Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл Страница 22

Она вспыхнула, но промолчала.

— И не могли же вы забыть то, что я неоднократно вамповторял: я не из тех, кто женится?!

И поскольку она молчала, он спросил с внезапно прорвавшейсяяростью:

— Не забыли? Отвечайте же!

— Не забыла, — с несчастным видом сказала она.

— Какой же вы игрок, Скарлетт, — усмехнулсяон. — Поставили на то, что, сидя в тюрьме, я лишен женского общества ипотому кинусь на вас, как форель на червяка.

«Так ведь ты и кинулся, — в бешенстве подумалаСкарлетт. — Если бы не мои руки…» — Ну вот мы и восстановили истину —почти всю, кроме причины, побудившей вас пойти на это. А теперь, может быть, выскажете мне, почему вы хотели надеть на меня брачные цепи?

В голосе его прозвучали мягкие, даже чуть дразнящие нотки, иСкарлетт приободрилась. Пожалуй, еще не все потеряно. Конечно, надежды на бракуже нет никакой, но, несмотря на свое отчаяние, Скарлетт была даже рада. Что-тобыло в этом неподвижно застывшем человеке страшное, и даже самая мысль о том,чтобы выйти за него замуж, пугала ее. Но может быть, если вести себя умно,возродить воспоминания и сыграть на его влечении, ей удастся получить у негозаем. Она придала лицу детски-умоляющее выражение.

— Ах, Ретт, мне нужна ваша помощь — и вы в состоянии еемне оказать, ну, будьте же хоть чуточку милым.

— Быть милым — самое любимое мое занятие.

— Ретт, во имя нашей старой дружбы я хочу просить васоб одолжении.

— Ну вот, наконец-то леди с мозолистыми рукамиприступила к выполнению своей подлинной миссии. Боюсь, «посещение больных иузников» — не ваша роль. Чего же вам надо? Денег?

Этот прямой вопрос разрушил всякую надежду подойти к делукружным путем, сыграв на его чувствах.

— Не надо злорадствовать, Ретт, — вкрадчивосказала она. — Мне действительно нужны деньги. Я хочу, чтобы вы одолжилимне триста долларов. — Вот наконец-то правда и выплыла наружу. Говорите олюбви, а думаете о деньгах. Как по-женски! Вам очень нужны деньги?

— О да… То есть они мне не так уж и нужны, но непомешали бы.

— Триста долларов. Это большая сумма. Зачем они вам?

— Чтобы заплатить налог за Тару.

— Значит, вы хотите призанять денег. Что ж, раз вытакая деловая женщина, буду деловым и я. Под какое обеспечение?

— Что-что?

— Обеспечение. Гарантирующее возврат моих денег. Я нехочу их терять. — Голос его звучал обманчиво мягко, был такой бархатный,но она этого не заметила: может, все еще и устроится.

— Под мои сережки.

— Сережки меня не интересуют.

— Тогда я вам дам закладную на Тару.

— А на что мне ферма?

— Но вы могли бы.., могли бы.., это ведь хорошаяплантация, и вы ничего не потеряете. Я расплачусь с вами из того, что получу заурожай хлопка в будущем году.

— Я в этом не уверен. — Он откинулся на стуле,засунув руки в карманы брюк. — Цены на хлопок падают. Времена насталитяжелые, и люди денег на ветер не бросают.

— Ах, Ретт, зачем вы меня дразните! Я же знаю, что увас миллионы!

Он наблюдал за ней, и в глазах его плясали злорадныеогоньки.

— Значит, все у вас в порядке, и деньги вам не так уж инужны. Что ж, я рад это слышать. Приятно знать, что у старых друзей все впорядке.

— Ах, Ретт, ради всего святого!.. — в отчаяниивоскликнула она, теряя, мужество и всякую власть над собой.

— Да не вопите вы так. Я думаю, не в ваших интересах,чтобы янки вас слышали. Вам кто-нибудь говорил, что глаза у вас как у кошки — укошки в темноте?

— Ретт, не надо! Я все вам расскажу. Мне очень нужныденьги, очень. Я.., я солгала вам насчет того, что все у нас в порядке. Все такплохо — дальше некуда. Отец.., он.., он.., совсем не в себе. Он стал оченьстранным — как дитя — с тех пор, как умерла мама, помощи мне от него ждатьнечего. И у нас нет ни одного работника, чтоб собирать хлопок, а кормить надотринадцать ртов. Да еще налоги такие высокие. Ретт, я все вам расскажу. Вот ужегод, как мы почти голодаем. Ах, ничего вы не знаете! Не можете знать! У наспросто есть нечего. А это так ужасно, когда просыпаешься голодная и спатьложишься голодная. И нам нечего носить, и дети мерзнут и болеют, и…

— Откуда же у вас это прелестное платье?

— Из маминых портьер, — ответила она, вконецотчаявшись и уже не имея сил лгать, чтобы скрыть свой позор, — Я смириласьс тем, что мы голодали и мерзли, но теперь.., теперь «саквояжники» повысилиналоги на Тару. И деньги эти мы должны внести немедленно. А у меня нет ничего,кроме одной золотой монеты в пять долларов. Мне так нужны эти деньги, чтобызаплатить налог! Неужели вы не понимаете? Если я их не заплачу, я.., мыпотеряем Тару, а нам просто невозможно ее лишиться! Я не могу этого допустить!

— Почему же вы не сказали мне всего этого сразу вместотого, чтобы играть на моих чувствах, а ведь я человек слабый, когда делокасается хорошенькой женщины? Только, Скарлетт, не плачьте! Вы уже испробоваливсе свои трюки, кроме этого, а от этого меня увольте. Я оскорблен в своихлучших чувствах и глубоко разочарован тем, что вы охотились за моими деньгами,а вовсе не за моей неотразимой персоной.

Она вспомнила, что, издеваясь над собой, — а заодно инад другими, — он часто говорил правду о себе, и взглянула на него. Он всамом деле чувствует себя уязвленным? Он в самом деле так ею дорожит? И в самомделе собирался соединить с ней свою судьбу, пока не увидел ее рук? Или же всешло лишь к очередному мерзкому предложению вроде тех, которые он уже дважды ейделал? Если она действительно ему дорога, быть может, удастся его смягчить. Но егочерные глаза буравили ее отнюдь не влюбленным взглядом; к тому же он негромкорассмеялся.

— Ваше обеспечение мне не подходит. Я не плантатор. Чтоеще вы можете мне предложить?

Ну, вот дошло и до этого! Решайся! Она глубоко перевела духи, отбросив всякое кокетство и все свои ужимки, прямо посмотрела ему вглаза, — думала она лишь о том, как пережить эту минуту, которой онастрашилась больше всего.

— У меня ничего больше нет.., кроме меня самой.

— Ну и что же?

Подбородок ее напрягся, стал квадратным, глаза превратилисьв изумруды.

— Вы помните вечер на крыльце у тети Питти, во времяосады? Вы сказали.., сказали тогда, что жаждете мной обладать.

Он небрежно откинулся на стуле, глядя в ее напряженноелицо, — его же лицо было непроницаемо. Потом что-то промелькнуло в глазах,но он продолжал молчать.