Дерзкая и желанная - Анна Бартон Страница 23

– Как мило, что ты так говоришь.

– Но это так и есть. Сколько я тебя знаю, ты всегда была полна неиссякаемой энергии и страсти, никогда не боялась открыто высказывать свое мнение, и с тобой легко разговаривать. И хотя тебе, безусловно, не следовало приезжать сюда без ведома брата…

– Да, ты уже упоминал об этом.

– …в некотором отношении я рад, что ты сделала это.

– И почему же?

– Ну, теперь я осознал, что принимал тебя как должное: твою милую улыбку, твое жизнелюбие и твою непоколебимую преданность. Я ужасно сожалею, что не замечал твоих чувств ко мне.

Но на самом деле Джеймс, конечно же, не был так уж слеп и в глубине души знал, что Оливия питает к нему нежные чувства, и злоупотреблял ими, купаясь в них, но не признавая. Черт, какой мужчина из плоти и крови не пожелал бы, чтобы его так обожали? Он вовсю наслаждался ее вниманием. И это делало его, по меньшей мере частично, ответственным за тот переплет, в который они угодили.

– Что ж, – медленно проговорила она, – я, со своей стороны, поняла приблизительно через полтора часа после приезда в Хейвен-Бридж, что совершила ужасную ошибку. Но если бы не поехала за тобой, то не увидела бы потрясающего вида с вершины твоего холма и не попробовала бы самых вкусных сладких булочек, а это могло стать трагедией.

Он был абсолютно согласен с ней. А поскольку сказать так казалось недостаточным, он взял ее руку и поцеловал. Она чуть слышно ахнула, но не отстранилась. Вот еще одно качество, которое он в ней обожает: она никогда не отстраняется.

У ее кожи был вкус дождя, лаванды и ее. И хотя соблазн проложить губами дорожку вверх по руке был очень и очень велик, он удержался.

– Вот об этом я и говорю. Даже сейчас, с распухшей ногой, в сломанной карете, застрявшей бог знает где, ты предпочитаешь думать о хорошем, а не о плохом.

– Не вижу смысла говорить о неприятном, но это не означает, что у меня нет сожалений.

Джеймс крепче сжал ее руку.

– И о чем же ты сожалеешь? – Внезапно ему стало крайне важно знать это.

Оливия молчала так долго, что он уже начал сомневаться, не перешел ли черту, не слишком ли надавил на нее, но все же заговорила:

– Я сожалею, что вела праздную, пустую жизнь.

– Что?

– Это правда. Большинство моих проблем настолько нелепы: оторвавшаяся кайма на платье, пустая танцевальная карточка, какая-нибудь гнусная сплетня.

– Я не знаток, – признался Джеймс, – но, думаю, подобные вещи волнуют многих молодых леди.

– Нет, – покачала головой Оливия. – Только не моих ближайших подруг. Аннабелл, до того как вышла замуж за Оуэна, изо всех сил сражалась за жизнь матери и трудилась не покладая рук, чтобы прокормить сестру. Дафна научилась справляться с большинством недугов получше нашего доктора и до сих пор находит время, чтобы работать в детском приюте, а Роуз, хоть и младше меня на два года, намного мудрее. Если учесть, сколько времени мы проводим вместе, можно было бы надеяться, что я у нее переняла хотя бы немного этой мудрости, но нет… Итак, теперь знаешь. Я сожалею, что за свои двадцать два года не сделала ничего значительного, ничего, что заслуживало бы уважения.

Возражения едва не сорвались с его губ, но он сдержался. Если напрямик усомниться в том, что сейчас услышал, Оливия ни за что ему не поверит, поэтому очень тихо, но отчетливо, он произнес:

– Я так не считаю.

И это правда.

Какая разница, что на ее счету нет великих деяний и свершений? Ему хотелось объяснить ей, что быть просто хорошим человеком более чем достаточно; что преданность и верность семье превосходит целый список добрых дел и значительных свершений.

Оливия запрокинула голову на бархатную спинку сиденья, словно все силы покинули ее.

– Все теперь намного яснее.

– Правда? А почему?

У него перехватило дыхание. Вероятно, она скажет, что больше не питает романтических чувств, что просто не представляет, как ее угораздило так долго вздыхать по нему. Конечно, так было бы лучше, и все же… пусть он эгоист, но ему претила эта мысль. Обожание Оливии было для него некой константой, постоянной величиной. Зная, что живет у нее в сердце, он держал голову чуть выше, дышал чуть глубже. Она временами бывала несносной, но даже тогда заставляла его чувствовать себя королем. Она дарила ему свою непоколебимую привязанность.

А он принимал все это как должное.

Оливия устремила взгляд на потолок кареты, словно это было ясное звездное небо.

– Эта поездка, какой бы непродуманной ни была, на многое открыла мне глаза. Все эти годы, пока я была увлечена тобой, моей единственной целью было привлечь твое внимание – это было моим наивысшим стремлением. А теперь, признавшись в своих чувствах, я осознала, какой пустой была эта цель. Не потому, что ты того не стоишь, нет, – поспешила она добавить, – но я поняла, что нельзя сосредоточивать все свои мечты на чем-то или на ком-то. Мне самой нужно совершить что-то стоящее. Как могу я ожидать уважения от такого разностороннего человека, как ты, если у меня нет никаких интересов?

Прежде чем Джеймс успел сказать ей, сколь нелепа эта мысль, Оливия продолжила:

– К счастью, у меня есть идея… своего рода проект.

– Уверен, это что-то уникальное. Но, Оливия, я и без того уважаю тебя. Больше, чем ты думаешь.

Она продолжала, словно и не слышала его:

– Ничего грандиозного, заметь, но эта поездка напомнила мне, как я люблю ездить за город, как люблю природу. И я начала думать о девочках в приюте Дафны. На прошлой неделе, когда ездила туда вместе с ней, я поговорила с некоторыми из обитательниц сиротского дома. Ты знаешь, что большинство из них родились в Лондоне и никогда не бывали дальше грязных улиц Сент-Джайлза? Они никогда не видели коров на прекрасных зеленых пастбищах и не плавали по прозрачным голубым озерам.

– Не уверен, что это трагедия, – заметил Джеймс.

У Оливии вытянулось лицо, и он пожалел, что не может взять назад свои неосторожные слова.

– Может, и нет. Однако я все равно думаю, что им не помешало бы хоть немножко увидеть мир за пределами стен приюта.

– Да, с этим я согласен, – проговорил он быстро. – Далеко не все можно узнать из книг.

Она тут же повеселела.

– Именно! Я могла бы устраивать дневные поездки с небольшими группами девочек – например, за город на пикники или в церкви ближайших деревень, – а со старшими девочками, может, и куда-нибудь подальше. Как чудесно мы проводили бы время!

Оливия счастливо вздохнула.

– Уверен, что девочки были бы очень рады вырваться из стен классных комнат, – согласился Джеймс. – И деревенский воздух пойдет им на пользу.

– Да, несомненно. В приют недавно привезли восьмилетнюю девочку по имени Молли, парализованную. Бедняжка сирота и последние два года провела в богадельне для умалишенных, пока какая-то добрая сестра не сообразила, что ей там не место, и не отправила в детский приют. Она так обрадовалась, что будет жить среди нормальных девочек, учиться читать, писать и считать. Только она такая бледная, что ей явно нужны солнечные лучи и свежий воздух.