Счастье по обмену - Глория Беннетт Страница 21

Но Изабель решила не тратить больше времени на умные беседы и плотно прижалась к Роджеру бедрами и грудью, если это можно было так назвать. Острые соски, торчавшие сквозь облегающее платье, казалось, выпирали у нее из грудной клетки, а не из двух округлостей, как у других женщин. От изумления Роджер невольно обнял ее, но тут же отпрянул.

— Чего ты боишься? Мы оба несвободны и ничего не собираемся менять. Но это так приятно — маленькая шалость, легкий отрыв…

— Простите, мадам, но я не готов к такому повороту. Думаю, нам лучше вернуться к гостям и сделать вид, что ничего не случилось.

— А ничего и не случилось, дурачок, — засмеялась Изабель и быстро вышла из комнаты.

Роджер передернул плечами и пошел вслед за ней.

Была бы хоть грудь у нее, а то какой-то мальчик переодетый, подумал он. Интересно, мне не захотелось из-за этого или из-за Дорис?

Он вошел в каминную. Дорис стояла возле Джима с бокалом и о чем-то горячо спорила. Она увидела Роджера и сразу подошла к нему. Вдруг Роджеру на секунду показалось, что это не Дорис. У жены был совершенно незнакомый взгляд и другая манера говорить, не растягивая, а, наоборот, чуть глотая слова.

Кажется, я перебрал или эта Лис-а меня околдовала, вернее навела злые чары, мелькнуло в голове у Роджера.

Дорис тихо спросила:

— Что ты там делал с этой сучкой в кабинете? Она пришла с таким видом, будто…

— Потом скажу, когда все уйдут. Да нет, ничего не было, просто смешно все это, — добавил Роджер, заметив напряжение в глазах жены. — Но, мне кажется, дама снова исчезла, на этот раз с нашим русским другом. Предлагаю принести чай-кофе и всех распустить по домам, пока наш светский раут не закончился мордобоем.

После кофе и чая гости стали прощаться. Вид у Волина был несколько обескураженный, но более умиротворенный, чем в начале вечера. А так как он не пил спиртного, то объяснить это состояние можно было только его десятиминутным отсутствием в гостиной на пару с мадам Лис.

— По-моему, эта Изабель редкостная сука, — заметила Лора, снимая с себя украшения перед зеркалом туалетного столика.

— Согласен, — ответил Роджер, бреясь перед сном. Он твердо был намерен наверстать упущенную возможность со своей женой, притягивавшей его сейчас, как никогда раньше.

— Странно, что философ на ней женился. Хотя, может, ему все равно уже, зато она его на машине возит, — продолжала Лора, раздеваясь.

— Да, странно. У нее же совершенно нет груди. Что за удовольствие спать на доске. — Роджер встал под душ и, отодвинув занавеску, крикнул: — Сладкий мой, иди сюда! Я так соскучился по тебе за вечер. Когда ты говорила за ужином какие-то непонятные слова, мне стало казаться, что ты не моя жена.

— А что тебе было не понятно? Слово «эмпатия»?

— Да вообще все, что нес старый рогоносец.

Лора вошла под душ и прильнула к Роджеру.

— А откуда ты знаешь, что у нее нет груди? — спросила она вредным голосом.

— Она пыталась соблазнить меня в кабинете, но я думал только о тебе. По-моему твоя грудь стала больше. Или мне так кажется после этой француженки.

— А если я тебе скажу… если скажу одну вещь… — Лора уже набралась смелости признаться Роджеру в подмене, но он ее уже не слушал. Плохое я всегда успею сообщить, подумала Лора, отвечая на его ласки. И зачем мне портить такую прекрасную ночь?

Том явился в редакцию в девять утра. Там еще никого не было, кроме секретарши и корректоров. Он прошелся по коридору, представил себя в одной из комнат, запертых пока за стеклянными дверьми, и вздохнул. Уселся в приемной главного редактора. Его сосватал в газету Марк Иоффе, приятель заместителя главного редактора Айзека Голдена. Том как-то особо не вникал в степень иерархии газеты, но только сейчас до него дошло, что главный редактор женщина. Разумеется, женщина, если ее зовут Джинджер Хигг. Наверное, родители леди Хигг были хиппи, раз назвали ее так ботанически, или фабриканты имбиря в сахаре. Том улыбнулся. Но в это самое время по коридору прошелестел легкий шум, началось движение, секретарша вскочила, какие-то люди стали заглядывать в дверь, и в приемную вошла худая и решительная женщина, одетая в очень элегантный костюм стального цвета. Она на ходу что-то диктовала почти бежавшему за ней мужчине, а он быстро правил в своем маленьком карманном компьютере.

— Ну и так далее, — вдруг резко оборвала леди Хигг. А это была она. Главный редактор громко и добродушно поздоровалась с секретаршей (черт, ее, оказывается, зовут Ванесса, надо запомнить, подумал Том). Потом сгребла почту одной рукой, заказала себе слабый американский кофе с двумя порциями сливок и, заметив Тома, воскликнула: — Отлично! Вы мне очень нужны! Заходите. Ванесса, сделай еще кофе… мистеру Томасу Келтону. Я не ошиблась, вас именно так зовут?

Том, ошарашенный манерой своего нового босса, вскочил и проследовал за ней в кабинет.

— Итак… — Джинджер Хигг включила компьютер, одновременно раскладывая уже открытые для нее письма и потроша свою сумочку-портфель. — Черт, он вечно заваливается! — Это несомненно относилось к ее мобильному телефону, он же карманный компьютер и записная книжка. — Итак, вы поступаете в мое, вернее в наше распоряжение, я не люблю брать ответственность только на себя в таком деле, но Айзек вас очень хорошо отрекомендовал. А я ему верю, как себе и даже больше, потому что у него в отличие от меня не бывает критических дней. Итак, Джим Прайс, гений нашего цеха, вчера вечером сообщил мне, что берет долговременный отпуск и уезжает в Россию. Я не спала полночи и поняла, что хотя нам не по карману собственный корреспондент в Москве, но, если Джим хочет остаться работать в газете после возвращения, он будет присылать нам небольшие репортажи и заметки на гонорарной основе без ежемесячного жалованья. Так что все неплохо! Сегодня вы примете его дела. Надеюсь, он еще не улетел. Идите к его помощнице Мей Бартон, она введет вас в курс дела. А жалованье я вам положила то же, что было у Джима. До первого прокола. Если сорветесь, то все потеряете. Если что не понятно, приходите ко мне. А вот и кофе. У нас еще есть пять минут. Расскажите мне о себе, пока пьете. У вас есть семья, где вы родились?

Том был потрясен напором своей новой начальницы и ошарашен столь быстрым продвижением. Он тотчас проникся к боссу восхищением и любовью, воодушевленно поведал о своем детстве на ферме в Айове. Собирался сообщить, что помолвлен, но, заметив, как она мельком взглянула на часы, встал и откланялся.

В приемной он застал белокурую девицу в узких брюках и рубашке сафари с камерой на плече. Она злобно смотрела на Ванессу и напористо говорила:

— Я требую приема у шефа, я настаиваю на этом!

Наконец Ванесса, тяжело вздохнув, подняла трубку внутреннего телефона:

— Мэм, к вам рвется мисс Бартон. Поняла. Мей, проходи, но только не долго.

— А это уж как получится! — злобно ответила Мей и ринулась в кабинет.