Дела сердечные - Тьерни Макклеллан Страница 18

В первый раз, когда слева от меня остановился автомобиль, сердце ухнуло так громко, что на мгновение я приняла его за двигатель "терсела", который вдруг забарахлил — шплинт выскочил или еще что. Здесь, пожалуй, стоит пояснить, что я понятия не имею, что такое шплинт и откуда он выскакивает, но еще в колледже пару раз ходила на свидание с автомехаником, который и поведал мне, что, когда вылетает шплинт, мотор начинает громко стучать. Потребовалась целая секунда, чтобы сообразить: с машиной все в порядке. Не все в порядке со мной.

Когда я наконец вырулила на стоянку напротив родного агентства, то чувствовала себя законченной неврастеничкой, как ни стыдно в этом признаться. Вспотевшие руки соскальзывали с руля, пока я втискивалась на свободное место поближе к парадному входу. А сердце колотилось так, что было трудно дышать. Я затормозила, выключила зажигание и какое-то время тупо сидела, дожидаясь, когда сердце хоть чуть-чуть успокоится.

Одно было ясно: для агента по недвижимости страх перед незнакомцами, иначе говоря, потенциальными клиентами, — не самый верный путь к успеху.

К несчастью, когда я наконец успокоилась настолько, чтобы более или менее твердой поступью прошествовать в контору, там оказалась вся честная компания: Шарлотта, Барби, Джарвис и жена Джарвиса, Арлин. Им хватило одного взгляда на мое лицо, дабы понять — что-то произошло. Ковыляя к входу, я слышала мерное жужжание разговоров, но едва открыла внутреннюю дверь — воцарилась звенящая тишина.

Не поднимая глаз, я побрела к своему столу и попыталась вести себя естественно — зашвырнуть сумочку в нижний правый ящик стола, как обычно делала. Вот только ящик забыла выдвинуть… Пришлось лезть под стол, выуживать свой ридикюль. Когда я выпрямилась, ко мне уже направлялся Джарвис с тревожной миной на лице.

Я смотрела на него и, честно говоря, мечтала спрятаться. Сбежать на кухню, приготовить себе что-нибудь… Правда, есть совсем не хотелось, хотя время обеда давно минуло. Оказывается, малодушный страх отлично отбивает аппетит. Нет, я вожделела большой стакан пузырящейся колы со льдом. Лично на меня кола действует, как пустышка — на младенца, а после столь беспокойного утра мне чертовски требовалось утешение.

— Скайлер, — заговорил Джарвис, остановившись прямо передо мной, — что с тобой? — И, прежде чем я успела открыть рот, добавил: — Ты неважно выглядишь.

Хм… У Джарвиса нос картошкой, губы как восковые страшилки, которые раздают во время праздника Хэллоуин, толстое брюхо — и он говорит мне, что я неважно выгляжу?

— Нет, правда, Скайлер, — не отставал Джарвис, — ты выглядишь просто ужасно!

При росте метр шестьдесят пять в носках — очень толстых носках! — бедняга Джарвис страдал комплексом Наполеона. И чтобы никто не подумал, будто я предубеждена против низкорослых мужчин, спешу добавить, что отнюдь не все они страдают этим неприятным недугом. Зато у тех, кто страдает, это протекает очень тяжело. Симптомы хвори очевидны. Больной комплексом Наполеона пребывает во власти иллюзии, будто является носителем истины в последней инстанции. И кроме того, считает, что, если в помещении больше двух человек, он, и только он должен стать центром внимания.

Джарвис давным-давно умолк, а голос его все еще гулким эхом носился по конторе — вот как громко он говорил. По соседству с нашим агентством располагается мясная лавка, и покупатели, ожидающие, когда им нарежут отбивные, наверняка слышали любезное замечание Джарвиса о моей внешности.

Я открыла рот, чтобы его отблагодарить, но шеф не дал мне такой возможности.

— Скайлер, да ладно тебе, мне-то можешь рассказать! Что-то случилось?

Бедному Джарвису недостает не только роста, но и растительности на голове. Правда, надо отдать ему должное — в отличие от множества лысеющих мужчин, он не отращивает длинные пряди с одного бока, чтобы затем перекинуть их через макушку. Зато Джарвис то и дело отбрасывает несуществующую челку, которая якобы лезет в глаза. Наверное, таким способом он пытается убедить окружающих, будто на голове у него произрастает роскошная и непокорная шевелюра. Так сказать, вариации на тему "Нового платья короля" Ханса Кристиана Андерсена. Вот и теперь Джарвис ожесточенно отбрасывал "новую челку короля".

Я решила, что моя газированная пустышка может подождать, пока я разберусь с делами. И, набрав в легкие побольше воздуха, начала:

— Да, кое-что случилось. Труди…

И тут — вы не поверите! — Джарвис опять меня перебил. Впрочем, ничего особенного — Джарвис вообще любит перебивать. Видимо, когда считаешь себя эрудитом-энциклопедистом, невозможно не поделиться своими знаниями.

— Послушай, Скайлер, если ты намерена снова жаловаться на Труди, я не желаю тебя слушать. — И в подтверждение своих слов заткнул уши пальцами.

Так, не забыть бы, что в ближайшем будущем не стоит пожимать ему руку.

Секунду спустя, очевидно решив, что выразил свою точку зрения, Джарвис вынул пальцы из ушей и продолжал:

— Можешь не соглашаться, но лично я считаю, что Труди…

Я знала, что если он произнесет "вдохновляющий пример", то я завизжу как резаная, поэтому поспешила пообещать:

— Джарвис, поверь, я никогда больше не собираюсь жаловаться на Труди.

О да, это уж точно!

Джарвис удивился. И обрадовался:

— Ну вот, совсем другое…

— Труди погибла.

Мне совсем не хотелось рубить сплеча. В общем-то, выражение "больше нет в живых" в данном случае тоже было бы уместнее. Пусть даже оно не сработало с Энни, мне все равно стоило попробовать еще раз. Все лучше, чем вот так, без подготовки.

В наступившей тишине послышался шумный вдох — будто внезапно в здании перекрыли кислород. А затем все заговорили разом.

— Что?

— Что сказала Скайлер?

— О боже!

— Вы слышали, что она только что сказала? — Она сказала, что Труди погибла!

Кто именно и что именно говорил, было не разобрать — все голоса слились воедино, словно одновременно включили несколько телевизоров, настроенных на разные каналы.

Что, однако, интересно — Барби, Шарлотта и даже Арлин, жена Джарвиса, среагировали на мое заявление совершенно одинаково: как по команде, прикрыли рот рукой. Либо Барби, Шарлотта и Арлин были одинаково напуганы, либо же все они пытались спрятать радостные улыбки.

Джарвис слегка попятился.

— Что-о-о? — У шефа карие глаза-бусинки, которые лезут из орбит, когда он чем-то расстроен. Сейчас они напоминали перезрелые виноградины. — Ты хочешь сказать, что одного из моих агентов…

Видимо, пропуски полагалось заполнять мне.

— …больше нет с нами? — закончила я за него. И кивнула.

Джарвис стоял как громом пораженный.