Обратная сторона - Ольга Иженякова Страница 16

После случившегося на юную компанию грянула череда несчастий.

Родители абсолютно всех ребят буквально озверели. Особенно Машины. Ситуация многократно осложнилась тем, что Маша — единственный и к тому же долгожданный ребенок в семье, и все — особенно бабушка, заслуженный работник культуры, — души в ней не чают. Кстати, когда бабуля услышала про внучку, гуляющую по крыше высотки, то вспомнила всю площадную брань последних двух веков.

С тех пор Машу из дома не выпускают никуда. Более того, заставляют учиться музыке, французскому языку и прочей дребедени. Друзья приходят к ней домой и только на час в неделю.

Папа с мамой взялись за Машу как за несмышленого ребенка — ни пива выпить, ни покурить не дают. Не разрешают даже встречаться с Мишкой из «Б», а у девочки, между прочим, правильная ориентация.

Вечерами бабушка мозги промывает: рассказывает про свою безупречную молодость. Маша морщится и плачет:

— Дежа вю.

— Вот видишь, — не унимается радостная бабуля, — французский-то идет!

Однокашники такого издевательства над боевой подругой не выдерживают. Им больно смотреть, как по утрам ровно двадцать минут (хоть часы сверяй), Маша гуляет с собакой на поводке, а потом идет домой и сама готовит себе завтрак. А на дворе прекрасные летние каникулы! И все нормальные люди отдыхают.

Порой компания уговаривает Машиных родителей отпустить дочь на волю. Шутка ли! Почти в шестнадцатилетнем возрасте заставлять человека чуть ли не крестиком вышивать. Ну погуляла на крыше, выпила немножко — с кем не бывает. Молодость — на то и молодость, чтобы жить полнокровной жизнью, а не учить французский с Бетховеном…

…Лешка Швабров долго приходил в себя после случившегося. Ему врачи четыре часа тщательно вытаскивали из кожи жесткие стекольные волокна, — в итоге тело стало напоминать большое кровавое месиво. Казалось, оно не заживет уже никогда. Невероятно жгучая боль пронзала насквозь. Горело все.

Ненадолго пришли навестить перепуганные родители, посидели у Лешкиного изголовья, подышали на сына перегаром, поохали и ушли. На прощание сказали, чтобы полежал Лешка в больнице до отцовской получки, а то дома есть совсем нечего.

На больничную палату медленно и тяжело надвигалась ночь. Лешка попросил у медсестры обезболивающее, но та ему, вежливо улыбаясь, под каким-то предлогом отказала.

Ненадолго Лешку сковал сон. В полудреме показалось, что ему приподняли кожу и пустили туда разных клещей, жуков, муравьев; те быстро в его теле освоились и обзавелись потомством. И теперь изо всех сил кусают, щекочут, гадят под кожу…

— Ма-а-ма, пить… — вырвалось у больного.

Он открыл глаза и вспомнил, где он и что с ним. Стало невыносимо тяжело.

Мало-помалу преодолевая боль, Лешка встал и подошел к окну. Забрался с ногами на широкий больничный подоконник, открыл окно и… ему оставалось сделать всего один шаг. Один шаг, который раз и навсегда избавит его от мерзкой боли. Теперь Лешка жалел, что подъехал грузовик в те страшные секунды. «Зачем жить с такой болью? — думал он. — И надо ли?»

Он вспомнил всю свою жизнь, начиная с раннего детства. Бесконечные родительские ссоры, драки в общежитии, иногда с участием соседей. Вспомнил, как однажды он сбежал из школьного лагеря, вернулся домой раньше обычного и увидел голых родителей, которые спали возле разбросанных по кухне бутылок. Леша снял с кровати покрывало и накрыл их. Думал, когда они проснутся, попросят у него прощения и им будет стыдно. Но этого, увы, не случилось. Родители проснулись только на следующее утро, как ни в чем не бывало оделись и приступили к своим домашним обязанностям.

Леша внимательно посмотрел вниз.

«Мало шансов, что ночью под окно больницы подъедет какая-нибудь техника. Вот если сейчас, в эту минуту, подъедет машина, — решил про себя Лешка, — значит, я поверю, что стоит жить. И буду жить по справедливости. Начну учиться, пойду работать, пусть пока не за большие деньги, но это будут мои деньги. А может, повезет, и сниму квартиру или пока комнату, буду жить отдельно от родителей. Это же какое, наверное, счастье, оставить свои вещи, а потом прийти и найти их на том же месте. И знать, что в твое отсутствие никто не шарил по карманам!»

Больной устало посмотрел вверх на ясное ночное небо. Оттуда упали сразу две звезды. Лешка внимательно проследил их падение, и как раз в этот момент прямо под его окно бесшумно подъехала легковушка, и из нее выпорхнула девушка.

…Елизавета Тимофеевна долго не могла признать в забинтованном парне на костылях проказника Лешку, пока он сам не сказал, кто он. Прижав к груди подаренный букет, пожилая женщина простила Лешку и заплакала, — на этот раз от невероятного прилива не то волнения, не то счастья. Она безоговорочно поверила, что он больше никогда не будет ездить на подержанном драндулете под ее окнами и во дворе. А если и проедет разок-другой, она простит — как же не простить его, такого молодого и хорошего?

А потом они говорили обо всем.

Елизавета Тимофеевна рассказала, что плазма крови напоминает состав воды давних праморей. А у растений, оказывается, есть память. Если, например, посадить плющ возле беседки с металлической или черепичной крышей, то плющ сначала обовьет всю беседку, но, когда солнце спалит его листочки на крыше, плющ больше на крышу не полезет, вместо этого несколько раз обовьется вокруг деревянной беседки.

Также и с горохом, и с диким виноградом. Стоит посадить зернышко и прибить в правом или левом углу гвоздь — оно, при совершенно одинаковой освещенности со всех сторон, обязательно направит свои нежные ростки к нему. Как растение чувствует место, за которое оно может зацепиться и продолжить развитие, неизвестно.

Лешка долго и внимательно слушал и, несмотря на поздний час, совсем не хотел уходить от учительницы. Ему впервые в жизни захотелось учиться.

Вскоре от редактора я узнала, что мне хорошо бы снова «смотаться» в командировку на пару дней в северные края, поскольку север, считает шеф, я знаю как свои пять пальцев, да и родина моя там. На дворе знойное лето — время отпусков и полное отсутствие сенсаций. А в экзотических местах обязательно что-нибудь эдакое найдется. К тому же представители северных народов охотно общаются с журналистами, особенно с теми, кто может говорить на их родном языке.

Я, долго не раздумывая, согласилась. Хотя путь неблизкий.

Многокилометровое расстояние мне нужно преодолеть за один день. Сначала на автобусе, затем на поезде, после — на теплоходе. И совсем, совсем не хочется останавливаться в гостиницах, где всегда, абсолютно всегда возникает чувство, которое, наверное, испытывает брошенный за борт человек. А потому от очередного пункта «А» до опять же очередного пункта «Б» я летела словно на крыльях.

Это выглядело следующим образом.