Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл Страница 18

«Она решила, что я из гулящих, — подумалаСкарлетт. — И пожалуй, права!» Когда они наконец добрались до городскойплощади и перед ними возник высокий белый купол ратуши, Скарлетт поблагодарилаженщину, слезла с козел и посмотрела ей вслед. Осторожно оглядевшись, чтобыпроверить, не видит ли кто, она пощипала себе щеки, чтобы немножко ихподрумянить, и покусала губы, чтобы к ним прилила кровь. Потом поправилашляпку, пригладила волосы и окинула взглядом площадь. Двухэтажная ратуша изкрасного кирпича выстояла во время пожара. Но сейчас под серым небом онавыглядела запущенной и никому не нужной. Вокруг здания ряд за рядом стоялиармейские палатки, потрепанные, забрызганные грязью. Всюду полно былосолдат-янки, и Скарлетт неуверенно поглядывала на них, чувствуя, что мужествоначинает ее покидать. Как найти Ретта в этом вражеском стане?

Она посмотрела вдоль улицы — туда, где высилась пожарнаякаланча, — и увидела, что широкие створчатые двери ее закрыты и запертытяжелыми засовами, у каждой стены прохаживаются двое часовых. И Ретт — там. Ночто ей сказать солдлтам-янки? И что они скажут ей? Она распрямила плечи. Еслиуж она не побоялась убить янки, так нечего бояться с ними разговаривать.

Она осторожно перешла грязную улицу по камням для пешеходови зашагала дальше, пока часовой в синей шинели, застегнутой от ветра на всепуговицы, не остановил ее.

— Вам что-нибудь надо здесь, мэм? — Голос звучал снепривычным среднезападным акцентом, но обратился к ней солдат вежливо ипочтительно.

— Я хочу повидать одного человека, который сидит подарестом.

— Ну, не знаю, — сказал часовой и почесал вголове. — Не очень-то у нас любят посетителей, и вообще… — Он умолк насередине фразы, вглядываясь в ее лицо. — О господи, милая дамочка! Не надоплакать! Сходите в штаб караульной службы и спросите у наших офицеров. Уж, ядумаю, они разрешат вам повидать его.

Скарлетт, и не собиравшаяся плакать, тотчас расплылась вулыбке. Солдат повернулся и окликнул другого часового, медленно прохаживавшегосявдоль стены:

— Эй, Билл! Поди-ка сюда.

Второй часовой, рослый малый в синей шинели, шагавшийссутулясь и так вобрав голову в плечи, что его черные усы, казалось, рослипрямо из воротника, двинулся по грязи к ним.

— Отведите дамочку в штаб.

Скарлетт поблагодарила солдата и пошла следом за своимпровожатым.

— Смотрите не подверните ногу, когда будете переходитьпо камням через улицу, — сказал солдат, беря ее под локоть. — Иподнимите-ка юбки, а то выпачкаете их в грязи.

Голос, звучавший сквозь усы, был тоже гнусавый, но мягкий,приятный, а рука, почтительно поддерживавшая ее под локоть, — твердая. Аэти янки не так уж и плохи!

— И холоднющий же сегодня день для прогулок,леди, — сказал солдат. — Издалека вы притопали?

— О да, с другого конца города, — сказала она,почувствовав расположение к этому человеку с мягким голосом.

— Погодка-то для прогулок не больно подходящая,леди, — неодобрительно заметил солдат, — да еще когда столько народугриппом больны. А вот и командный пост, леди… Что это с вами?

— Этот дом… В этом доме — ваш штаб? — Скарлеттпосмотрела на прелестное старинное здание, выходившее фасадом на площадь, ичуть не расплакалась. Здесь во время войны она танцевала на стольких балах ивечеринках. Это был чудесный веселый дом, а теперь.., теперь над ним развевалсябольшущий флаг Соединенных Штатов. — Что с вами?

— Ничего.., только.., только.., я знала людей, которыежили здесь.

— Что ж, жаль, конечно. Думаю, они и сами не узнали бысейчас свой дом, потому как внутри все ободрано. А теперь идите туда, мэм, испросите капитана.

Скарлетт поднялась по ступенькам, ласково поглаживая рукойполоманные белые перила, и толкнула входную дверь. В холле было темно ихолодно, как в склепе; продрогший часовой стоял, прислонясь к закрытымраздвижным дверям, которые в лучшие времена вели в столовую.

— Я хочу видеть капитана, — сказала Скарлетт.Часовой раздвинул двери, и она вошла в комнату — сердце ее учащенно билось,лицо пылало от волнения и замешательства. В комнате стоял спертый дух — пахлодымом, табаком, кожей, мокрым сукном мундиров и немытыми телами. Она как втумане увидела голые стены с ободранными кое-где обоями, ряды синих шинелей иширокополых шляп, висевших на крючках, яркий огонь в камине, длинный стол,заваленный бумагами, и нескольких офицеров в синей форме с медными пуговицами.

Скарлетт судорожно глотнула и почувствовала, что обрелаголос. Только не показать этим янки, что она боится. Она должна выглядеть идержаться как можно лучше и независимее.

— Капитан?

— Ну, я — капитан, — сказал толстяк в расстегнутоммундире.

— Я хочу видеть вашего арестанта — капитана РеттаБатлера.

— Опять Батлера? Ну и спрос же на этого мужика, —расхохотался капитан, вынимая изо рта изжеванную сигару. — Вы емуродственницей приходитесь, мэм?

— Да.., я его.., его сестра. Он снова расхохотался.

— Много же у него сестер, одна была тут как раз вчера.Скарлетт вспыхнула. Наверняка какая-нибудь из этих тварей, с которыми водитсяРетт, — должно быть, Уотлинг. Ну и, конечно, янки решили, что она — такаяже. Нет, это невыносимо. Даже ради Тары не станет она терпеть оскорбления и непробудет здесь больше ни минуты. Она было повернулась и с гневным видом взяласьза ручку двери, но рядом с ней уже стоял другой офицер. Он был молодой, гладковыбритый, с добрыми шустрыми глазами.

— Минуточку, мэм. Может быть, вы присядете и погреетесьу огня? А я схожу и выясню, что можно для вас сделать. Как вас зовут? Онотказался видеть ту.., даму, которая приходила вчера.

Бросив сердитый взгляд на незадачливого толстяка-капитана,Скарлетт опустилась в предложенное кресло и назвала себя. Приятный молодойофицер накинул шинель и вышел из комнаты, а остальные столпились у дальнегоконца стола и принялись тихо переговариваться, время от времени тыча пальцем вбумаги. Скарлетт с облегчением протянула ноги к огню и, только тутпочувствовав, как они застыли, пожалела, что не подумала подложить картонку втуфлю, на подошве которой была дырка. Через некоторое время за дверьюпослышались голоса, и до нее донесся смех Ретта. Дверь открылась, в комнату ворвалосьдыхание холодного воздуха, и появился Ретт, без шляпы, в небрежно наброшеннойна плечи длинной накидке. Он был грязный, небритый, без галстука и все жеэлегантный; при виде Скарлетт черные глаза его радостно сверкнули.

— Скарлетт!

Он схватил обе ее руки, и, как всегда при его прикосновении,ее обдало жаром. Не успела она опомниться, как он нагнулся и поцеловал ее вщеку, слегка щекотнув кончиками усов. Скарлетт вздрогнула, и, почувствовав, чтоона пытается отстраниться, он обхватил ее за плечи и сказал: «Милая моясестренка!» — и усмехнулся, глядя на нее сверху вниз и наслаждаясь еебеспомощностью, ибо она ведь не могла отклонить его ласку. Скарлетт невольнорассмеялась: лихо он воспользовался своим преимуществом. Прожженный негодяй! Итюрьма ничуточки его не изменила.