Лорд Безупречность - Лоретта Чейз Страница 25

Она не помнила, чтобы он прощался перед дальней дорогой. Но с другой стороны, с какой стати тринадцатилетний лорд должен прощаться с учительницей рисования? Его дядя уже очень вежливо попрощался, через несколько дней после последней встречи. По просьбе виконта секретарь написал любезное благодарственное письмо и вложил в конверт плату за оставшиеся уроки.

Миссис Уингейт собрала вещи, заперла классную комнату на ключ и отправилась домой: в свою новую квартиру. Спасибо лорду Ратборну, которого она никогда больше не увидит. Отныне он наверняка будет держаться на расстоянии, ведь и сама Батшеба, и ее дочка теперь в безопасности, в полной безопасности.

Равно как в тоске и смятении чувств…

…а через несколько часов, вынимая из шкафа чистую скатерть, она обнаружила прощальное письмо Оливии.

Перегрин появился на углу Гайд-парка усталый, запыхавшийся, потный и злой. Несколько раз он едва не заблудился, а дважды со всех ног убегал от каких-то босяков, посягавших на его дорогой костюм. В другое время молодой граф побежал бы не от них, а к ним, чтобы как следует проучить. Но сейчас было не до драк, и собственное трусливое поведение отнюдь не улучшало настроения.

Кроме того, он злился на себя за то, что с самого начала не нанял экипаж: конечно, подобное решение потребовало бы материальных затрат, но зато избавило бы от множества неприятностей.

Вот в таком воинственном настроении граф Лайл и подошел к Оливии, которая стояла на углу и беседовала с торговками пирогами. Рядом возвышался бык в обличье мальчика: несомненно, сам Нат Диггерби. Голова отрока переходила непосредственно в плечи, минуя стадию шеи. Плечи же казались настолько широкими, что, должно быть, их хозяину приходилось протискиваться в дверь боком. Да и стоял он точно так, как стоят быки: склоненная голова застыла в неподвижности, а глаза вращаются, не пропуская ни единого дюйма прилегающей территории.

Перегрин решительно расправил собственные плечи – увы, не столь впечатляющей ширины, надулся для солидности и решительным шагом двинулся на соперника. Вместо заранее приготовленного убедительного и тактичного монолога коротко произнес:

– Мисс Уингейт, я явился, чтобы немедленно отвезти вас домой.

Огромные, синие, как у куклы, глаза, округлились:

– Почему? Неужели с мамой что-то случилось?

– Нет, случилось с вами, – возразил Перегрин. – Насколько могу судить, серьезные неприятности с разумом. Только этим можно объяснить ваш безумный план.

Бык нахмурился и сделал шаг вперед.

– Ну ты, вали отсюда, – лаконично произнес он.

– Сам вали, – огрызнулся граф. – С тобой не разговаривают.

Бык сделал еще один шаг и схватил Перегрина за лацканы красивого пиджака.

– Убери руки, – приказал граф.

– О, что он говорит? – удивленно протянул парень. – Разве он не благородная леди?

– Нет, – коротко ответил Перегрин и нанес противнику точный удар прямо в челюсть.

Бенедикт сидел в своем клубе, когда ему сообщили, что один из слуг добивается возможности немедленно с ним поговорить.

Сам факт не сулил ничего хорошего.

В последний раз слуга беспокоил виконта в клубе в тот самый вечер, когда Ада вернулась с молитвенного собрания и почувствовала себя совсем скверно.

И нее же Бенедикт постарался успокоиться и спустился в холл, где и ожидании стоял Томас.

При виде хозяина лицо верного камердинера заметно напряглось.

Очень плохой знак.

Подавляя неумолимо расползающийся ужас, Бенедикт попросил изложить суть дела как можно лаконичнее.

– Лорд Лайл, милорд, – произнес Томас, усиленно моргая. – Не знаю, где он. Как всегда, в назначенный час вошел в магазин гравюр и эстампов. Я же отправился в кофейню Портера, чтобы спокойно дождаться конца урока – тоже, как всегда. Вышел и подошел к крыльцу, как всегда, за несколько минут до срока. Но граф так и не вышел, сэр. Я подождал четверть часа, а потом поднялся наверх. Классная комната оказалась заперта. Я долго стучал, но никто так и не ответил. Спустился в магазин и спросил мистера Попхема, давно ли закончился урок. Он ответил, что сегодня урока не было. Миссис Уингейт ушла домой рано, так как ученик не явился.

Холод безжалостно расползался, замораживая мысли и чувства. Само время замедлилось, как будто тоже замерзло.

– Понятно, – коротко произнес Бенедикт. Приказал подать шляпу и плащ и вместе со слугой вышел из дома.

Быстрая ходьба и, вечерний воздух немного привели в порядок чувства. Бенедикт усилием воли привел в действие разум и попытался спокойно проанализировать случившееся – так, как будто возникла обычная ситуация; одна из тех, которые случаются каждый день.

Возле дома круг из тысячи самых разнообразных возможностей сузился до двух наиболее вероятных. Они заключались в следующем:

1. Перегрин убежал.

2. Несмотря на все предосторожности, кто-то все-таки узнал, к какой семье принадлежал Перегрин, и похитил его.

Вместе с Томасом Бенедикт поднялся в комнату племянника. Никаких признаков запланированного ухода обнаружить не удалось. Одежда, как всегда, в идеальном порядке висела в шкафу. По словам слуги, отсутствовал лишь костюм, который лорд Лайл надел сегодня утром. При более строгом допросе, однако, открылись две важные детали. Во-первых, две недели назад в Британском музее молодой граф встретился с рыжеволосой девочкой. Во-вторых, в последнее время он приобрел привычку несколько раз в день посещать сад.

Принеся в жертву несколько кустов и цветочную клумбу, Бенедикт в конце концов обнаружил в дальней стене сада почтовый ящик. Один из кирпичей свободно вынимался. К нему даже прилипли вещественные доказательства: кусочек восковой печати и крошечный клочок бумаги.

Виконт вернулся в комнату. Взгляд упал на низкий подоконник выходившего в сад окна. Он нередко заставал племянника именно здесь. Перегрин всегда сидел, склонившись над книгой. Впрочем, через несколько минут удалось отыскать и письма: листки были спрятаны между страницами толстого тома Бельцони.

Лорду Лайлу понадобилось совсем немного времени, чтобы превратить Ната Диггерби в бесчувственную массу. Претендент на роль оруженосца так и остался лежать у края дороги. И все же этого времени вполне хватило, чтобы вокруг собралась целая толпа зевак. Оливия воспользовалась суматохой и незаметно улизнула.

Толпа привлекла всеобщее внимание; движение на проезжей части замедлилось. На обеих сторонах улицы образовались заторы из экипажей, лошадей и пешеходов. Среди тех, кому пришлось остановиться, оказался и молодой фермер в небольшой повозке. Оливия подошла к нему. Огромные синие глаза затуманились от слез. С дрожащих губ сорвалась горькая история о тяжелобольной матери.

Тронутый до глубины души, крестьянин предложил заботливой дочери доехать с ним до Брентфорда.