Всего лишь поцелуй - Джосс Вуд Страница 23

«О, Люк, да ты просто создан для того, чтобы иметь семью!» — хотела сказать Джесс, но вместо этого спросила:

— Почему нет?

О, как трудно было что-то утаить в этом прокуренном баре с тусклым освещением и негромкой, создающей интимную атмосферу музыкой… Сама обстановка располагала к откровениям.

— Мне кажется, чтобы иметь хорошую семью, нужно быть ее частью.

— Не знаю, соглашусь ли с тобой. — Джесс накрыла своей ладонью его ладонь. — Ты думаешь, все было бы иначе, если бы ты не потерял мать в столь юном возрасте?

Люк гадал, стоит ли рассказывать ей об этом… в конце концов, это не было тайной. Впервые в жизни его неудержимо тянуло поделиться этим с кем-то… хотелось, чтобы Джесс открылся кусочек его души. Завтра он наверняка пожалеет об этом…

— Нет, не думаю, что все было бы иначе. Моя мать — довольно непостоянное создание, судя по тому, что я слышал, — отказалась от меня, когда мне было три года, а спустя несколько дней разбилась в автокатастрофе. А мой отец был ветреным эгоистом, менявшим женщин как перчатки. У детей, выросших в неблагополучных условиях, не складываются перспективные зрелые отношения и хорошие семьи. Основы психологии.

— Все это такая чепуха! Но вернись на мгновение назад. — Джесс нахмурилась. — Мать тебя бросила?

— После аварии в ее машине нашли чемоданы, набитые одеждой и личными вещами. Там не было ничего моего.

Люк почувствовал, как нервно задергалась мышца на подбородке, и закрыл глаза. Это произошло больше тридцати лет назад — почему же до сих пор было так больно? Интересно, он когда-нибудь перестанет гадать, что же такого наделал, заставив мать уехать, не взяв его с собой? Ему было всего три года, ради всего святого…

Джесс покачала головой и накрыла его кисть обеими ладонями. На ее лице читалось настойчивое желание разобраться.

— Кто тебе сказал, что она бросила тебя? И когда?

— Мой отец… вся моя жизнь. — Люк запустил пальцы в волосы. — Это был его обычный способ заканчивать разговор: «Неудивительно, что мать тебя бросила…» К этому сводилась любая претензия. Не смог поймать мяч, не попал в команду по плаванию, не был первым в классе.

Рот Джесс потрясенно открылся, глаза вспыхнули гневом.

— Это… дьявольски жестоко! Как же тебе удалось стать таким успешным, таким цельным, таким сильным после того, как тебя постоянно кормили подобными упреками?

Люк это прекрасно знал: потому что был чертовски упрям и слишком горд, чтобы позволить отцу одержать верх.

— И… прости, но я не верю, что мать тебя бросила. Я видела вашу фотографию в твоей спальне — то, как мать смотрит на тебя. Нет, меня на эти россказни не купишь. Она любила тебя… наверняка всему этому есть другое объяснение.

Люк хотел, чтобы так и было. Но, как бы он ни пенил поддержку Джесс, думать о матери было бесполезно и пагубно. Он рисковал разбередить старые раны.

Он пытался создать семью. И это обернулось крахом. Потеря мечты уязвила его гораздо больше потери жены, но он смирился с тем фактом, что Сен-Сильв никогда не станет домом для резвящихся чумазых детишек.

И какая разница, почему его мать поступила именно так? Люк все равно не мог изменить прошлое.

— Что случилось с вещами твоей матери? — Джесс наклонилась вперед, опершись ладонями о стол.

— По словам отца, она увезла с собой довольно много вещей. А остальные он выбросил. — Люк подавил зевоту, вдруг ощутив неимоверную усталость. — Помню, кто-то сказал мне, что она забрала все свои картины для предстоящей выставки. Их так и не нашли. Значит, где-то находится около тридцати картин Кейтлин Керби, если их, конечно, не сожгли и не выбросили.

— А где ты нашел те две картины?

Люк промолчал, но Джесс прочла ответ по его лицу.

— Ты купил их? О, Люк…

Ну да — по огромной цене, у практичного агента по продаже, который точно знал, какую сумму из него можно вытрясти.

Джесс, казалось, понимала, как отчаянно требовалось Люку ощутить связь с матерью — получить что-то, хранившее частичку ее души. Он осушил стакан.

— Ага.

Джесс поджала губы.

— Твой отец, конечно, умер, но он мне очень не нравится.

Люк заметил вспышку жалости в ее глазах и тут же с раздражением выпрямился.

— Не нужно меня жалеть, Джесс.

Джесс вскочила и покачала головой.

— Я и не думала тебя жалеть. Я считаю тебя одним из самых сильных, самых цельных людей, которых когда-либо встречала. Мне кажется, ты — умный, находчивый и психологически стойкий. — Она замолчала и вслушалась в звуки музыки. — Я люблю эту песню — потанцуешь со мной?

Она резко сменила тему разговора, и Люк взглянул на пустой танцпол.

— Сейчас?

Джесс кивнула и протянула ему руку.

— Да, сейчас. Что? Опять трусишь, как мокрая курица?

Усмехнувшись, Люк взял ее за руку и повел на танцпол. Положив руки на бедра Джесс, он прижался подбородком к ее виску. Проникнутая легкой грустью романтичная музыка подхватила их, и Люк напомнил, с трудом удерживаясь от смеха:

— Помнишь, что произошло в прошлый раз, когда ты назвала меня мокрой курицей?

— Я оказалась прижатой к стене и наполовину раздетой, — прошептала в ответ Джесс.

От звука ее нежного, пропитанного обещанием голоса сердце Люка оглушительно заколотилось.

— Хочешь рискнуть снова? — спросил он, затаив дыхание.

— Кудах-тах-тах.

Трудно было не понять столь явный намек.

Люк увлек Джесс через танцпол к двери, задержавшись по дороге, чтобы бросить деньги на оплату счета и забрать ее сумочку. Стоило им выйти из бара на холодный воздух, как Люк прильнул к губам Джесс, и вскоре она уже была прижата к стене дома, отвечая на поцелуй. Руки Люка прокрались под ее пальто и скользнули между джинсами и кожей спины — чувственно, требовательно, жадно, что вполне соответствовало силе ее страсти.

«Я хочу этого, — сказала себе Джесс. — Мне отчаянно нужно это». Оставалось только уступить порыву, перестать думать и просто наслаждаться этим мужчиной, способным распалять ее одним прикосновением. Впервые в жизни Джесс отключила мозг и уступила физическому желанию.

Теплая рука Люка, скользившая по телу, заставляла ее чувствовать себя невероятно женственной. Джесс ощущала жесткую щетину, влажный теплый язык, порхавший во впадине ее ключицы, изумительный контраст между жаром рта и ледяным воздухом на ее коже…

Руки Джесс сами собой принялись блуждать под свитером, а потом и под рубашкой Люка. Она исследовала тонкую поросль на его груди, проводила по рельефным мускулам его живота, стонала от блаженства, поглаживая его гладкую кожу… Большой палец Джесс, прокравшись под пояс джинсов Люка, настойчиво проехал по длинным мышцам его бедра, наслаждаясь их восхитительной крепостью.