Кинжал с красной лилией - Жюльетта Бенцони Страница 19

— А я не понимаю, почему тебя это удивляет. Теперь ты окутан золотым ореолом приданого, которое скоро получит твой отец. Из полуголодного претендента ты стал завидным женихом.

— Но сам-то я больше не хочу жениться. Двойное венчание, которое так радует сердце моего отца, внушает мне ужас. У меня остается только один путь спасения: уехать как можно дальше!

— Ты намерен дезертировать? Ты? Но ты же солдат!

— Я намерен переменить только род войск. Меня устроит любой пограничный форт. Но как можно дальше отсюда.

— Король принес нам мир, мой дорогой. Нигде больше не воюют. И значит, ты умрешь с тоски в захолустье.

— От тоски или от разбитого сердца... Но я надеюсь, что, рано или поздно, мы снова будем воевать...

Не сводя глаз от освещенных окон, Антуан поднялся со скамьи.

— Я нелепейшим образом собственными руками лишил себя посланного мне шанса на счастье. Мне и расплачиваться за это. Завтра я попрошу аудиенции у короля.

Когда Антуан де Сарранс говорил таким тоном, его друг знал, что тот не собирается обсуждать принятое решение. Да и решение это было правильным. В двухстах, а то и в трехстах лье отсюда он будет избавлен от нежелательных встреч, а значит, и от душевных терзаний.

— Тебе виднее, — согласился Тома. — И возможно, ты прав. Времени у тебя мало, и действовать нужно без промедлений. А до этого необходимо выспаться. Завтра у тебя будет немало треволнений, и хорошо бы избежать объяснений... несвоевременных.

— Неужели ты думаешь, что я способен уснуть?

— Если хочешь наслаждаться снами, не вижу другого способа.

— А ты? Ты не идешь со мной?

— Приду немного позже... Хочу еще кое-что выяснить. Потом тебе расскажу.

Тома не мог объяснить толковее, почему решил остаться в парке. Ведь он сам задумал поговорить с королем, избавив друга от возможного монаршего гнева. При всем благодушии Генриха он мог не одобрить непостоянство, которое, как эпидемия, обрушилось на семейство де Саррансов.

Антуан, бросив последний взгляд на освещенные окна покоев королевы, медленно побрел в сторону казарм, а Тома отправился на поиски государя.

И нашел его без труда. Вечер на этот раз был посвящен карточным играм, которые Генрих обожал, даже если проигрывал значительные суммы, за что на него страшно гневался министр де Сюлли. Тома подошел к государю как раз во время игры. На удивление, Генрих выигрывал и находился поэтому в великолепном расположении духа. Тома поднял глаза к раззолоченному потолку, благодаря небо за удачу, и приготовился к долгому ожиданию. Но долго ждать не пришлось. Партия вскоре подошла к концу. Король встал и собрал свой выигрыш.

— Продолжайте без меня, господа! У меня есть еще дела...

Все остались сидеть на своих местах, а король неспешно направился к дверям, обмениваясь по доброй своей привычке благожелательным словечком то с одним, то с другим своим приближенным. Тома, увидев, как король двигается по залу, поторопился выйти первым, чтобы дождаться его в прихожей.

— Сир! Могу я попросить вас уделить мне минутку для разговора? Если не теперь, то непременно до завтрашнего утра?

Удивленный король приподнял мохнатую бровь.

— Де Курси? В такой поздний час? Идемте, вы проводите меня и расскажете, что вас мучает. Но говорите быстро и без околичностей.

— Благодарю вас, сир. Завтра утром Антуан де Сарранс...

— Де Саррансы? Опять они? Не много ли их на один-то вечер?

— Конечно, много, и я прошу за это прощения, сир, но бывают непредвиденные обстоятельства. Так вот: завтра Антуан придет просить Ваше Величество отправить его в пограничный полк... Как можно дальше от Парижа!

— Он что, с ума сошел? Именно в тот миг, когда отец устроил его судьбу и он может жениться на своей возлюбленной?

— В это трудно поверить, сир, но именно этого брака он теперь больше всего не хочет. Как только он увидел крестницу королевы, он...

— Можете не продолжать, я все понял! Мадемуазель де Ла Мотт-Фейи не выдержала сравнения.

— А месье де Сарранс-младший не может выдержать мысли, что донна Лоренца станет его мачехой. И он ничего другого не просит, как служить королю... но как можно дальше отсюда! Добавлю только, что маркиз уже попросил руки мадемуазель Элоди для своего сына.

— Старый потаскун не терял времени даром! И я его понимаю: нужно быть каменным, чтобы не затащить к себе в постель это чудо красоты, к тому же вместе с таким состоянием! К несчастью, я не могу помешать ему жениться. Для Гектора де Сарранса мой запрет был бы оскорблением, которого он не заслужил. На его месте я вел бы себя точно так же.

— В таком случае, Ваше Величество, помогите сыну! Пусть он будет как можно дальше от здешних мест, когда этот брак свершится.

В голосе молодого человека звучала неподдельная скорбь, и веселые искорки, что мерцали в глазах короля, погасли.

— Бедный мальчик! А если представить себе, что его тещей станет мадам де Ла Мотт-Фейи! Хорошо, я подумаю, что можно сделать.

— Позвольте мне просить Ваше Величество оставить в тайне мое вмешательство.

Услышав новую просьбу, король рассмеялся:

— Я бы очень хотел получить вас в услужение для себя лично, мой дорогой! Вы прекрасный друг!

И король отправился дальше, а Тома зашагал в сторону казарм, не слишком успокоенный, но чувствуя, что свалил со своих плеч немалую тяжесть.

* * *

Антуан, следя за мельканием теней в окнах покоев Марии де Медичи, не знал, что суетятся там фрейлины и камеристки, а Лоренца всего лишь миновала королевские покои. Мадам де Гершевиль прекрасно знала, что найти место для прекрасной флорентийки не так-то легко, но когда Ее Величество отдавала приказ, вступать в объяснения не полагалось. Можно было только повиноваться...

Или делать вид, что повинуешься.

Дело в том, что дворец Фонтенбло был тесноват для множества самых различных вещей, без которых не могла обойтись Мария де Медичи. Каждый год, отправляясь в летнюю резиденцию, она приказывала доставить ей на баржах по Сене бесчисленное количество сундуков с нарядами и «необходимыми» мелочами, табуреты и скамеечки, все святыни из ее молельни, любимые гобелены и ковры, матрасы для камеристок и служанок, и множество другого скарба, без которого она не мыслила себе жизни. Если все это изобилие прекрасно размещалось в необъятных покоях старинного Лувра, то «в деревне», куда переезжал весь двор, о таком просторе приходилось только мечтать. К тому же, когда королева приглашала к себе своих подруг — герцогиню де Гиз, принцессу Конти или мадам де Монпансье, она настоятельно просила их привозить с собой все, что им необходимо.

В конечном счете, как бы старательно ни искали в королевских покоях свободного места, найти его было невозможно, разве если только загородить проход... Мадам де Гершевиль знала об этом лучше остальных, но говорить об этом с королевой было бы неосторожно. Для очистки совести фрейлина поручила отыскать свободное пространство Катрин Форцони, любимой горничной королевы, и, оставив Лоренцу на ее попечение, вернулась в Овальную гостиную.