Похищение невесты - Мэри Уайн Страница 19

— Я сочту за честь, если вы погостите у нас ближайшие несколько дней.

— Как?

Джемма с трудом справилась с рвущимся наружу возмущением при виде того, как это чудовище прячет свою улыбку за краем кружки. Несколько его капитанов, похоже, разделяли его реакцию.

— Прошу меня простить, лэрд Бэррас, но, кажется, вас не оповестили о том, что я собралась вернуться домой уже этим утром, как того и будет ожидать мой брат.

— К сожалению, я не выпущу никого из моих людей за стены, пока не удостоверюсь в том, что те английские солдаты, которых я встретил прошлой ночью, покинули мою землю и больше никому не опасны. Я уверен, что ты поймешь: мне необходимо оберегать всех, кого Господь поручил моим заботам. — Он поставил кружку и пристально посмотрел на нее. — Не сомневаюсь в том, что твой брат будет благодарен мне за эту осторожность.

Его капитаны поддержали его, кивая головами и хлопая ладонями по столу, но в глазах Гордона плясали озорные искры.

— Я совершенно уверена, что при свете дня никакой опасности нет, лэрд Бэррас.

Она намеренно произносила его титул, таким образом стараясь, чтобы все услышали ее английский выговор. Его капитаны замолчали, бросая на нее хмурые взгляды.

Гордон встал, и зале стало абсолютно тихо. Никто даже ложкой не скреб по миске.

— Зато я в этом отнюдь не уверен, мистрис.

Его слова прозвучали словно приговор. Они разнеслись по всему залу, так что никто из присутствующих не остался в неведении относительно того, что он желает, чтобы она осталась. Джемме показалось, будто на ее шее сомкнулся рабский ошейник.

— Мне очень неприятно, что мы с вами разошлись во мнениях, лэрд Бэррас: ведь соседям надо стараться поддерживать дружеские отношения, насколько это возможно. Однако я должна вернуться домой. Это, конечно, было бы единственно правильным решением. Мой брат выразит вам благодарность за ту услугу, которую вы мне оказали, я в этом совершенно уверена.

Джемма присела в реверансе, демонстрируя подобающую женщине грацию и воспитанность. Легко выпрямившись, она тут же повернулась к нему спиной. На лицах, которые она могла видеть, отразилось глубокое изумление — у некоторых даже рты от удивления открылись. Джемма не стала задерживаться и оценивать случившееся. Она быстро прошла через зал, направляясь к открытым в дальнем конце дверям.

Однако она так и не успела подставить лицо утреннему солнцу. Сильная рука сомкнулась на ее плече, утянув в дверной проем сбоку от выхода из зала. Ей не понадобилось смотреть, кто именно успел ее поймать: ее тело моментально отреагировало на этот жест, узнав его прикосновение. Она дождалась, чтобы за ними закрылась дверь, после чего повернулась к Гордону во всей той ярости, которая скрывалась за ее напускным спокойствием.

— Я здесь не останусь. Вам следует это понять, сэр.

Он скрестил руки на груди, остановившись между нею и выходом из комнатки.

— Кое-что понять надо, милая, но не мне. Ты останешься в замке, пока я не дам тебе разрешения уехать.

— Вы не имеете права отдавать мне приказы!

— Не имею права? — Он стал говорить тише. — Я имею все права, Джемма. Прошлой ночью твоя глупость поставила тебя на грань смертельной опасности. Вот почему я приобрел право диктовать тебе свою волю. Потакание твоим причудам оказалось слишком опасным.

Она тряхнула головой, не желая прислушиваться к его словам. Однако он шагнул ближе и обхватил ее подбородок сильными пальцами, не позволяя отвернуться.

— Ты сомневаешься в том, что те англичане по-прежнему близко и что у них есть товарищи, которые помогут им отыграться на всех, кто им попадется? Даже на собственных соотечественниках?

— В Эмбер-Хилле я буду в безопасности.

— Тебя нужно будет сопровождать отряду не меньше пятидесяти человек, а эти люди нужны мне для того, чтобы охранять мои деревни и поля.

— Но тогда мне придется оставаться здесь!

Джемма оттолкнула его руку. Его прикосновение стало для нее нестерпимым, потому что рабский ошейник с каждым его словом становился все туже и тяжелее.

— Я просто не могу здесь жить!

— И почему это? — Он возмущенно выпрямился. — В замке Бэррас прекрасно живется.

— Причина не в этом, и вы прекрасно это знаете.

На его губах снова появилась насмешливая улыбка.

— Полно, милая: я же помню, что вчера ночью ты против меня совсем ничего не имела. Твои губы так сладко ответили на мой поцелуй…

— Прекратите! Говорить такое грешно!

Он сделал еще шаг к ней, и она попятилась, но они оказались в тесном чулане, так что всего через несколько шагов она уже уперлась спиной в стену. Гордон прижал ладони к этой стене, превратив свои сильные руки в ограду. Он оказался так близко, что она снова смогла ощущать запах его кожи, который оказался даже более приятным, чем ей помнилось.

— Ну что ж, если ты не хочешь разговоров о том, что происходит между нами, остаются только действия.

— Между нами ничего не происходит.

Его губы заглушили ее возражения. Сегодняшний поцелуй оказался более крепким и жадным. Он согнул локти, так что их тела соприкоснулись. Она дернулась, ее ощущения были настолько сильными, что она не в состоянии была справиться с собой. Однако Гордон снова поймал ее голову, прижав ладони к щекам и удерживая ее так, как ему хотелось. Его губы продолжали настойчиво шевелиться, пока она не сдалась, приоткрыв свои губы. Кончик его языка дразняще скользнул по ее нижней губе, а потом двинулся вдоль верхней. Казалось, будто он пробует ее на вкус, наслаждаясь каждым мгновением. Она оказалась зажатой между его телом и стеной, не имея возможности отодвинуться, избавиться от умелой ласки. Возбуждение заливало ее, порождаемое теплым запахом его кожи и жарким поцелуем.

— Между нами очень многое происходит, малышка, и я с удовольствием буду разбираться, что именно.

Он начал прокладывать дорожку из нежных поцелуев по ее щеке и шее. Она задрожала, ее кожа оказалась неожиданно чувствительной. Наслаждение разливалось по ее телу, собираясь жарким комом внизу живота, где уже закипало и набирало силу желание. Она ахнула, содрогаясь от силы этого желания. Оно терзало ее, словно дикий зверь, требующий пищи, — и единственным, кто мог его удовлетворить, был Гордон. Она невольно подняла руки, чтобы обхватить его, у нее не было сил скрывать свои чувства. Ей вдруг стало ясно, что она испытывает острое одиночество, что ее тело истосковалось по прикосновениям. Ее руки радостно впитывали тепло его тела, ее охватывал незнакомый трепет. Ей хотелось дать себе волю, прижаться к нему всем телом.

Она вообразила, как они будут извиваться на постели, — и эта картина потрясла ее, заставив осознать плотскую природу своих ощущений.

— Прекратите, Гордон! Прошу вас!

Она умоляла его, но испытывала при этом настоящее отчаяние, понимая, что ее решимость не сможет долго сопротивляться настоятельным требованиям тела.