабине стоял запах старой кожи и табака, а во влажном ночном воздухе Хелен казалось, что она чувствует даже легкий аромат отцовского лосьона после бритья.