Рождественские письма - Дебби Макомбер Страница 16

— Сегодня вы привели с собой подругу.

— Да… — Уверенность тут же покинула голос Уина.

— Она в комнате ожидания, не так ли? — продолжил Болтун, скорее комментируя, чем спрашивая. — Поговорив с ней несколько минут, я пришел к выводу, что подруга не согласна с вашими взглядами на воспитание детей.

— Да, это так, но Кэтрин не дает интервью.

Болтун усмехнулся:

— Думаю, после перерыва мы могли бы пригласить ее и выяснить ее мнение о вашей книге.

— Гм…

— Не переключайтесь, друзья, это будет интересно. Мы вернемся сразу после сообщения о ситуации на дорогах и прогноза погоды.

Едва услышав это, К.О. отшвырнула журнал и со всех ног кинулась к лифту. Но, к сожалению, Болтун оказался проворнее, чего К.О. никак не ожидала от человека столь крупных размеров.

— Я… я не думаю, что это хорошая идея, — бормотала она, пока он под локоть вел ее в студию. — Я уверена, что Уину это не понравится…

— Совсем наоборот, — мягко убеждал ее Болтун, заводя в аппаратную звукозаписи, которая оказалась невероятно крошечной. Болтун усадил ее рядом с Уином и вручил наушники. — Доктор Джеффрис поделится с вами микрофоном. Говорите прямо в микрофон и ни о чем не беспокойтесь.

После сообщения о пробках на дорогах, Болтун вернулся в эфир.

— Привет, Кэтрин, — дружелюбно приветствовал он ее. — Как поживаете?

— Чувствовала себя прекрасно до этого момента, — огрызнулась К.О.

Болтун расхохотался.

— Вы читали книгу доктора Джеффриса?

— Нет. Не полностью. — Она наклонилась ближе к микрофону.

— Вы не согласны с его взглядами, не так ли? — Да.

Она не осмелилась взглянуть на Уина, но твердо решила, что на этот раз не позволит себе поставить его в нелепое положение, как во Французском кафе. И даже если они по разную сторону баррикад так называемого движения «Свободный ребенок», Уин не заслуживает, чтобы его публично унизили.

— Кэтрин, кажется, считает, что я отнимаю у детей Рождество, — вдруг выпалил Уин. — Конечно, она ошибается. В книге у меня есть небольшая глава, в которой родителям предлагается похоронить образ Санты.

— Вы хотите похоронить Санту? — Даже Болтун воспринял это как оскорбление, заметила К.О.

— Мой издатель выбрал название главы, и я, недолго думая, согласился на это. Но, говоря по существу, я всего лишь пытаюсь донести до родителей, что неправильно лгать детям, даже если у вас благие намерения.

— Он также хочет избавиться от Феи Молочных Зубов и Питера Пушистого Хвостика, пасхального кролика, — вмешалась К.О.

— Но это не делает меня Джимом Керри, — резонно заметил Уин. — Я всего лишь призываю родителей быть ответственными. Только и всего.

— А разве это кому-то может повредить? — спросила К.О. — Ведь детство — это время выдумок, сказок и беззаботного веселья. Зачем воспринимать все столь серьезно?

— Доктор Джеффрис, — вступил в разговор Болтун. — Не поясните нам замечание насчет Джима Керри?

— Это я так его назвала, — ответила за Уина К.О. — Я имела в виду Гринча. Ну, знаете, из фильма «Гринч — похититель Рождества». В этом фильме снимался Джим Керри, — беспомощно закончила она.

Уин явно горел желанием сменить тему разговора. Он попытался сказать что-то по поводу мрачной сути сказок и что в них нет ничего «веселого», но Болтун оборвал его на полуслове.

— Ах, я понимаю, — воскликнул он, широко улыбаясь. — У вас взаимоотношения, построенные по принципу любовь-ненависть. Вот что на самом деле здесь происходит.

К.О. быстро взглянула на Уина, и он сердито сверкнул на нее глазами в ответ. Насчет «ненависти» ведущий, очевидно, оказался прав, но слово «любовь» совершенно не соответствовало тому, что к ней испытывал Уин.

— К сожалению, у нас не осталось больше времени, — обратился Болтун к слушателям. — Я хотел бы поблагодарить доктора Джеффриса за то, что он согласился принять участие в нашей программе, ну и конечно его подругу Кэтрин. Спасибо вам обоим за невероятно увлекательное интервью. А теперь переходим к новостям в начале часа.

Болтун щелкнул переключателем, и в комнате воцарилась полная тишина. Такая тишина, что К.О. могла различить биение собственного сердца.

— Теперь мы можем идти, — сухо сказал Уин, снимая наушники.

Свои К.О. уже сняла. К.О. шумно вздохнула.

— Слава богу, — выдохнула она.

Уин не проронил ни слова, пока они не вошли в лифт.

— Это полный провал, — пробормотал он.

К.О. во всем винила себя. Ей не следовало идти с ним на это интервью. Она ведь знала об этом, но все же не смогла устоять.

— Простите, мне не следовало выходить в эфир вместе с вами.

— Вам просто не оставили выбора, — сказал Уин в ее защиту.

— Простите, если я поставила вас в неловкое положение. Я не хотела. Я старалась не ляпнуть чего-нибудь неуважительного, вы наверняка это заметили.

Он промолчал, и, честно говоря, ей не за что было его винить.

— Все дело в том, Кэтрин, что вы не уважаете мои убеждения.

— Так и есть, — неохотно согласилась она.

— Ну вот, теперь все яснее ясного.

Двери лифта распахнулись, и они вышли в фойе.

— Вероятно, нам лучше больше не встречаться. — К.О. решила, что настало время сказать то, что они оба думают.

Уин кивнул. Она почувствовала его огорчение, которое испытывала и сама.

Они оказались на улице, выглядящей невероятно празднично в свете ярких фонариков, а из ближайшего универмага до них доносилась рождественская музыка. Но в этот момент К.О. было не до веселья.

Благотворительный музыкальный конкурс «Инжирный пудинг», средства от которого направлялись в поддержку Центра помощи старикам в Пайк-Маркет и в Центральный продовольственный банк проводился в Сиэтле ежегодно. Конкурс уже начался, и хотя К.О. чувствовала, что сейчас едва ли способна кого-то ободрить, она уже пообещала Вики, что придет и поддержит благотворительные порывы подруги.

К.О. протянула ему руку и изо всех сил постаралась выдавить улыбку.

— Спасибо, Уин. Прошлый вечер был потрясающим, — сказала она. — Нет, это был самый прекрасный вечер в моей жизни.

Уин стиснул ее ладонь и, глядя ей в глаза, произнес:

— И в моей тоже.

Идущие по улице люди обходили их.

Ей следует просто развернуться и уйти. Вики наверняка уже ищет ее. И все же… К.О. не могла заставить себя сделать это.

— Прощайте, — прошептал он.

Сердце колотилось у нее в горле.

— Прощайте.