Ночные тайны - Ганс-Йозеф Ортайль Страница 2

Он уже собирался тронуться с места, как вдруг прозвенел мобильный телефон. Звонила Джоанна из его офиса.

— Прошу прощения, господин Хойкен, речь идет о срочном деле, — сказала она тихо, чтобы никто не слышал.

Георг посмотрел вокруг, пытаясь определить, как далеко от офиса находится.

— Я буду через десять минут, — ответил он подчеркнуто спокойно, но Джоанна настаивала:

— Вы должны приехать прямо сейчас, господин Хойкен.

Ее голос был не таким как всегда, Хойкен это сразу отметил и очень удивился. Он звучал глухо, в нем чувствовалась тревога, а ведь Джоанна всегда умела контролировать свои эмоции, именно поэтому она стала его секретаршей и первым помощником. Вот уже два года девушка неустанно трудилась за пятерых, свободно владея при этом тремя языками. Она приехала из предместья. Худая, высокая и все же неприметная, Джоанна еще ни разу не разочаровала своего шефа. Георг ответил, что сейчас перезвонит, сел повыше, крепче взявшись за руль, свернул с Уферштрассе налево и припарковал машину на ближайшей автостоянке.

— Что случилось, Джоанна? — спросил Хойкен, перезвонив в офис и глядя на Рейн.

— У вашего уважаемого отца сегодня утром был сердечный приступ, — ответила девушка. Георг слушал ее голос, одновременно открывая дверцу. Выйдя из машины, он тяжело, всем телом облокотился на заднюю дверь и судорожно сглотнул. Его язык вдруг стал шершавым и сухим, словно он не пил целый день.

— Вы меня слышите? — спросила девушка.

— Да, я вас хорошо слышу, Джоанна, — Хойкен старался быть спокойным. — Поговорим позже. — Он несколько раз торопливо сглотнул, стараясь смочить горло.

«Вот он, этот момент, — подумал Георг, — тот самый момент, о котором мы иногда говорили с братом и сестрой, но не верили, что он когда-нибудь придет. Второй инфаркт, почти через десять лет после первого. После этого, как сказал однажды Кристоф, все будет уже не так, как раньше». Хойкен машинально почесал голову. Эта привычка появилась у него давно. Когда-то, будучи совсем неопытным книготорговцем, Георг посещал в Сан-Франциско курсы катастроф, где учили, как реагировать на внезапные, неожиданные события: смерть близких, несчастные случаи — на все то, что одним махом рвет нить жизни. Многие курсанты спокойно прослушали всю программу и сдали экзамен, но для Георга он оказался слишком тяжелым испытанием. По ночам ему снилось, что он получает страшные сообщения. Хойкену потребовалось несколько недель, чтобы избавиться от нахлынувшей на него депрессии.

Сейчас он чувствовал то же самое. Тренер по имени Гарри объяснял все очень наглядно, используя яркие анатомические рисунки. Перед глазами Хойкена до сих пор стояла одна картинка: мертвенно-бледный человек с открытым ртом и толстым, покрытым налетом языком. Георг продолжал чесать голову, приглаживая при этом волосы ладонью.

— Продолжайте, Джоанна, я слушаю, — повторил он еще раз. Теперь он стоял возле своей красной «Мазды RX», которая еще никогда не казалась ему такой нелепой и неуместной, словно бред алкоголика или фантазия безумца. В эту минуту Хойкен с удовольствием утопил бы ее в реке.

— Сообщение пришло от управляющего отеля «Соборный», — продолжала тем временем Джоанна. — Приступ случился в номере гостиницы около получаса назад, мистеру Хойкену как раз подавали завтрак.

Георг пытался разобраться в этом круговороте слов. Какой номер? Почему в отеле «Соборный»? Значит ли это, что отец не ночевал дома, в Мариенбурге? Но почему же он ночевал в гостинице, от которой до дома на такси не больше десяти минут езды?

— Сразу сообщили в клинику, — сказала Джоанна. — Узнать, выехал ли транспорт?

— Нет, — ответил Хойкен. — Я еду туда, через три минуты буду в отеле. Никому ничего не говорите, Джоанна. Никакой информации. Вы ничего об этом не знаете. Я сделаю заявление, как только приеду в офис.

— Я поняла. Мне очень жаль, господин Хойкен. Я хочу сказать, мне очень жаль вас.

— Спасибо, Джоанна, — ответил Георг, садясь в машину, и положил мобильный на сиденье рядом.

По дороге в отель он спрашивал себя, жив ли отец? Хойкен боялся думать об этом, но плохие мысли упрямо лезли ему в голову. Потом он сказал себе, что нужно быстрее доставить этот набор сидений на колесах к отелю, свернул направо, проехал прямо метров двести, затем опять свернул направо. Самое большее — через пять минут он будет в отеле, но что, если вместо живого отца ему предъявят покойника? В ту же секунду он увидел картину: труп, окоченевшие контуры которого проступают через наброшенное покрывало. Покрывало белое, словно молоко, чья-то рука откидывает его у изголовья, и Хойкен видит череп с открытым ртом — так он себе, во всяком случае, представил — череп его отца, почти без волос, с мясистыми, чувственными губами, которые уже немного потрескались и покрылись тонкой сеткой увядших бороздок.

Труп своей матери он не видел. Она умерла восемь лет назад, а перед этим почти два года прожила одна в трехкомнатной квартире в пятистах метрах от их общего дома. Теперь в нем жил старый Хойкен со своей экономкой.

Лизель Бургер… Поворачивая к отелю и задержавшись у двух светофоров, Хойкен размышлял. Позвонить ей и спросить, почему отец ночевал не дома, а в отеле? Нет, он сначала узнает, как чувствует себя отец, а потом уже позвонит. Это будет нелегко, ведь Лизель Бургер заботилась о старике вот уже пятьдесят лет. В однообразном круговороте жизни эта женщина руководила домашними делами отца — его большим домом с прислугой и обширным садом — почти так же давно, как Минна Цех — его офисом. Трудно сказать, кто был усерднее. Они терпеть не могли друг друга и постоянно боролись за право играть главную роль. Лизель была страшно недовольна, когда отец развелся с женой: ведь она была его единственной опорой, а он бросил ее на произвол судьбы после сорока лет супружеской жизни. Никто не знал, что случилось десять лет назад. Мать ни с кем об этом не говорила, разве что с Урсулой, но у той никто ничего не мог выпытать.

Минне Цех он тоже пока не будет звонить. Георг немного притормозил, перед тем как подъехать к отелю. Как неприятно парковать такой автомобиль у всех на виду и при таких обстоятельствах! Он должен как можно быстрее купить себе другую машину, что-нибудь солидное, черного цвета или metallic, это сейчас в моде. Он сейчас войдет, сохраняя абсолютное спокойствие, он все выдержит. Надо сдерживать свои эмоции, больше хладнокровия. Что за глупость сказал тогда в Сан-Франциско Гарри! А ведь он потом поступил в военную академию в Вест-Пойнте. Видно, мало ему досталось в жизни этих катастроф.

Войти в отель для Георга оказалось так же сложно, как верблюду пройти сквозь игольное ушко. Он с трудом преодолевал мучительный страх. Когда стеклянные двери распахнулись, Хойкена окутал таинственный сумрак, присущий всем фешенебельным гостиницам. В холле сидела парочка пожилых постояльцев и шуршала газетами. У Георга мелькнула мысль, что они принадлежат к той породе людей, которые страдают бессонницей и ни свет ни заря прилетают в буфет, чтобы вознаградить себя за отсутствие сна высокой стоимостью лосося, яиц и бекона. Две девушки-администраторши стояли рядом, будто сестры-близняшки, и внимательно смотрели на него. Они пытались узнать в нем одного из клиентов. Хойкен подошел к девушкам поближе, чтобы они могли хорошо его рассмотреть.