Летняя Love story - Ксения Беленкова Страница 19

13 августа

«Вот мне и четырнадцать лет», – подумала я, проснувшись рядом с плюшевым медведем от привычного запаха кофе и яичницы с беконом.

Я бы еще долго валялась в кровати, вспоминая, как Пашка обнимал меня во время медленных танцев, как ласково целовал в шею. Когда в сладких воспоминаниях я дошла до жарких и долгих поцелуев в губы, меня бесцеремонно прервал голос председателя.

Я вскочила, как ошпаренная. Что ему понадобилось у нас дома? Может, он видел нас с Пашкой и теперь проверяет, не проболтались ли мы близким? Я приоткрыла дверь своей комнаты и напрягла слух.

– Феликс Петрович, вы опоздали, попробуйте с кем-нибудь еще скооперироваться, – говорил дед.

– Жаль, очень жаль! Ну что ж, зайду к Настеньке, может, она согласится, – удрученно отвечал председатель.

Раздались шаги и хлопок двери. Я выбежала на террасу.

– Что он от вас хотел?

– Соня, доброе утро! – благодушно поздоровался дед. – Да у Феликса Петровича машина уже месяц в ремонте, неизвестно, когда починят. Он хотел к нам примкнуть с покупкой подарка Галоповым.

– Но мы же не ждем до последнего момента, наш подарок давно готов, – гордо подхватила бабушка. – Он будет за наши деньги бани строить и канализацию в окрестные канавы выводить, а мы его по магазинам вози? Нет уж!

Если бы бабушка с дедом знали, что баня и канализация – цветочки в перечне злодеяний Феликса Петровича…

Тут я вспомнила, что председатель решил обратиться к тете Насте. Значит, она подвергается серьезной опасности! Надо было срочно посоветоваться с Пашкой…

Забыв позавтракать, я понеслась в шалаш. Пашка сидел на посту – не то что я, соня. Он выслушал меня очень внимательно, мы решили по-прежнему караулить захоронения по утрам – только в это время председатель закапывал свои жуткие мешки, – а днем устроить наблюдение около дома Феликса Петровича.

Наблюдать за председателем днем было легко, он второй день открыто таскался за тетей Настей. Неужели выбрал следующую жертву?

Председатель был холостяком, периодически к нему приезжали различные дамы, являвшиеся причиной пересуд и веселых сплетен в поселке. Дамы сменяли одна другую, предыдущие бесследно исчезали.

Исчезали бесследно!!!

Наверное, Феликс Петрович совсем обнаглел от безнаказанности и взялся за одинокую и беззащитную тетю Настю!

Весь вечер рисовала черные мешки под землей.

– Слава Малевича покоя не дает? – усмехнулся дед, взглянув на мой рисунок.

Надеюсь, он не разглядел в черноте картины моего замысла, иначе дед станет еще одной потенциальной жертвой. Свидетелей всегда убирают. Как я могла быть такой неосмотрительной и подвергнуть опасности близких?

Ночью вышла на крыльцо и потихоньку сожгла рисунок. Черные мешки в черной земле занялись пламенем от спички и погребли мою тайну в кучке пепла, что я развеяла по ветру.

Полдня мы с Пашкой играли в бадминтон возле участка тети Насти. Она же заливалась канареечным смехом, пока Феликс Петрович с шутками и прибаутками чинил ей насос для колодца.

– Надо предупредить тетю Настю, – предложила я. – А то дохихикается до полиэтиленового пакета и лопаты на могилке.

– Сонька, ты в своем уме? Что мы скажем? Кто нам поверит? Я вот фотоаппарат с собой все время ношу, пусть он только попробует шланг от насоса ей на шею накинуть…

Во второй половине дня председатель с тетей Настей уехали на ее машине. Видимо, за подарком Галоповым.

Вечером обнаружила, что старый пень в углу нашего участка весь покрыт семейством опят. Мы с дедом даже сфотографировали его перед тем, как срезать грибы. Они пахли концом лета… Неужели через пару недель – сентябрь? А мне еще столько всего надо успеть узнать! До ночи в доме стоял запах уксуса, чеснока и петрушки. Бабушка закрыла баночку опят, завернула ее в газету и положила под подушку. Уже завтра можно будет опробовать результат.

Утром председатель в лесу не появился, натянутая после прошлой пятницы новая ниточка была до сих пор цела. Вдруг мы услышали крик петуха. Откуда он здесь мог взяться? Мы пошли на кукареканье и вскоре обнаружили, что птица кричит не в лесу, а на участке Кузькиных, что примыкал к нему. Петух важно гулял за сеткой, распушив разноцветный хвост, Матвейка пытался ткнуть его через рабицу палочкой, Машка грызла семечки.

– Машка, откуда у вас петух? – в один голос спросили я и Пашка.

– А, влюбленные, привет! – Машка впустила нас на участок. – Это мама с папой решили завести хозяйство.

– У нас петух, курочки, цесарка и кролик! – радостно оповестил Матвей, нечаянно уронив палочку за сетку.

– Куры яйца несут. – Машка гордо достала из корзинки яйцо, на покатые бока которого налипло несколько перьев.

– А кролик зачем? – Пашка заглянул в небольшой, похожий на скворечник, наспех сколоченный из досок, домик кролика. – У-у, у него глаза краснючие, так и горят!

– Кроликов мы будем разводить. Вот этот – мальчик, а мама сейчас за девочкой поехала. По осени у нас уже тьма кроликов будет! – вдохновенно отплевывала шкурки семечек Машка.

– Для чего разводить? – спросила я, разглядывая кролика, глаза которого горели из скворечника, как два прицела.

– Для обеда! – радостно выкрикнул Матвейка.

Машка поперхнулась семечкой, Пашка икнул, Кузькина мать вернулась с кроликом-девочкой. Я решила, что пора делать ноги…

Днем мы с Пашкой засекли, как Феликс Петрович зашел в дом к тете Насте. Не выходил до того момента, когда нам уже надо было расходиться по домам.

Хорошо еще мы с Поляковым не вызываем подозрений у Маши с Мишей и у бабушки с дедом тем, что столько времени проводим вдвоем. Все закономерно – влюбленные!

В шалаш мы пришли на час раньше обычного – сегодня была пятница, и именно в эти дни недели председатель закопал два предыдущих мешка.

Я предлагала караулить у дома тети Насти. Но Пашка сказал, что тогда мы не сможем пройти за Феликсом Петровичем до места захоронения незамеченными – спугнем его и выдадим наше присутствие, тем самым подписав себе смертный приговор.

Когда раздался треск веток и лязг лопаты, я покрылась мурашками от страха и страдальчески затянула: «У-у-у». Пашка прикрыл мне рот ладонью и выглянул из шалаша. Третий мешок дождался своей участи!

– Сиди тихо, если не хочешь тоже оказаться закопанной! – прошипел сквозь зубы Поляков.

Когда председатель, отряхнув руки и воткнув лопату в рыхлую землю, ушел из леса, мы прокрались к захоронению. Меня трясло, слезы катились по щекам.