Изгнанная из рая - Даниэла Стил Страница 20

Выйдя из машины возле пансиона, они оба вдруг поднялиголовы, чтобы посмотреть на небо. Небо было затянуто низкими темными облаками,из которых сыпались на землю первые снежинки, и Габриэла неожиданно вспомнила,как волшебно преображался монастырский сад, когда наступала зима и выпадалпервый снег, ковром укрывавший землю и тяжело повисавший на ветвях фруктовыхдеревьев. Девочкой Габриэла любила выбегать в сад и играть там, воображая себяюной феей среди алмазных деревьев выдуманной ею Страны Света. Стоило ей тронутьветку, как на нее обрушивался каскад настоящих драгоценностей, превращавших еегрубое шерстяное платье в королевский наряд.

Она улыбнулась этому воспоминанию, и профессор, которомуГабриэла в двух словах объяснила, в чем дело, порадовался за нее. Он знал, чтоэтой молодой женщине просто необходимо что-то светлое, к чему можно быловозвращаться мыслями в тяжелые минуты жизни. Впрочем, то же самое относилось ик абсолютному большинству людей.

— Спасибо вам за сегодняшний вечер, профессор, —сказала Габриэла, когда они остановились у дверей его крошечной квартирки навтором этаже пансиона. — Я прекрасно провела время.

— О чем ты, Габи? Это мне следует благодарить тебя заудовольствие, которое я получаю от каждой нашей встречи, — произнес он слегким поклоном, и Габриэла улыбнулась. Она не догадывалась, сколь сильно успелпривязаться к ней старый профессор. Габриэла стала для него совсем как дочь,которую ему хотелось успокаивать, опекать, защищать. В особенности сильным эточувство стало после того, как девушка поделилась с ним своей сокровеннойтайной. С ее стороны это был знак величайшего доверия, и профессор не мог егоне оценить.

— Жду не дождусь Дня благодарения, — сказал оннегромко.

— Я тоже, — тихо ответила Габриэла. Раньше онабоялась приближающегося праздника и теперь вздохнула почти с облегчением. Да,она многое потеряла, но кое-что и приобрела. Среди сегодняшних первых снежинокей в руки действительно слетела не имеющая цены драгоценность.

И, поднимаясь к себе, Габриэла продолжала думать о старомпрофессоре и о том, какая это удача встретить такого человека.

День благодарения стал для всех настоящим праздником. ВНью-Йорке выпал снег — такой глубокий, что казалось, будто жизнь в городезамерла. Лишь Центральный парк с приходом зимы оживился еще больше: междузаснеженными его деревьями мелькали фигурки лыжников, а воздух звенел отвосторженных воплей множества детей, которые играли в снежки и лепили из снегазабавных человечков.

Индейка мадам Босличковой оказалась настоящим шедевромкулинарного искусства. Она была такой большой, что едва поместилась в духовке;когда же ее достали и положили на блюдо в гостиной, по всему дому распространилсятакой соблазнительный аромат, что все постояльцы, не дожидаясь приглашения,сами собрались внизу. Профессор Томас собственноручно разрезал индейку накуски, миссис Розенштейн открыла клюквенное варенье, мадам Босличкова подалачай и кофе по-венски и позвала всех к столу. За ужином все рассказываликакие-нибудь интересные случаи, вспоминали прошлые Дни благодарения и милыешалости своих детей и внуков. Кафе Баума по случаю праздника закрылось допонедельника, и Габриэла искренне радовалась этому обстоятельству. Средиобитателей пансиона ей было почти так же хорошо и спокойно, как и среди сестермонастыря; сегодня же она и вовсе чувствовала себя их общей любимой внучкой илиплемянницей.

После праздника и до конца недели в пансионе только иразговоров было, что о подготовке к Рождеству. Уже в пятницу мадам Босличкова имиссис Розенштейн отправились в центр города, чтобы сделать кое-какие покупки,но, если верить их собственным словам, «едва не повернули обратно», увидев,сколько народа приехало за подарками в центральный универмаг «Мэйси».

Что касалось Габриэлы, то все выходные она провела у себя вкомнате, работая над очередным рассказом. Только в воскресенье вечером онаспустилась в гостиную и с весьма гордым видом вручила профессору тоненькуютетрадь.

— Вот вам! — сказала она с торжествующейулыбкой. — Я специально постаралась, чтобы вы перестали жаловаться.

— Так-так, посмотрим, что там у нас, — пробормоталпрофессор, открывая тетрадь и водружая на нос очки.

Рассказ, несмотря на свой святочный сюжет, был написан сизяществом и мастерством зрелого мастера. Порой старику даже трудно былосдержать подступающие к глазам слезы, но он все же дочитал его до конца. Нет,подумалось ему, похоже, он не ошибся в этой девочке. Ее ждет блестящее будущее.

Габриэла, волнуясь, сидела в старом кресле в углу гостинойи, сложив руки на коленях, наблюдала за ним краешком глаза.

— Ну как, вам понравилось? — спросила она, когдапрофессор закрыл тетрадь.

Впрочем, она и так видела, что старик в полном восторге. Онтут же принялся настаивать на том, что Габриэла непременно должна напечататьсвой рассказ, чем привел ее в еще большее смущение.

— Мне надо еще немного над ним поработать, —сказала Габриэла, нервно облизывая верхнюю губу. Но когда она протянула руку затетрадкой, профессор быстро убрал ее в карман пиджака.

— С твоего позволения, Габи, я посмотрю егоповнимательнее, — и Габриэла поняла, что на сей раз профессор будет твердонастаивать на скорейшей публикации. Она все же попыталась поспорить, нопрофессор не поддавался. Он заявил, что не позволит ей совершить преступление,и тут же предложил сыграть в домино, чтобы немного отвлечь ее от этой темы.

С некоторой неохотой Габриэла села к столу, куда профессоруже высыпал черные костяшки домино. В глубине души она тоже понимала, чторассказ удался. Возможно, это одно из лучших ее произведений. Она работала надним не очень долго, но результат превзошел даже ее ожидания. Правда, чтобызакончить к сегодняшнему вечеру, ей пришлось встать в четыре утра, однако Габриэланичуть об этом не жалела. Сегодня к ней впервые пришло настоящее вдохновение:работа шла легко, без малейшего напряжения; слова сами выстраивались именнотак, как надо, а сознание того, что она полностью владеет материалом, кружилоголову как молодое вино.

Приподнятое настроение не покинуло Габриэлу и на следующийдень, когда она вышла на работу после долгого праздничного уик-энда. Баумызаранее решили открыть свое кафе-кондитерскую в понедельник и известилиГабриэлу об этом еще накануне Дня благодарения, однако ее это не огорчило. Онатак сияла, явившись на работу, что даже хозяин, который обычно никогда неинтересовался личными делами Габриэлы, вежливо спросил, как она провелапраздники.

Поздно вечером, когда, вернувшись в пансион, Габриэласобиралась подняться к себе, на звук ее шагов выглянула мадам Босличкова. Онамолча поманила девушку пальцем, и в первое мгновение Габриэла даже испугалась:не случилось ли что с профессором. Сегодня он, как обычно, побывал у нее в кафеи просидел за столиком больше часа. За это время испортилась погода, сталоподмораживать, и мокрые тротуары покрылись ледяной коркой. Кое-где тающий снегзастывал опасными и скользкими буграми. Габриэла даже хотела ненадолгоотпроситься у Баумов, чтобы проводить профессора, но у него был для этогослишком независимый характер. Язвительно заметив ей, что он пока еще не полныйинвалид и в состоянии сам о себе позаботиться, профессор оделся и ушел. Онабеспокоилась за него до конца смены.