Обольщение красотой - Шерри Томас Страница 20

— Как это понимать?

— Мой отец был закоренелым ловеласом, подарившим за свою жизнь неисчислимое количество букетов. Я отношусь к цветам как к неискреннему подарку. Так что я не стал бы посылать вам цветы.

— Но вы послали. Вы прислали огромную вазу с цветами в мой номер в отеле «Шери Нидерланд».

Его замешательство длилось недолго.

— Кажется, я догадываюсь, что произошло. Я действительно заказал букет цветов, чтобы его вручили даме, с которой я не желал продолжать знакомство. Но я отдал это поручение какому-то служащему отеля вместе с картой, которую вы уронили. Очевидно, ваша карта отправилась к ней, а цветы — к вам.

Баронесса молчала.

— Вас задело, что я не присылал цветы?

Она издала смешок, ироничный и слегка пристыженный.

— Совсем наоборот. Меня глубоко задело, когда мне принесли от вас цветы. Мне не нравятся подобные знаки внимания.

— Большая ваза цветов, вы сказали?

— Огромная. Кричащая. И довольно уродливая.

— Я вдвойне удивлен, что вы изменили решение.

Она ненадолго замолчала.

— Мне надоело сражаться с ветром. Может, войдем внутрь?

Цветы явились последней каплей, заставившей Венецию перейти от негодования к действиям.

Не будь они два дня назад доставлены к ней в номер, она продолжила бы кипеть от ярости, воображая его голову на блюде, но не пустилась бы в предприятие, которое привело их к нынешней коллизии.

А теперь выясняется, что цветы предназначались не ей.

Может ли она по-прежнему считать его лицемером, обвиняющим ее во всех грехах и в то же время желающим ее? Или он всего лишь оказался достаточно глуп, чтобы повторить на публике сплетни, которые лучше держать при себе?

После промозглой сырости палубы отапливаемый салон поражал теплом. Венеция развязала вуаль, следуя за Лексингтоном к столику в углу, приютившемуся между двумя пальмами в кадках.

— Что-то вы притихли, — заметил он.

— Просто отвлеклась.

— Тем ужаснее для любовника, который не способен удержать ваше внимание.

Ее сердце подпрыгнуло при слове «любовник».

— Что бы вы делали, если бы я купила билет на другой корабль?

— Наслаждался бы путешествием, но гораздо меньше.

— На борту много других дам.

— Никто из них не заинтересовал меня так, как вы.

— Как вы можете так говорить? Вы ничего о них не знаете.

Лексингтон повернулся и окинул взглядом комнату.

— Кроме вас, здесь одиннадцать женщин, две достаточно старые, чтобы быть моими бабушками, три годятся мне в матери, одной едва ли больше пятнадцати. Из остальных пяти одна недавно обручилась — она все время поглядывает на свое кольцо, когда пишет письма. Еще одна, в розовом платье, думает только о шоколаде — я видел, как она пыталась вытащить кусочек из потайного отделения в своем кармане. Та, что в рединготе, груба с официантами. Вчера за обедом она сидела недалеко от меня. Девушка в желтом, сестра той, что в рединготе, обсуждает платье каждой дамы, не пропуская ни одной детали. Видите, она шепчется сейчас с сестрой, возможно, о вашем платье. Дама в коричневом — компаньонка состоятельной леди, и ей надоела ее работа. Но она очень практична. И не станет тратить на меня силы, потому что я с вами. Она ищет одинокого холостого джентльмена, который женился бы на ней, несмотря на ее скромное происхождение.

Он снова повернулся к ней.

— Как видите, никакого сравнения с вами.

Через вуаль трудно было разглядеть выражение его глаз, но на лице читалось несомненное удовольствие, когда он взглянул на нее. Пульс Венеции участился — точнее, еще более участился. В его присутствии он никогда не был нормальным.

Несколько запоздало ей пришло в голову, что он куда более наблюдателен, чем она полагала. Эта мысль вызвала у нее вспышку тревоги.

— А что вам известно обо мне?

— По всей вероятности, вы вышли замуж довольно рано. Муж оказывал на вас огромное влияние, возможно, потому что вы его очень любили, возможно, потому что был старше, а может, по обеим причинам. Вы по сей день не избавились от тени, которую он отбрасывает на вашу жизнь. Но ваше одиночество не означает, что вы по-прежнему связаны с ним. Скорее, вы дорожите своим нынешним положением — и безопасностью.

Венеция почувствовала, что от лица отлила кровь. Он не должен так много знать о ней.

— Наверное, мне следовало оставаться одной. Я не уверена, что с вами я в безопасности.

— Расскажите, что вы думаете о мужчинах, присутствующих здесь.

Она помедлила.

— Развлеките меня, — сказал он.

Кроме него, в салоне было только трое мужчин.

— Один из них с отчаянием поглядывает на девушку в розовом, которая обожает шоколад. Скорее всего, он — ее брат. Возможно, их мать страдает от морской болезни, и ему приходится играть роль дуэньи. Молодой человек, который разговаривает с любительницей шоколада, немного напоминает мне моего брата. Чувствуется, что он человек долга, который серьезно относится к своим обязанностям. Я бы сказала, что любительница шоколада и ее брат были отправлены сюда их матерью, чтобы произвести хорошее впечатление на ответственного молодого человека. Увы, внимание последнего занято другим. Он то и дело бросает взгляды в сторону одной из дам, которая годится вам в матери, — и, возможно, является его матерью. Эта дама разговаривает с джентльменом лет тридцати. И я догадываюсь, почему ответственный молодой человек встревожен. Этот тип явно подозрителен. Он постукивает ногой по полу и слишком часто моргает. Улыбка не затрагивает его глаза, а в речи проскакивает акцент. Он пытается выдать себя за английского джентльмена, но произносит гласные, как американец.

— Угу, — произнес Лексингтон, явно удовлетворенный.

— И что это означает?

— Вчера вечером вы сказали, что не доверяете собственной способности судить о мужчинах. Вы отлично разбираетесь в них, моя дорогая.

Венеция неловко поерзала. Она не привыкла к комплиментам по поводу ее способностей.

— Будучи столь проницательной, когда дело касается мужчин, заметили ли вы что-нибудь в моем характере, что привело бы вас к мысли, что со мной вы не можете чувствовать себя в безопасности?

— Нет, — вынуждена была признать она.

— В таком случае, может, вы позволите мне предложить вам чашку горячего шоколада в моей каюте?

— Было бы очень неудобно пить шоколад в вуали.

— Я завяжу себе глаза. И вы сможете снять вуаль.

— Это очень любезное предложение, но явиться в вашу каюту, сэр, значило бы поощрить вас, а я не имею подобных намерений.