Будущее в наших руках - Кэтти Уильямс Страница 18

— Джессика, — представилась Джессика и, улыбаясь, протянула руку. — Джессика Херст. Очень рада с вами познакомиться.

— Я сам проведу ее, Мадди, — сказал Энтони. — Какую комнату вы ей приготовили?

— Зеленую для миссис и соседнюю для ее дочери.

Зеленая комната? Неужели здесь было столько комнат для гостей, что приходилось различать их по цветам?

Когда она была ребенком, в доме ее родителей было только две комнаты для гостей, но в то время и это считалось чересчур экстравагантным.

Она проследовала за Энтони в зал и почувствовала себя каким-то лилипутом среди окружавшего ее великолепия. Это был огромный зал, разделенный пополам витой лестницей. На стенах висели старинные картины. В большинстве своем это были портреты — по всей видимости, представители семейства.

— Какой красивый дом! — сказала она и засомневалась, думая о том, подходит ли слово «дом» для подобного строения. — Такой огромный. Вы, должно быть, часто блуждали здесь.

— Возможно, но тогда он не казался мне таким. И потом, в доме всегда были гости. Мы устраивали вечеринки по выходным. Моим родителям всегда нравилось жить шумно. Я думаю, они решили, что даже если и живут за городом, то это не причина, чтобы полностью изолировать себя от окружающего мира.

Он говорил на ходу, то и дело оборачиваясь, чтобы убедиться, что она идет за ним следом.

У моих родителей тоже были друзья, тоскливо подумала она. До того, как родители вынуждены были продать большой викторианский дом и переехать в маленькую квартиру. Тогда у них осталось мало друзей. Только самые стойкие. Но и они в конце концов покинули тонущий корабль. Можно было справиться с банкротством компании отца, с растущими долгами. Труднее было справиться с отцовским увлечением азартными играми и пьянством.

Она удивилась, как много всего ей пришлось пережить в прошлом.

Когда-то она заставила себя забыть то, о чем не хотелось помнить. И действительно, что было толку вспоминать о прошлом, если там уже ничего нельзя было изменить?

Знала ли она когда-нибудь настоящее счастье?

Она помнила перебранки, враждебность отца, который принял лишнего, мать, съежившуюся от страха. Джессика помнила, как ей приходилось прятаться. Кажется, большую часть своего детства она только и делала, что пряталась, но не может быть, чтобы всегда было так плохо. Случались, по-видимому и у них праздники, только Джессика об этом не помнила.

Не поэтому ли она так легко поддалась обаянию Эрика Дина? Ведь он казался таким добрым…

— Эй! Спуститесь на землю.

Голос Энтони послышался совсем рядом, и она чуть не подпрыгнула от неожиданности.

— О! Я просто думала, где могут быть Марк с Люси, — сказала Джессика, инстинктивно отодвигаясь от него.

— Неужели? — Он взглянул на нее с любопытством, его глаза сузились, и у нее появилось чувство, будто он читает ее мысли. — В таком случае вы показались мне чересчур увлеченной этими размышлениями…

— Какая комната моя? Мне не мешало бы немного освежиться.

— Конечно. — Он прекрасно понял ее замешательство и бросил на нее один из своих холодных, смущающих взглядов.

Ее комната была на втором этаже. Сначала они прошли мимо двери, ведущей в библиотеку, потом просторную гостиную и в комнату Люси. Джессика увидела ее нераспакованную сумку, брошенную на кровать. Напротив располагалась ее комната, зеленая комната. Бледно-зеленый ковер, кремовые обои в зеленую полоску, софа и занавески — кремовые в зеленый цветочек — и огромная двуспальная кровать с роскошным покрывалом, подходящим по цвету к занавескам и софе.

— Чтобы попасть в ванную, пройдите через эту дверь, — Энтони показал куда-то в угол комнаты. — Ленч будет, скорее всего, на улице, — он посмотрел на часы, — через полчаса.

— Хорошо. — Джессика повернулась, чтобы посмотреть на него. Он не улыбался. Она чувствовала, что он что-то обдумывает.

— Вы любите уединение, не так ли? — заметил он небрежно, остановившись в дверях и скрестив руки на груди. В его вопросе не было ничего угрожающего, но все же она невольно почувствовала угрозу.

— Не то чтобы очень… нет, не думаю, — ответила она, покачав головой.

— А ведь я о вас совсем ничего не знаю. — Его серые глаза остановились на ней с пристальным вниманием, и опять ее охватило чувство, будто он играет с ней в какие-то непонятные игры. — У вас есть дочь, вы не замужем, работаете в юридической конторе где-то в Лондоне.

— Что же еще вам нужно? — спросила Джессика с нервным смешком.

— Что заставило вас прийти и обратиться ко мне, прежде всего?

— Я думала, вы знаете… Я беспокоилась о Люси. Я думала, ваш сын, возможно, имеет на нее какое-то влияние. — Она взглянула на него устало.

— Почему же вы просто не подождали? Может быть, она успокоилась бы со временем? Большинство родителей считают такие проявления неповиновения естественными для ребенка, который взрослеет.

— Да, я могла бы, — уклончиво ответила Джессика. Почему он задает такие вопросы? С чего вдруг такой интерес? Это беспокоило ее, потому что он показался ей человеком упорным, от которого нельзя было отделаться парой неопределенных ответов.

— И все-таки вы этого не сделали, так ведь?

— Я, честное слово, не совсем понимаю, что вам нужно…

— Думаю, понимаете, — возразил он спокойно. — Вы как раз очень хорошо понимаете, что я от вас хочу услышать. Просто не хотите отвечать на мои вопросы. Почему? Отчего такая скрытность?

— Если бы я знала, что мне придется подвергнуться допросу, я бы не приняла ваше приглашение, — холодно ответила Джессика. — Это очень хорошо с вашей стороны, что вы подумали о нас и пригласили сюда. Я только надеюсь, что это не дает вам права расспрашивать о моей личной жизни.

— А таковая существует? — Он внимательно следил за выражением ее лица. — Или Люси — ваша личная жизнь?

Джессика почувствовала, как жаркая волна прилила к щекам.

— Это не ваше дело! Я ведь вам не задаю вопросов!

— У меня такое чувство, что вы когда-то давно воздвигли вокруг себя стену и скрываетесь за ней.

Гнев и смущение переполняли ее до такой степени, что ее руки начали дрожать, и ей пришлось крепко стиснуть их, чтобы успокоиться.

— Люси для меня очень много значит. Я не могу это отрицать. Одинокие матери очень беспокоятся о своих детях — возможно, потому, что им не на кого опереться, не с кем поделиться своими проблемами.

— Вполне возможно. — Он выпрямился и засунул руки в карманы. — Скажете, если что-нибудь будет нужно. Встретимся у бассейна через некоторое время.

— Хорошо.

Джессика с трудом перевела дух после его ухода. Он был первым мужчиной, который осмелился нарушить воздвигнутые ею преграды, и это напугало ее.