Как нарисовать мечту? - Евгения Ярцева Страница 16

– Он ярче, заметнее.

«Тратить деньги, так с музыкой», – подумала Алена, а вслух сказала:

– Да, давайте вечерний.

Косметолог расставила на столе баночки и тюбики и взялась на работу. Протирала и промокала Аленино лицо, намазывала его чем-то бесцветным и шпаклевала тональным кремом.

– Глазки увеличим? – спросила она.

– Ага, – закивала Алена. Ей всегда хотелось иметь большие глаза, но природа наделила ее глазами совершенно стандартного размера.

– Тогда глазки закрываем, – сказала косметолог.

Алена послушно закрыла глаза. Ощущая, как по векам гуляет туда-сюда мягкая кисточка, она предвкушала, какой неузнаваемо красивой вот-вот станет. Ладно, пусть хотя бы просто симпатичной. И не благодаря внутренней красоте, которую мало кто разглядит в увеличительное стекло, а по-настоящему…

– Глазки можем открывать, – разрешила косметолог, обводя помадой Аленины губы.

То, что Алена мельком увидела в зеркале, ее как-то насторожило, но всмотреться в отражение не удалось, так как косметолог скомандовала поднять глаза кверху и принялась усердно мазать тушью Аленины ресницы.

– Вот и готово! – заявила она.

Верхние веки блистали, как «дождь» на новогодней елке: их толстым слоем покрывали серебристые тени с металлическим отливом. Пространство между веками и бровями было заштукатурено тенями устрашающего коричневого цвета. Губы стали такими красными, что просто ослепляли. Да, она сделалась неузнаваемой, с этим не поспоришь: сама и то с трудом узнавала себя в зеркале. «Просто я не привыкла выглядеть красиво, – убеждала себя Алена. – Ко всему нужно привыкнуть. Надо же когда-то начинать!» Но радовалась, что никакого важного мероприятия у нее нет и в помине. Она не рискнула бы в таком виде показаться на глаза ни близким, ни дальним знакомым.

Под конвоем косметолога Алена вернулась к ресепшену. Собственный усовершенствованный облик настолько ее ошарашил, что она ничуть не удивилась сумме, которую назвала девица за стойкой (макияж стоил дороже, чем месяц занятий в студии Виктории Викторовны), а на вопрос: «Будете записываться к мастеру?» – ответила как заведенная: «Лучше в следующий раз», – твердо зная, что никакого «следующего раза» не будет.

Алену преследовало странное ощущение: чудилось, что к лицу приросла маска, точь-в-точь как в фильме с тем же названием, где играет Джим Керри. Там колдовская маска врастала в лицо, отчего Джим Керри превращался во всесильного супермена и буйно веселился. Но Алене было не до веселья. Куда там! Она не рискнула бы улыбнуться даже самую малость! Казалось, шевельни она лицевыми мышцами – и штукатурка на лице покроется трещинами. А если ей вздумается заговорить или рассмеяться, здоровенный кусок штукатурки непременно отвалится и с шумом обрушится под ноги. Она и понятия не имела, какие неудобства доставляет салонный макияж. Его обладателю приходится как можно реже моргать, не поднимать и не опускать глаз и молчать с каменным лицом, а чтобы ненароком не улыбнуться, думать исключительно о чем-нибудь грустном, вроде бедных детей, которым срочно требуется операция за миллион долларов.

Алена подбадривала себя, повторяя: «Нужно изживать комплексы, пора взрослеть!» – но стоило ей выйти на улицу, как бодрость улетучилась. Притягивать взгляды прохожих решительно не хотелось. Алена жутко стеснялась своего блистательного макияжа и воровато озиралась, будто обчистила банк и объявлена в розыск. И ее портреты висят в людных местах под заголовком «Разыскивается…», а под портретами – призыв ко всем, кто знает о ее местонахождении, немедленно сообщить в полицию. Если кто-то шел навстречу, Алена низко опускала голову и норовила побыстрей проскочить мимо, а когда впереди показались двое в полицейской форме, и вовсе перешла на другую сторону улицы. «Хочу домой», – с тоской думала она. Но и домой сунуться боялась, ведь мама, как обычно по вторникам, была дома. От одной мысли о том вопле, который издаст мама, когда узрит Аленин новый облик, по спине бегали мурашки.

Нет, нужно все-таки извлечь пользу из посещения салона и изжить хотя бы часть комплексов! Побыть в людном месте хоть несколько минут! Алене казалось, что над ней будут смеяться и тыкать в нее пальцами… Как герой, бросающийся грудью на амбразуру, она заставила себя зайти в супермаркет.

Люди деловито сновали вдоль полок с продуктами; ничьи взгляды Алена не притягивала, чему была несказанно рада. Она взяла экзотический салат в горшочке – чтобы не выходить из супермаркета с пустыми руками, а заодно как средство для улучшения цвета лица – и встала в очередь в кассу.

Какое-то нахальное дитя лет четырех спросило у своей мамаши:

– Что это у тети?

– Тетя купила салат, – пояснила мамаша.

Ладно, ребенок – это еще куда ни шло, но его мамаша? Она же старше Алены лет на пятнадцать! Алена украдкой на нее покосилась. Она, что ли, слепая, как крот, или рассеянная до невозможности, раз величает Алену «тетей»?

Тут кассирша нетерпеливо сказала:

– Женщина, кладите товар на ленту, не задерживайте очередь!

Алена обернулась, чтобы взглянуть на женщину, которая беспардонно задерживает очередь. И поняла, что эти слова предназначались ей самой.

«Женщина?!» Так обращаются к замотанным домохозяйкам за пятьдесят, навьюченным кошелками с картошкой и зеленым луком! Спору нет, Алена надеялась, что макияж сделает ее чуточку взрослее. Но чтобы вот так сразу обозвали «женщиной»?! Это, знаете ли, чересчур!

– Я передумала, – процедила Алена сквозь зубы. Протиснулась сквозь очередь в обратную сторону от кассы, вернула горшочек с салатом туда, где его взяла. Вышла из супермаркета и быстрым шагом направилась к дому.

Войдя в квартиру, не раздеваясь и, к счастью, не попавшись маме на глаза, Алена шмыгнула в ванную комнату. Косметика смывалась с трудом, как если бы и вправду приросла к лицу. Особенно к верхним векам. Они серебрились как ни в чем не бывало, и ватные диски, смоченные водой, не наносили теням никакого ущерба. Но Алена не отступала и раз за разом намыливала веки, крепко зажмурив глаза.

Она посмотрела на себя в зеркало – убедиться, что никаких следов салонной красоты на лице не осталось. М-да, со «следующим разом» стоит подождать, пока она не доживет до такого возраста, в котором ее не состарит даже макияж из самого что ни на есть модного салона. А до поры до времени придется ограничиться внутренней красотой.

* * *

– Ален, можно я с тобой сяду?

На английском Алена сидела одна – класс разбивался на подгруппы. С чего это Оксанке вздумалось сесть с ней за одну парту? Списывать, что ли, хочет? Сегодня контрольной нет, к тому же Алена не ахти какой профи в английском – учится на четверки.

Вообще-то Оксанка не то чтобы заносилась, но прекрасно отдавала себе отчет, что на фоне львиной доли старшеклассниц выглядит как звезда и что всем остальным до нее далеко. Это было постоянно написано у нее на лице. Серых мышек вроде Алены она попросту не замечала. А сегодня ни с того ни с сего заюлила вокруг Алены, как лиса под елью, на которой сидит ворона с сыром. У Алены перестала писать ручка – отдала ей свою, не обыкновенную шариковую или гелевую, как у простых смертных, а чуть ли не позолоченную; может, не «Паркер», но все равно крутую. Заметила, что у Алены обветрены руки, и пообещала завтра же принести ей какой-то необыкновенный крем, а заодно отдать свой набор для маникюра, который ей привезли из Франции. На перемене навязала ей почти полную коробку «Рафаэлло». На все лады расхваливала ее волосы: мол, как ей повезло, что они вьются сами собой.