Пламя любви - Патриция Филлипс Страница 26

С каких это пор вы водитесь с дьяволами, миледи?

Мужской голос мигом вывел Элинор из приятной задумчивости. Неужели это Джордан? Не может быть! Наверняка ее ввела в заблуждение проклятая ревность.

Элинор вскочила на ноги и устремилась на звук голосов.

Она больше не замечала россыпи розовых и белых гвоздик и влажных от росы фиалок. Скользнув в проход в стене из подстриженного кустарника, она едва сдержала крик при виде алой туники, слившейся с сапфировым бархатом женского платья. Мужчина обнимал девушку, склонившись к ее лицу.

Он поднял голову, и все сомнения исчезли. Парочка обнявшись, двинулась прочь. В девушке Элинор узнала Жаклин, королеву Саттонского турнира.

— О Джордан! — прошептала она имя, ставшее для нее благословением и проклятием. Не прошло и четырех дней, с тех пор как они поклялись в вечной любви, а он уже ухаживает за другой! Так вот почему он не дает знать о себе!

С заледеневшим сердцем Элинор двинулась назад по покрытой гравием дорожке. Неужели он не способен хранить верность хотя бы недолго? Она вспомнила его предложение вместе осваивать науку любви. Ложь, все ложь!

Сквозь пелену слез Элинор различила прямую фигуру в темном облачении. Видимо, аббатиса, не обнаружив ее во дворе, отправилась на поиски.

Поспешно отвернувшись, Элинор вытерла краешком плаща слезы. Едва ли проницательная аббатиса примет такую вспышку эмоций за избыток благочестия.

— Вот ты где, Элинор. Пойдем, у меня еще полно дел сегодня. Чем скорее мы вернемся, тем лучше.

— Хорошо, досточтимая матушка, — смиренно отозвалась девушка, затаив гнев и боль.

Оставшись одна, она дала волю слезам. Все ее мечты пошли прахом, а обращение к святому Фоме более чем когда-либо казалось кощунством. Неужели это наказание за ее грех? Недаром предательство Джордана обнаружилось сразу после посещения часовни. А может, святой таким образом хотел открыть ей глаза?

С несчастным видом Элинор смотрела в окно на затянутое облаками небо. Как назло нынешним вечером аббатиса ждала важных гостей и настояла на присутствии Элинор. Но если то, что случилось утром, направлено на спасение ее души, наверняка святой Фома не оставит ее и в этом испытании. Вконец подавленная, Элинор спустилась вниз, где аббатиса принимала отцов города и двух высокопоставленных церковников.

Извинившись за скромную трапезу, аббатиса пригласила гостей к столу, где на серебряном блюде, распустив пышный хвост, красовался фазан, обложенный маринованными яблоками. За жареным фазаном, фаршированными каплунами и таявшей во рту семгой последовали яблочный мусс и взбитые сливки. К щедрому угощению подавалось домашнее вино из шелковицы.

Элинор не чувствовала вкуса этих изысканных блюд — с таким же успехом она могла есть опилки. Расположившись на мягкой скамье подальше от чадящих факелов, она рассеянно вертела в руках чашу с вином.

Первыми откланялись жизнерадостные члены городской управы, затем распрощались с гостеприимной хозяйкой и чинные служители церкви. Элинор подошла к открытому окну и облокотилась о подоконник. Заходящее солнце окрасило небо в золотисто-алые тона, высветив шпиль собора и коньки бесчисленных крыш. От этой красоты у Элинор комок подступил к горлу, а глаза защипало от слез. Но даже этот чудесный вид отозвался в ее душе печалью. И, плотно сжав губы, она вернулась на свое место за столом.

Движение у двери заставило ее поднять голову. На пороге стоял мужчина, почти неразличимый в тени.

— Аббатиса Сесили сейчас внизу, сэр, — сообщила Элинор, полагая, что это один из гостей.

— Именно поэтому я здесь.

Сердце Элинор забилось так часто, что ей показалось, будто она задыхается.

— Джордан! — с трудом выговорила она. — Что ты здесь делаешь?

— Хотел увидеть тебя, Элинор.

— Зачем?

Щеки ее вспыхнули от гнева, а голос звучал так холодно и отстраненно, что никто бы не догадался, как ей больно. Посмел явиться сюда, да еще изображает святую невинность, когда ей известно о его предательстве!

— Ах, Элинор, ты опять сердишься, — шутливо заметил Джордан, входя в комнату.

Элинор старалась не смотреть на него, но не удержалась и вынуждена была признать, что Джордан, при всей гнусности его поступка, не потерял для нее своей привлекательности. На нем был винно-красный дублет, перехваченный золотым поясом. Расстегнутый ворот открывал загорелую шею и краешек белой рубашки. Затаив дыхание, Элинор боролась с желанием простить его.

— У меня есть все основания сердиться! — выпалила она, чувствуя, что гнев ее пошел на убыль.

— Из-за того, что не пришел раньше? Ради Бога, Элинор, ты же знаешь почему.

— Да, знаю… возможно, даже больше, чем ты думаешь.

— Перестань говорить загадками!

— Какие уж тут загадки! Сегодня утром я посетила часовню Святого Фомы. Сады вокруг собора очень красивы в это время года. Столько цветов…

— Боже, Элинор, скажи наконец, в чем дело! Сверкнув глазами, она повернулась к нему. Он стоял так близко, что носки его башмаков касались ее бархатных туфелек.

— Я видела, как ты целовался с какой-то девицей. Реакция Джордана поразила ее. Вместо того чтобы смутиться и все отрицать, он расхохотался.

— Вот это да! Ты что же, шпионишь по поручению аббатисы?

— Как ты можешь с такой легкостью говорить об этом?

— А что такого? Подумаешь, поцелуй! Я перецеловал столько женщин по обе стороны Канала, что и не пересчитать. Когда я клялся тебе в любви, Элинор, я говорил правду. Но я не обещал избегать женщин до конца своих дней, — вызывающе бросил он.

Что ж, этого следовало ожидать! Стиснув руки, так что побелели костяшки пальцев, Элинор отступила на шаг.

— И ты смеешь говорить это мне?

— Это была моя старая знакомая.

— Еще бы, Жаклин, королева турнира.

— А, так ты узнала ее… Элинор, милая, многие из тех женщин, с которыми я переспал, находятся в этом городе. Я не могу зачеркнуть прошлое.

Элинор сморгнула слезы.

— Едва ли сегодняшнее утро можно назвать прошлым.

— Ты должна меня понять… Мне казалось, нам придется провести в разлуке годы. Я чудом пробрался сюда.

— О, избавь меня от чудес. Можно подумать, что ты просил святого Фому о свидании со мной, как я имела глупость попросить его сегодня.

Джордан схватил ее за руки и привлек к себе.

— Мне очень жаль, что так получилось. Но это никак не влияет на мои чувства к тебе.

— Зато задевает мои чувства.

— Даже если я пересплю с дюжиной женщин… Нет, ты выслушаешь меня… — повысил он голос, когда Элинор попыталась вырваться от него. — Даже если я пересплю с дюжиной женщин, они значат для меня не больше, чем еда, когда я голоден, или питье, когда меня мучает жажда.