Перелетные птицы - Алла Кроун Страница 23

Через несколько дней Вадим пришел к ним в гости и задержался дольше положенных для визита вежливости двадцати минут.

Они сидели в кабинете, в уютной домашней обстановке, а не в гостиной, которая днем выполняла функции приемной для пациентов и была наполнена неистребимым запахом лекарств. Вадим сразу освоился в кабинете и сел рядом с Надей на кожаный диван. Перебросившись парой слов с гостем, Антон Степанович извинился и ушел к себе. Сергей встал, открыл стеклянную дверцу книжного шкафа, запустил руку за книги и достал маленькую бутылку коньяка.

— Я это прячу для особых случаев. Не хочешь глоточек для согрева, Вадька?

— Спасибо, Сережа, но нет. Я только из Выборга, был на собрании рабочих, поэтому пить такие дорогие напитки после всего, что я там увидел и услышал, не могу.

— А что случилось в Выборге, Вадим? — поинтересовалась Надя и подалась вперед.

Обычно стеснительная с новыми знакомыми, рядом с Вадимом она чувствовала себя вполне свободно. «Как с ним легко. Мы словно всю жизнь были знакомы». Добрый, общительный. Открытый человек и держится просто. Он понравился ей.

Взглянув на Надю, Вадим сказал:

— Ты спрашиваешь, что я видел в Выборге? Страдание. Целые семьи живут и работают в одной комнате, да еще берут к себе жильцов и селят их в отгороженный тряпкой угол. У них даже нет кроватей, они спят на грубых досках. Пока мы разговаривали, все курили, хотя в нескольких шагах спал младенец в люльке из мешковины, свисающей с крюка, вбитого в потолок.

Надя была поражена.

— Но это же ужасно! — воскликнула она. — Никогда о таком не слышала.

— Неудивительно, Надя, — сказал Вадим. — Ты же еще ребенок.

— Я не ребенок. Мне уже восемнадцать.

Вадим похлопал ее по руке.

— Что ж, Надя, после восемнадцати милости просим в Россию.

Он сказал это без издевки, скорее в шутку, и Надя, у которой сердце разрывалось от жалости к безвестному младенцу, повернулась к брату.

— Ты никогда не рассказывал мне, что люди живут в такой нищете.

— Я не думал, что тебе нужно наглядно описывать то, что существует веками. Мне казалось, ты и сама об этом узнаешь.

— И это все, что могут позволить себе рабочие?

— Сейчас им платят двадцать два рубля в месяц, — спокойно сказал Вадим. — Видишь ли, Надя, если ты ничего не собираешься предпринимать, зачем вникать в это ужасающее положение? Я уверен, что и твои друзья знают не больше твоего, так что ты не одна такая.

Надя вспыхнула, осознав, что Вадим невольно упрекнул ее. Она посмотрела на Сергея.

— Возьми меня с собой на ваши «беседы». Я хочу узнать больше и помочь. — Она на миг замолчала, потом продолжила: — Еще я подумала, не стоит ли подождать, пока война закончится?

— Возможно, в этом ты права… — начал было Вадим, но Сергей перебил его:

— Наоборот, Надя, именно сейчас самое время для перемен! Когда люди живут в нужде, когда голод стучится в каждую избу, — только тогда к нашим словам станут прислушиваться.

— Но кто поведет за собой народ?

— Мы. Интеллигенции и, в частности, студентам придется подсказать рабочим, что настала пора требовать лучшего обращения и государственных реформ. Кто сейчас стоит во главе империи? Царь постоянно меняет премьеров, и теперь судьба России находится в руках этого безумца Распутина. Тебе понятно, почему мы хотим нового правительства?

Надя прикоснулась к рукаву Вадима.

— Я хочу сходить на ваши встречи. Ты возьмешь меня с собой?

Вадим помолчал в нерешительности, потом повернулся к Сергею.

— Что скажешь, Сережа?

Тот покачал головой.

— Если бы правительство не запретило массовые сборы, я не сомневался бы. Подпольные «беседы» опасны. Ты же сам знаешь, Вадим, в любую минуту может нагрянуть полиция. Сам-то я не боюсь, но Надю подвергать опасности не хочу.

— Может, сводить ее в наш любимый трактир на Литейном? Там всегда много посетителей, постоянно кто-то приходит и уходит, на нас никто не станет обращать внимания, так что мы могли бы поговорить спокойно. Я думаю, что там мы были бы в сравнительной безопасности.

— Пожалуй, большой беды не будет, если она придет, — неохотно согласился Сергей.

— Когда идти?

Возбуждение Нади росло, и она лишь надеялась, что это не слишком заметно. Брат чересчур печется о ней. Ему трудно свыкнуться с мыслью, что ей восемнадцать и она уже не ребенок. Как же ей повезло, что она снова повстречала Вадима! Благодаря ему она наконец узнает, как живут люди в ее стране, не понаслышке.

Глаза Вадима блеснули.

— Что ж, Надя, встретимся в трактире. Я научу тебя пить водку!

— Надо же, что я вижу! Сестренка Сергея решила присоединиться к нам. Все-таки чудеса случаются!

Голос принадлежал Якову Облевичу, который сидел в трактире за столом с двумя мужчинами и миниатюрной темноволосой женщиной. Надя только что вошла с Сергеем и Вадимом и теперь пыталась что-то рассмотреть в полутемном задымленном помещении. Она передернула плечами, чтобы избавиться от мурашек, побежавших по телу от скрипа входной двери. Все столы были заняты, люди, толпившиеся в зале, пили и разговаривали. На некогда белых, а ныне пожелтевших от времени и покрытых пятнами скатертях стояли бутылки с пивом и стаканы с чаем.

С левой стороны от входа вдоль стены протянулся деревянный прилавок, уставленный бутылками, стаканами, тарелками с едой — в основном колбасой и резаной ветчиной. Официанты в белых передниках записывали у стойки заказы и бойко рассыпались между столами.

Когда подошли к нужному столу, Надя увидела, что Яков держит в руке маленькую рюмку водки. Молодой человек взглянул на нее через пенсне в металлической оправе, откинулся на спинку стула и сделал широкий жест рукой.

— Садитесь, рады видеть вас, товарищи!

Сергей подставил Наде кособокий стул, и она обратила внимание, что никто из присутствующих не встал, чтобы поприветствовать их.

Яков посмотрел на Сергея и кивнул в сторону сидевшей рядом с ним девушки.

— Вы еще не встречались. Это Эсфирь Фишер. Она недавно к нам присоединилась. На днях из деревни приехала. Эсфирь, это Сергей Ефимов, его сестра Надежда и Вадим Разумов.

Брюнетка медленно кивнула, не улыбаясь. Когда сели за стол, Сергей представил Наде двух мужчин. Это были его одноклассники Иван и Федор Шляпины. У них были изможденные озабоченные лица, отчего они казались старше своих лет, и Надя удивилась, узнав, что они одногодки Сергея. Она посмотрела на Эсфирь, которая пока не произнесла ни слова. Длинные густые ресницы скрывали почти черные, горящие огнем глаза молодой женщины, а ее волосы были крепко стянуты на затылке, и только несколько непокорных вьющихся прядей обрамляли лицо.