Из сегодня в завтра - Джулия Тиммон Страница 24

— Подожди-ка… Что-то я ничего не пойму. Создается впечатление, что…

Жестом прошу его замолчать.

— Умоляю, давай оставим эту тему.

Лицо Джерарда на миг каменеет. Потом губы медленно складываются трубочкой.

— Но ведь…

— Я когда-нибудь потом все тебе объясню, — жалобно протягиваю я. — А сейчас скажу только, что для меня эти разговоры пытка.

Джерард смотрит на меня молча.

— Пожалуйста, давай больше не будем заводить таких бесед, — повторяю я свою просьбу.

Джерард медленно, будто против воли, кивает и мрачнеет. Я, ослепленная мыслью о том, что обязана забыть прошлое, не придаю этому особого значения.

Посмотреть фильм у нас не выходит. Как только мы садимся перед телевизором, напрочь забываем о неприятной беседе. Наши руки сами собой переплетаются, а горячие губы сливаются.

Это не первая наша ночь вдвоем. Но мне всякий раз кажется, что у нас все только-только начинается. Когда мы одни и так близки, Джерард мне не приятель и не просто друг. Он мой мужчина, с которым я, как ни с кем другим, чувствую себя женщиной. Каждый его поцелуй, каждое объятие пробуждают во мне что-то новое, неизведанное. Делать в себе эти открытия — беспредельное удовольствие.

Потом приходит новый день, и мы снова товарищи, которым никогда не бывает скучно вдвоем. Которых не гнетет даже отсутствие слов. Может, Дебора права? — все чаще и чаще раздумываю я.

День начинается странно. Я нередко, как только раскрываю глаза, чувствую, удача меня сегодня ждет или же разочарование. А этим утром в душе одновременно теснится предчувствие чего-то радостного и ожидание беды.

Качаю головой, пытаясь прогнать неприятные мысли. Спешу в душ, чтобы скорее смыть с себя остатки дремы. Что мне снилось — не помню. Но предполагаю, что нечто тягостное. По-видимому, из-за этого на душе и лежит камень.

Струи воды, хоть я и стою под ними дольше обычного, помогают мало. Врубаю музыку, с минуту танцую перед зеркалом, улыбаясь своему отражению и старательно пытаясь взбодриться. Напрасно.

Убавляю громкость, варю кофе, сажусь с чашкой в руке и задумываюсь о том, какие у меня планы на сегодняшний день и есть ли повод тревожиться. Воскресенье. Восьмое марта. Обычная дата, ни с чем особенным не связанная…

На работу идти не нужно, нет нужды даже ехать в супермаркет — все необходимые продукты, порошки и моющие средства я закупила вчера. Вечером, перед встречей с Кентом и Деборой, даже забросила в стиральную машину скопившееся грязное белье и пропылесосила. Словом, у меня все в полном порядке.

С Джерардом мы не виделись с пятницы. Вчера у него опять были какие-то дела. Какие именно, я не стала спрашивать, вновь напомнив себе, что не стоит требовать от него совершенной открытости. Я ведь тоже до сих пор не рассказала ему про Питера. Поскольку чувствую, что подходящий для этого день еще не настал. Джерард, будто все понимая, не требует от меня никаких объяснений. Я стараюсь брать с него в этом пример.

Тем более что в остальном жаловаться в буквальном смысле не на что. Мы много времени проводим вместе, были вдвоем в Новый год; а за неделю до этого, под Рождество, Джерард впервые появился со мной в доме его родителей, где меня, вопреки всем моим страхам, приняли очень тепло, будто родственницу.

Сегодня мы встречаемся в пять вечера. Ресторан, в который Джерард меня пригласил, столь великолепен, что мужчинам нельзя приходить туда без пиджака. Я, разумеется, надену вечернее платье. Не броское, но с наполовину открытой спиной и воротником, по-моему очень выгодно подчеркивающим мою длинную шею.

По какому поводу мы шикуем, Джерард не сказал. Думаю, ему просто захотелось внести разнообразие в нашу уже привычную жизнь. Впрочем, моя новая привычка — делить с ним огорчения и радости — не привычка, а бесконечная радость. В моей душе с каждым днем укореняется чувство, что на этот раз все по-настоящему и что былые беды наконец утрачивают смысл. О будущем мы с Джерардом еще не говорим ничего конкретного, однако, если упоминаем о нем, подразумеваем, что будем вместе всегда.

Удивительно. У меня нет ни малейшего желания намекать на обратное и таким образом провоцировать Джерарда на мольбы и признания. В сердце — не знаю когда — поселилась уверенность в том, что главный разговор у нас непременно состоится, но для этого еще не настал час. Порой мне даже кажется, что мы уже без слов все решили и нет необходимости ждать клятв и заверений.

Вздыхаю с облегчением. Но снова чувствую укол в груди и призадумываюсь: в чем же дело? На ум приходит мысль: а не изменяет ли мне Джерард? Душа не сжимается и не холодеет от страха. Я даже усмехаюсь. Нет, это просто невозможно. Что же тогда? Пытаюсь угадать, чем он мог быть занят вчера, перебираю массу вариантов, но любые предположения кажутся глупыми или невероятными.

Значит, хватит маяться дурью, говорю я себе. И почти спокойно допиваю кофе.

Я приезжаю с опозданием в три минуты. Но Джерарда еще нет. Ресторан замечательный. Я где-то даже рада, что Джерард задерживается. Можно, не отвлекаясь на разговоры, рассмотреть все вокруг.

Разноуровневый зал оформлен в нежно-лиловых тонах. Наш столик на верхнем уровне. Отсюда вниз ведет мраморная лестница с блестящими металлическими перилами, в самом низу, по обе стороны от первой ступеньки, красуются изящные статуи. На потолке и бледно-фиалковых стенах поблескивают стильные светильники, тут и там, на возвышениях из мрамора, белеют цветочные композиции.

Ловлю себя на том, что едва заметно улыбаюсь. Дебора права. Когда оказываешься в подобных местах, в самом деле кажется, что жизнь праздник.

— Пожалуйста, прости! — звучит со стороны лестницы.

Поворачиваю голову и замечаю приближающегося к столику Джерарда. Впервые в жизни вижу его в строгом костюме и белой рубашке. И не могу отвести глаза.

— Я опоздал, потому что… — Он чмокает меня в губы и с сияющими глазами садится напротив. — Ну как тебе здесь? Нравится?

Киваю.

— Еще бы. Ты не договорил… — говорю с полуулыбкой на губах, не желая казаться слишком напористой. — Почему ты опоздал?

Джерард прищуривается.

— Потому что… сегодня необыкновенный день, — с таинственным видом произносит он.

Немного наклоняю голову набок и, вопреки усиливающемуся в груди неприятному предчувствию, шире улыбаюсь.

— В каком смысле?

— Объясню попозже.

Отмечаю, что его глаза блестят сегодня каким-то особенным праздничным блеском. Но даже этот блеск почему-то настораживает. Черт знает что такое! Чего мне нужно?! Вокруг такая красота, музыканты играют дивную музыку, передо мной сидит невообразимо приятный, умный, близкий, почти родной мне парень. А я все чем-то недовольна…

Беру бокал с вином, который мне принесли за минуту до его появления, и, маскируя свои чувства, делаю небольшой глоток.